Развитие литературы первой волны эмиграции можно разде­лить на два периода:

1920 — 1925 гг. — период становления литературы эмиграции, надежды на возвращение. Преобладает антисоветская, антиболь­шевистская тематика, ностальгия по России, гражданская вой­на изображается с антиреволюционных позиций.

1925 — 1939 гг. — интенсивное развитие издательской деятель­ности, формирование литературных объединений. Надежды на возвращение утрачиваются. Большое значение приобретает ме­муарная литература, призванная сохранить аромат утраченного рая, картины детства, народные обычаи; исторический роман, как правило, основывающийся на понимании истории как цепи случайностей, зависящих от воли человека; революция и гра­жданская война изображаются уже с более взвешенных пози­ций, появляются первые произведения о ГУЛАГе, концлагерях (И. Солоневич «Россия в концлагере», М. Марголин «Путешествие и страну Зе-Ка», Ю. Бессонов «26 тюрем и побег с Соловков»).

В 1933 г. признанием русской зарубежной литературы стала Нобелевская премия Бунину «за правдивый артистический талант, с которым Бунин воссоздал русский характер».

Вторая волна русской эмиграции была порождена Второй мировой войной. Она складывалась из тех, кто выехал из При­балтийских республик, присоединенных к СССР в 1939 году; из военнопленных, опасавшихся возвращаться домой, где их мог­ли ожидать советские лагеря; из угнанных на работу в Германию советских молодых людей; из тех, кто связал себя сотрудничест­вом с фашистами. Местом жительства для этих людей стала сна­чала Германия, затем США и Великобритания. Почти все сей­час известные поэты и прозаики второй волны начали свою литературную деятельность уже в эмиграции. Это поэты О. Анстей, И. Елагин, Д. Кленовский, И. Чиннов, Т. Фесенко, Ю. Иваск. Как правило, они начинали с социальных тем, но затем пере­ходили к лирическим и философским стихам. Писатели В. Юрасов, Л. Ржевский, Б. Филиппов (Филистинский), Б. Ширяев,

Н. Нароков рассказывали о жизни Советского Союза в преддве­рии войны, о репрессиях, всеобщем страхе, о самой войне и тернистом пути эмигранта. Общим для всех писателей второй волны было преодоление идеологической направленности творче­ства, обретение общечеловеческой нравственности. До сих пор ли­тература второй волны остается мало известной читателям. Одним из лучших доступных произведений является роман Н. Нарокова «Мнимые величины», рассказывающий о судьбах советских ин­теллигентов, живущих по христианским законам совести в ста­линские годы.

Третья волна эмиграции связана с началом диссидентского движения в конце 1960-х годов и с собственно эстетическими причинами. Большинство эмигрантов третьей волны формиро­вались как писатели в период хрущевской «оттепели» с ее осуж­дением культа личности Сталина, с провозглашаемым возвра­щением к «ленинским нормам жизни». Писатели вдохнули воз­дух творческой свободы: можно было обратиться к прежде за­крытым темам ГУЛАГа, тоталитаризма, истинной цены воен­ных побед. Стало возможным выйти за рамки норм социалисти­ческого реализма и развивать экспериментальные, условные формы. Но уже в середине 1960-х годов свободы начали сверты­ваться, усилилась идеологическая цензура, подверглись критике эстетические эксперименты. Начались преследования А. Сол­женицына и В. Некрасова, был арестован и сослан на принуди­тельные работы И. Бродский, арестовали А. Синявского, КГБ запугивал В. Аксенова, С. Довлатова, В. Войновича. В этих усло­виях эти и многие другие писатели были вынуждены уехать за грани­цу. В эмиграции оказались писатели Юз Алешковский, Г. Владимов, А. Зиновьев, В. Максимов, Ю. Мамлеев, Саша Соко­лов, Дина Рубина, Ф. Горенштейн, Э. Лимонов; поэты А. Га­лич, Н. Коржавин, Ю. Кублановский, И. Губерман, драматург А. Амальрик.

Характерной чертой литературы третьей волны было соедине­ние стилевых тенденций советской литературы с достижениями западных писателей, особое внимание к авангардным течениям.

Крупнейшим писателем реалистического направления был Александр Солженицын, за время эмиграции написавший мно­готомную эпопею «Красное колесо», воспроизводящую важней­шие «узлы» истории России. К реалистическому направлению можно отнести и творчество Георгия Владимова («Верный Рус­лан», «Генерал и его армия»), Владимира Максимова («Семь дней творенья», «Заглянуть в бездну», автобиографические ро­маны «Прощание из ниоткуда» и «Кочевье до смерти»), Сергея Довлатова (рассказы циклов «Чемодан», «Наши» и т.д.). Экзи­стенциальные романы Фридриха Горенштейна «Псалом», «Ис­купление» вписываются в религиозно-философское русло рус­ской литературы с ее идеями страдания и искупления.

Сатирические, гротескные формы характерны для творчест­ва Василия Аксенова («Остров Крым», «Ожог», «В поисках гру­стного бэби»), хотя трилогия «Московская сага» о жизни поко­ления 1930-40-х годов являет собой чисто реалистическое про­изведение.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Литература русского зарубежья - ветвь русской литературы, возникшая после большевистского переворота 1917 года. Различают три периода или три волны русской эмигрантской литературы. Первая волна - с 1918 года до начала второй мировой войны, оккупации Парижа - носила массовый характер. Вторая волна возникла в конце Второй мировой войны (И.Елагин, Д.Кленовский, Л.Ржевский, Н.Моршен, Б.Филлипов). Третья волна началась после хрущевской "оттепели" и вынесла за пределы России крупнейших писателей (А.Солженицын, И.Бродский, С.Довлатов). Наибольшее культурное и литературное значение имеет творчество писателей первой волны русской эмиграции. литература зарубежье эмигрантский писатель

Первая волна эмиграции (1918-1940)

Понятие "русское зарубежье" возникло и оформилось после октябрьского переворота, когда Россию массово начали покидать беженцы. После 1917 из России выехало около 2-х миллионов человек. В центрах рассеяния - Берлине, Париже, Харбине - была сформирована "Россия в миниатюре", сохранившая все черты русского общества.

За рубежом выходили русские газеты и журналы, были открыты школы и университеты, действовала Русская Православная Церковь. Но, несмотря на сохранение первой волной эмиграции всех особенностей русского дореволюционного общества, положение беженцев было трагическим: в прошлом - потеря семьи, родины, социального статуса, рухнувший в небытие уклад, в настоящем - жестокая необходимость вживаться в чуждую действительность. Надежда на скорое возвращение не оправдалась, к середине 20-х годов стало очевидно, что России не вернуть и в Россию не вернуться. Боль ностальгии сопровождалась необходимостью тяжелого физического труда, бытовой неустроенностью: большинство эмигрантов вынуждено было завербоваться на заводы "Рено" или, что считалось более привилегированным, освоить профессию таксиста.

Россию покинул цвет русской интеллигенции. Больше половины философов, писателей, художников были высланы из страны или эмигрировали на всю жизнь. За пределами родины оказались религиозные философы Н.Бердяев, С.Булгаков, Н.Лосский, Л.Шестов, Л.Карсавин. Эмигрантами стали Ф.Шаляпин, И.Репин, К.Коровин, известные актеры М.Чехов и И.Мозжухин, звезды балета Анна Павлова, Вацлав Нижинский, композиторы С.Рахманинов и И.Стравинский. Из числа известных писателей эмигрировали: Ив.Бунин, Ив.Шмелев, А.Аверченко, К.Бальмонт, З.Гиппиус, Дон-Аминадо, Б.Зайцев, А.Куприн, А.Ремизов, И.Северянин, А.Толстой, Тэффи, И.Шмелев, Саша Черный. Выехали за границу и молодые литераторы: М.Цветаева, М.Алданов, Г.Адамович, Г.Иванов, В.Ходасевич. Русская литература, откликнувшаяся на события революции и гражданской войны, запечатлевшая рухнувший в небытие дореволюционный уклад, оказывалась в эмиграции одним из духовных оплотов нации. Национальным праздником русской эмиграции стал день рождения Пушкина.

В то же время, в эмиграции литература была поставлена в неблагоприятные условия: отсутствие читателей, крушение социально-психологических устоев, бесприютность, нужда большинства писателей должны были неизбежно подорвать силы русской культуры. Но этого не произошло: с 1927 начинается расцвет русской зарубежной литературы, на русском языке создаются великие книги. В 1930 Бунин писал: "Упадка за последнее десятилетие, на мой взгляд, не произошло. Из видных писателей, как зарубежных, так и "советских", ни один, кажется, не утратил своего таланта, напротив, почти все окрепли, выросли. А, кроме того, здесь, за рубежом, появилось и несколько новых талантов, бесспорных по своим художественным качествам и весьма интересных в смысле влияния на них современности".

Развитие русской литературы в изгнании шло по разным направлениям: писатели старшего поколения исповедовали позицию "сохранения заветов", самоценность трагического опыта эмиграции признавалась младшим поколением (поэзия Г.Иванова, "парижской ноты"), появились писатели, ориентированные на западную традицию (В.Набоков, Г.Газданов). "Мы не в изгнаньи, мы в посланьи", - формулировал "мессианскую" позицию "старших" Д.Мережковский.

Старшее поколение писателей-эмигрантов

Стремление "удержать то действительно ценное, что одухотворяло прошлое" (Г.Адамович) - в основе творчества писателей старшего поколения, успевших войти в литературу и составить себе имя еще в дореволюционной России. К старшему поколению писателей относят: Ив.Бунина, Ив.Шмелева, А.Ремизова, А.Куприна, З.Гиппиус, Д.Мережковского, М.Осоргина. Литература "старших" представлена преимущественно прозой. В изгнании прозаиками старшего поколения создаются великие книги: "Жизнь Арсеньева" (Нобелевская премия 1933), "Темные аллеи" Ив.Бунина; "Солнце мертвых", "Лето Господне", "Богомолье Ив.Шмелева"; "Сивцев Вражек" М.Осоргина; "Путешествие Глеба", "Преподобный Сергий Радонежский" Б.Зайцева; "Иисус Неизвестный" Д.Мережковского. А.Куприн выпускает два романа "Купол святого Исаакия Далматского и Юнкера", повесть "Колесо времени". Значительным литературным событием становится появление книги воспоминаний "Живые лица" З.Гиппиус.

Главным мотивом литературы старшего поколения стал мотив ностальгической памяти об утраченной родине. Трагедии изгнанничества противостояло громадное наследие русской культуры, мифологизированное и поэтизированное прошедшее. Темы, к которым наиболее часто обращаются прозаики старшего поколения, ретроспективны: тоска по "вечной России", события революции и гражданской войны, историческое прошедшее, воспоминания о детстве и юности.

Смысл обращения к "вечной России" получили биографии писателей, композиторов, жизнеописания святых: Ив.Бунин пишет о Толстом (Освобождение Толстого), М.Цветаева - о Пушкине (Мой Пушкин), В.Ходасевич - о Державине (Державин), Б.Зайцев - о Жуковском, Тургеневе, Чехове, Сергии Радонежском (одноименные биографии), М.Цетлин о декабристах и могучей кучке (Декабристы: судьба одного поколения, Пятеро и другие). Создаются автобиографические книги, в которых мир детства и юности, еще не затронутый великой катастрофой, видится "с другого берега" идиллическим, просветленным: поэтизирует прошлое Ив.Шмелев (Богомолье, Лето Господне), события юности реконструирует А.Куприн (Юнкера), последнюю автобиографическую книгу русского писателя-дворянина пишет Ив.Бунин (Жизнь Арсеньева), путешествие к "истокам дней" запечатлевают Б.Зайцев (Путешествие Глеба) и А.Толстой (Детство Никиты). Особый пласт русской эмигрантской литературы составляют произведения, в которых дается оценка трагическим событиям революции и гражданской войны.

Сополагая "вчерашнее" и "нынешнее", старшее поколение делало выбор в пользу утраченного культурного мира старой России, не признавая необходимости вживаться в новую действительность эмиграции. Это обусловило и эстетический консерватизм "старших": "Пора бросить идти по следам Толстого? - недоумевал Бунин. - А по чьим следам надо идти?".

Младшее поколение писателей в эмиграции. Иной позиции придерживалось младшее "незамеченное поколение" (термин писателя, литературного критика В.Варшавского), зависимое от иной социальной и духовной среды, отказавшееся от реконструкции безнадежно утраченного. К "незамеченному поколению" принадлежали молодые писатели, не успевшие создать себе прочную литературную репутацию в России: В.Набоков, Г.Газданов, М.Алданов, М.Агеев, Б.Поплавский, Н.Берберова, А.Штейгер, Д.Кнут, И.Кнорринг, Л.Червинская, В.Смоленский, И.Одоевцева, Н.Оцуп, И.Голенищев-Кутузов, Ю.Мандельштам, Ю.Терапиано и др. Их судьба сложилась различно. В.Набоков и Г.Газданов завоевали общеевропейскую, в случае Набокова, даже мировую славу. М.Алданов, начавший активно печатать исторические романы в самом известном эмигрантском журнале "Современные записки", примкнул к "старшим".

В.Набоков и Г.Газданов принадлежали к "незамеченному поколению", но не разделили его судьбы, не усвоив ни богемно-нищенского образа жизни "русских монпарно", ни их безнадежного мироощущения. Их объединяло стремление найти альтернативу отчаянию, изгнаннической неприкаянности, не участвуя при этом в круговой поруке воспоминаний, характерной для "старших". Медитативная проза Г.Газданова, технически остроумная и беллетристически элегантная была обращена к парижской действительности 20 - 60-х годов. В основе мироощущения Газданова - философия жизни как сопротивления и выживания.

В первом, в значительной степени автобиографическом романе "Вечер у Клэр" Газданов давал своеобразный поворот традиционной для эмигрантской литературы теме ностальгии, заменяя тоску по утраченному реальным воплощением "прекрасного сна". В романах "Ночные дороги", "Призрак Александра Вольфа", "Возвращение Будды" спокойному отчаянию "незамеченного поколения" Газданов противопоставил героический стоицизм, веру в духовные силы личности, в ее способность к преображению.

Своеобразно преломился опыт русского эмигранта и в первом романе В.Набокова "Машенька", в котором путешествие к глубинам памяти, к "восхитительно точной России" высвобождало героя из плена унылого существования. Блистательных персонажей, героев-победителей, одержавших победу в сложных, а подчас и драматичных, жизненных ситуациях, Набоков изображает в своих романах "Приглашение на казнь", "Дар", "Ада", "Подвиг". Торжество сознания над драматическими и убогими обстоятельствами жизни - таков пафос творчества Набокова, скрывавшийся за игровой доктриной и декларативным эстетизмом. В эмиграции Набоков также создает: сборник рассказов "Весна в Фиальте", мировой бестселлер "Лолита", романы "Отчаяние", "Камера обскура", "Король, дама, валет", "Посмотри на арлекинов", "Пнин", "Бледное пламя" и др.

В промежуточном положении между "старшими" и "младшими" оказались поэты, издавшие свои первые сборники до революции и довольно уверенно заявившие о себе еще в России: В.Ходасевич, Г.Иванов, М.Цветаева, Г.Адамович. В эмигрантской поэзии они стоят особняком. М.Цветаева в эмиграции переживает творческий взлет, обращается к жанру поэмы, "монументальному" стиху. В Чехии, а затем во Франции ей написаны: "Царь-девица", "Поэма Горы", "Поэма Конца", "Поэма воздуха", "Крысолов", "Лестница", "Новогоднее", "Попытка комнаты".

Центры рассеяния. Основными центрами рассеяния русской эмиграции явились Константинополь, София, Прага, Берлин, Париж, Харбин. Первым местом беженства стал Константинополь - очаг русской культуры в начале 20-х годов. Здесь оказались бежавшие с Врангелем из Крыма русские белогвардейцы, которые затем рассеялись по Европе. В Константинополе в течение нескольких месяцев издавался еженедельник "Зарницы", выступал А.Вертинский. Значительная русская колония возникла и в Софии, где выходил журнал "Русская мысль". В начале 20-х годов литературной столицей русской эмиграции стал Берлин. Русская диаспора в Берлине до прихода к власти Гитлера составляла 150 тысяч человек.

С 1918 по 1928 в Берлине было зарегистрировано 188 русских издательств, большими тиражами печаталась русская классика. Когда надежда на скорое возвращение в Россию стала угасать и в Германии начался экономический кризис, центр эмиграции переместился в Париж - с середины 20-х годов - столицу русского зарубежья.

К 1923 в Париже обосновались 300 тысяч русских беженцев. С Парижем связана деятельность основных литературных кружков и групп, ведущую позицию среди которых занимала "Зеленая лампа". "Зеленая лампа" была организована в Париже З.Гиппиус и Д.Мережковским, во главе общества встал Г.Иванов. На заседании "Зеленой лампы" обсуждались новые книги, журналы, речь шла о русских литераторах старшего поколения. "Зеленая лампа" объединяла "старших" и "младших", в течение всех предвоенных лет была наиболее оживленным литературным центром Парижа.

Восточные центры рассеяния - Харбин и Шанхай. Молодой поэт А.Ачаир организует в Харбине литературное объединение "Чураевка". Собрания "Чураевки" включали до 1000 человек. За годы существования "Чураевки" в Харбине было выпущено более 60 поэтических сборников русских поэтов. В харбинском журнале "Рубеж" печатались поэты А.Несмелов, В.Перелешин, М.Колосова. Существенное направление харбинской ветви русской словесности составит этнографическая проза (Н.Байков "В дебрях Маньчжурии", "Великий Ван", "По белу свету"). С 1942 литературная жизнь сместится из Харбина в Шанхай. Научным центром русской эмиграции долгое время была Прага.

Русское рассеяние затронуло и Латинскую Америку, Канаду, Скандинавию, США. Писатель Г.Гребенщиков, переехав в 1924 в США, организовал здесь русское издательство "Алатас". Несколько русских издательств было открыто в Нью-Йорке, Детройте, Чикаго.

На атмосферу русской литературы в изгнании значительным образом повлияет полемика сменовеховцев и евразийцев. В 1921 в Праге вышел сборник Смена вех (авторы Н.Устрялов, С.Лукьянов, А.Бобрищев-Пушкин - бывшие белогвардейцы). Сменовеховцы призывали принять большевистский режим, во имя родины пойти на компромисс с большевиками. В среде сменовеховцев зародится национал-большевизм - "использование большевизма в национальных целях". Трагическую роль сменовеховство сыграет в судьбе М.Цветаевой, муж которой С.Эфрон был завербован советскими службами. В том же 1921 в Софии был выпущен сборник "Исход к Востоку". Авторы сборника (П.Савицкий, П.Сувчинский, князь Н.Трубецкой, Г.Флоровский) настаивали на особом промежуточном положении России - между Европой и Азией, видели Россию как страну с мессианским предназначением. На евразийской платформе выходил журнал "Версты", в котором печатались М.Цветаева, А.Ремизов, А.Белый.

Литературно-общественные издания русской эмиграции. Одним из самых влиятельных общественно-политических и литературных журналов русской эмиграции были "Современные записки", издававшиеся эсерами В.Рудневым, М.Вишняком, И.Бунаковым (Париж, 1920-1939, основатель И.Фондаминский-Буняков). Журнал отличался широтой эстетических взглядов и политической терпимостью. Всего вышло 70 номеров журнала, в которых печатались наиболее известные писатели русского зарубежья. В "Современных записках" увидели свет: Защита Лужина, Приглашение на казнь, Дар В. Набокова, Митина любовь и Жизнь Арсеньева Ив.Бунина, стихотворения Г.Иванова, Сивцев Вражек М.Осоргина, Хождение по мукам А.Толстого, Ключ М.Алданова, автобиографическая проза Шаляпина. Журнал давал рецензии на большинство вышедших в России и за рубежом книг практически по всем отраслям знаний.

С 1937 издатели "Современных записок" стали выпускать также ежемесячный журнал "Русские записки", который печатал произведения А.Ремизова, А.Ачаира, Г.Газданова, И.Кнорринг, Л.Червинскую.

Основным печатным органом писателей "незамеченного поколения", долгое время не имевших своего издания, стал журнал "Числа" (Париж, 1930-1934, ред. Н.Оцуп). За 4 года вышло 10 номеров журнала. "Числа" стали рупором идей "незамеченного поколения", оппозицией традиционным "Современным запискам". "Числа" культивировали "парижскую ноту" и печатали Г.Иванова, Г.Адамовича, Б.Поплавского, Р.Блох, Л.Червинскую, М.Агеева, И.Одоевцеву. Б.Поплавский так определял значение нового журнала: "Числа" есть атмосферическое явление, почти единственная атмосфера безграничной свободы, где может дышать новый человек". В журнале публиковались также заметки о кино, фотографии, спорте. Журнал отличало высокое, на уровне дореволюционных изданий, качество полиграфического исполнения.

Вторая волна эмиграции (1940-1950 годы)

Вторая волна эмиграции, порожденная второй мировой войной, не отличалась таким массовым характером, как эмиграция из большевистской России. Со второй волной СССР покидают военнопленные, так называемые перемещенные лица - граждане, угнанные немцами на работы в Германию, те, кто не принял тоталитарный режим. Большинство эмигрантов второй волны селились в Германии (преимущественно в Мюнхене, имевшем многочисленные эмигрантские организации) и в Америке. К 1952 в Европе насчитывалось 452 тысячи бывших граждан СССР. 548 тысяч русских эмигрантов к 1950 прибыло в Америку.

Среди писателей, вынесенных со второй волной эмиграции за пределы родины: И.Елагин, Д.Кленовский, Ю.Иваск, Б.Нарциссов, И.Чиннов, В.Синкевич, Н.Нароков, Н.Моршен, С.Максимов, В.Марков, Б.Ширяев, Л.Ржевский, В.Юрасов и др. Выехавшим из СССР в 40-е годы на долю выпали не менее тяжелые испытания, чем беженцам из большевистской России: война, плен, ГУЛАГ, аресты и пытки. Это не могло не сказаться на мироощущении литераторов: самыми распространенными темами в творчестве писателей второй волны становятся лишения войны, плен, ужасы сталинского террора. В эмигрантской поэзии 40-50-х преобладает политическая тематика.

Третья волна эмиграции (1960-1980 годы)

С третьей волной эмиграции из СССР преимущественно выехали деятели искусства, творческая интеллигенция. В 1971 15 тысяч советских граждан покидают Советский союз, в 1972 - эта цифра возрастет до 35 тысяч. Писатели-эмигранты третьей волны, как правило, принадлежали к поколению "шестидесятников", с надеждой встретившему ХХ съезд КПСС, развенчание сталинского режима. "Десятилетием советского донкихотства" назовет это время повышенных ожиданий В.Аксенов. Немаловажную роль для поколения 60-х сыграл факт его формирования в военное и послевоенное время. Б.Пастернак так охарактеризовал этот период: "По отношению ко всей предшествующей жизни 30-х годов, даже на воле, даже в благополучии университетской деятельности, книг, денег, удобств, война оказалась очистительной бурей, струей свежего воздуха, веянием избавления. Трагически тяжелый период войны был живым периодом:, вольным, радостным возвращением чувства общности со всеми". "Дети войны", выросшие в атмосфере духовного подъема, возложили надежды на хрущевскую "оттепель".

Однако вскоре стало очевидно, что коренных перемен в жизни советского общества "оттепель" не сулит. Вслед за романтическими мечтаниями последовала 20-летняя стагнация. Началом свертывания свободы в стране принято считать 1963, когда состоялось посещение Н.С.Хрущевым выставки художников-авангардистов в Манеже. Середина 60-х годов - период новых гонений на творческую интеллигенцию и, в первую очередь, на писателей. Произведения А.Солженицына запрещены к публикации. Возбуждено уголовное дело против Ю.Даниэля и А.Синявского, А.Синявский арестован. И.Бродский осужден за тунеядство и сослан в станицу Норенская. С.Соколов лишен возможности печататься. Поэт и журналистка Н.Горбаневская (за участие в демонстрации протеста против вторжения советских войск в Чехословакию) была помещена в психиатрическую лечебницу. Первым писателем, депортированным на запад, становится в 1966 В.Тарсис.

Гонения и запреты породили новый поток эмиграции, существенно отличающийся от двух предыдущих: в начале 70-х СССР начинает покидать интеллигенция, деятели культуры и науки, в том числе, писатели. Из них многие лишены советского гражданства (А.Солженицын, В.Аксенов, В.Максимов, В.Войнович и др.).

Писатели третьей волны оказались в эмиграции в совершенно новых условиях, они во многом были не приняты своими предшественниками, чужды "старой эмиграции". В отличие от эмигрантов первой и второй волн, они не ставили перед собой задачи "сохранения культуры" или запечатления лишений, пережитых на родине. Совершенно разный опыт, мировоззрение, даже разный язык (так А.Солженицын издает Словарь языкового расширения, включавший диалекты, лагерный жаргон) мешали возникновению связей между поколениями.

Русский язык за 50 лет советской власти претерпел значительные изменения, творчество представителей третьей волны складывалось не столько под воздействием русской классики, сколько под влиянием популярной в 60-е годы в СССР американской и латиноамериканской литературы, а также поэзии М.Цветаевой, Б.Пастернака, прозы А.Платонова. Одной из основных черт русской эмигрантской литературы третьей волны станет ее тяготение к авангарду, постмодернизму.

Два крупнейших писателя реалистического направления, работавшие в эмиграции - А.Солженицын и Г.Владимов. А.Солженицын, вынужденно выехав за рубеж, создает в изгнании роман-эпопею "Красное колесо", в котором обращается к ключевым событиям русской истории ХХ века, самобытно трактуя их. Эмигрировавший незадолго до перестройки (в 1983), Г.Владимов публикует роман "Генерал и его армия", в котором также касается исторической темы: в центре романа события Великой Отечественной Войны, отменившие идейное и классовое противостояние внутри советского общества, замордованного репрессиями 30-х годов. Судьбе крестьянского рода посвящает свой роман "Семь дней" творенья В.Максимов. В.Некрасов, получивший Сталинскую премию за роман "В окопах Сталинграда", после выезда публикует "Записки зеваки", "Маленькую печальную повесть".

Среди поэтов, оказавшихся в изгнании - Н.Коржавин, Ю.Кублановский, А.Цветков, А.Галич, И.Бродский. Видное место в истории русской поэзии принадлежит И.Бродскому, получившему в 1987 Нобелевскую премию за "развитие и модернизацию классических форм". В эмиграции Бродский публикует стихотворные сборники и поэмы: "Остановка в пустыне", "Часть речи", "Конец прекрасной эпохи", "Римские элегии", "Новые стансы к Августе", "Осенний крик ястреба".

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

Возникновение и развитие литературы русского зарубежья. Характеристика трех волн в истории русской эмиграции. Социальные и культурные обстоятельства каждой волны, их непосредственное влияние на развитие литературы русского зарубежья и ее жанров.

презентация , добавлен 18.10.2015


Своеобразие жанрово-стилевых и проблемно-тематических особенностей процесса первой эмиграции. Основные черты литературы русского зарубежья. Публицистические интенции в творчестве писателей-эмигрантов. Молодое поколение писателей и поэтов первой эмиграции.

реферат , добавлен 28.08.2011


Гуманизм как главный источник художественной силы русской классической литературы. Основные черты литературных направлений и этапы развития русской литературы. Жизненный и творческий путь писателей и поэтов, мировое значение русской литературы XIX века.

реферат , добавлен 12.06.2011


Стили и жанры русской литературы XVII в., ее специфические черты, отличные от современной литературы. Развитие и трансформация традиционных исторических и агиографических жанров литературы в первой половине XVII в. Процесс демократизации литературы.

курсовая работа , добавлен 20.12.2010


Русская литература XVIII века. Освобождение русской литературы от религиозной идеологии. Феофан Прокопович, Антиох Кантемир. Классицизм в русской литературе. В.К. Тредиаковский, М.В. Ломоносов, А. Сумароков. Нравственные изыскания писателей XVIII века.

реферат , добавлен 19.12.2008


Литература как один из способов освоения окружающего мира. Историческая миссия древнерусской литературы. Появление летописей и литературы. Письменность и просвещение, фольклористика, краткая характеристика памятников древнерусской литературы.

реферат , добавлен 26.08.2009


Ступени исторического развития литературы. Стадии развития литературного процесса и мировые художественные системы XIX–XX веков. Региональная, национальная специфика литературы и мировых литературных связей. Сравнительное изучение литературы разных эпох.

реферат , добавлен 13.08.2009


Периодизация истории древней русской литературы. Жанры литературы Древней Руси: житие, древнерусское красноречие, слово, повесть, их сравнительная характеристика и особенности. История литературного памятника Древней Руси "Слово о полку Игореве".

реферат , добавлен 12.02.2017


Возникновение древнерусской литературы. Периоды истории древней литературы. Героические страницы древнерусской литературы. Русская письменность и литература, образование школ. Летописание и исторические повести.

реферат , добавлен 20.11.2002


Значение уроков по творчеству зарубежных писателей для углубления знаний по литературы. Методы и приемы в изучении зарубежной литературы. Взаимосвязь и взаимодействие национальных литератур. Конспект урока по зарубежной литературе.

С третьей волной эмиграции из СССР преимущественно выехали деятели искусства, творческая интеллигенция. В 1971 15 тысяч советских граждан покидают Советский союз, в 1972 - эта цифра возрастет до 35 тысяч. Писатели-эмигранты третьей волны, как правило, принадлежали к поколению "шестидесятников", с надеждой встретившему ХХ съезд КПСС, развенчание сталинского режима. "Десятилетием советского донкихотства" назовет это время повышенных ожиданий В. Аксенов. Немаловажную роль для поколения 60-х сыграл факт его формирования в военное и послевоенное время. Б. Пастернак так охарактеризовал этот период: "По отношению ко всей предшествующей жизни 30-х годов, даже на воле, даже в благополучии университетской деятельности, книг, денег, удобств, война оказалась очистительной бурей, струей свежего воздуха, веянием избавления. Трагически тяжелый период войны был живым периодом:, вольным, радостным возвращением чувства общности со всеми". "Дети войны", выросшие в атмосфере духовного подъема, возложили надежды на хрущевскую "оттепель".

Однако вскоре стало очевидно, что коренных перемен в жизни советского общества "оттепель" не сулит. Вслед за романтическими мечтаниями последовала 20-летняя стагнация. Началом свертывания свободы в стране принято считать 1963, когда состоялось посещение Н. С.Хрущевым выставки художников-авангардистов в Манеже. Середина 60-х годов - период новых гонений на творческую интеллигенцию и, в первую очередь, на писателей. Произведения А. Солженицына запрещены к публикации. Возбуждено уголовное дело против Ю. Даниэля и А. Синявского, А. Синявский арестован. И. Бродский осужден за тунеядство и сослан в станицу Норенская. С. Соколов лишен возможности печататься. Поэт и журналистка Н. Горбаневская (за участие в демонстрации протеста против вторжения советских войск в Чехословакию) была помещена в психиатрическую лечебницу. Первым писателем, депортированным на запад, становится в 1966 В. Тарсис.

Гонения и запреты породили новый поток эмиграции, существенно отличающийся от двух предыдущих: в начале 70-х СССР начинает покидать интеллигенция, деятели культуры и науки, в том числе, писатели. Из них многие лишены советского гражданства (А. Солженицын, В. Аксенов, В. Максимов, В. Войнович и др.). С третьей волной эмиграции за границу выезжают: В. Аксенов, Ю. Алешковский, И. Бродский, Г. Владимов, В. Войнович, Ф. Горенштейн, И. Губерман, С. Довлатов, А. Галич, Л. Копелев, Н. Коржавин, Ю. Кублановский, Э. Лимонов, В. Максимов, Ю. Мамлеев, В. Некрасов, С. Соколов, А. Синявский, А. Солженицын, Д. Рубина и др. Большинство русских писателей эмигрирует в США, где формируется мощная русская диаспора (И. Бродский, Н. Коржавин, В. Аксенов, С. Довлатов, Ю. Алешковский и др.), во Францию (А. Синявский, М. Розанова, В. Некрасов, Э. Лимонов, В. Максимов, Н. Горбаневская), в Германию (В. Войнович, Ф. Горенштейн).

Писатели третьей волны оказались в эмиграции в совершенно новых условиях, они во многом были не приняты своими предшественниками, чужды "старой эмиграции". В отличие от эмигрантов первой и второй волн, они не ставили перед собой задачи "сохранения культуры" или запечатления лишений, пережитых на родине. Совершенно разный опыт, мировоззрение, даже разный язык (так А. Солженицын издает Словарь языкового расширения, включавший диалекты, лагерный жаргон) мешали возникновению связей между поколениями.

Русский язык за 50 лет советской власти претерпел значительные изменения, творчество представителей третьей волны складывалось не столько под воздействием русской классики, сколько под влиянием популярной в 60-е годы в СССР американской и латиноамериканской литературы, а также поэзии М. Цветаевой, Б. Пастернака, прозы А. Платонова. Одной из основных черт русской эмигрантской литературы третьей волны станет ее тяготение к авангарду, постмодернизму. Вместе с тем, третья волна была достаточно разнородна: в эмиграции оказались писатели реалистического направления (А. Солженицын, Г. Владимов), постмодернисты (С. Соколов, Ю. Мамлеев, Э. Лимонов), нобелевский лауреат И. Бродский, антиформалист Н. Коржавин. Русская литература третьей волны в эмиграции, по словам Наума Коржавина, это "клубок конфликтов": "Мы уехали для того, чтобы иметь возможность драться друг с другом".

Два крупнейших писателя реалистического направления, работавшие в эмиграции - А. Солженицын и Г. Владимов. А. Солженицын, вынужденно выехав за рубеж, создает в изгнании роман-эпопею "Красное колесо", в котором обращается к ключевым событиям русской истории ХХ века, самобытно трактуя их. Эмигрировавший незадолго до перестройки (в 1983), Г. Владимов публикует роман "Генерал и его армия", в котором также касается исторической темы: в центре романа события Великой Отечественной Войны, отменившие идейное и классовое противостояние внутри советского общества, замордованного репрессиями 30-х годов. Судьбе крестьянского рода посвящает свой роман "Семь дней" творенья В. Максимов. В. Некрасов, получивший Сталинскую премию за роман "В окопах Сталинграда", после выезда публикует "Записки зеваки", "Маленькую печальную повесть".

Особое место в литературе "третьей волны" занимает творчество В. Аксенова и С. Довлатова. Творчество Аксенова, лишенного советского гражданства в 1980, обращено к советской действительности 50-70-х годов, эволюции его поколения. Роман "Ожог" дает феерическую панораму послевоенной московской жизни, выводит на авансцену культовых героев 60-х - хирурга, писателя, саксофониста, скульптора и физика. В роли летописца поколения Аксенов выступает и в «Московской саге»

В творчестве Довлатова - редкое, не характерное для русской словесности соединение гротескового мироощущения с отказом от моральных инвектив, выводов. В русской литературе ХХ века рассказы и повести писателя продолжают традицию изображения "маленького человека". В своих новеллах Довлатов точно передает стиль жизни и мироощущение поколения 60-х, атмосферу богемных собраний на ленинградских и московских кухнях, абсурд советской действительности, мытарства русских эмигрантов в Америке. В написанной в эмиграции "Иностранке" Довлатов изображает эмигрантское существование в ироническом ключе. 108-я улица Квинса, изображенная в "Иностранке", - галерея непроизвольных шаржей на русских эмигрантов.

В. Войнович за рубежом пробует себя в жанре антиутопии - в романе "Москва 2042", в котором дана пародия на Солженицына и изображена агония советского общества.

А. Синявский публикует в эмиграции "Прогулки с Пушкиным", "В тени Гоголя" - прозу, в которой литературоведение совмещено с блестящим писательством, и пишет ироническую биографию "Спокойной ночи".

К постмодернистской традиции относят свое творчество С. Соколов, Ю. Мамлеев, Э. Лимонов. Романы С. Соколова "Школа для дураков", "Между собакой и волком", "Палисандрия" являются изощренными словесными структурами, шедеврами стиля, в них отразилась постмодернистская установка на игру с читателем, смещение временных планов. Первый роман С. Соколова "Школа для дураков" был высоко оценен В. Набоковым - кумиром начинающего прозаика. Маргинальность текста - в прозе Ю. Мамлеева, в настоящий момент вернувшего себе российское гражданство. Наиболее известные произведения Мамлеева - "Крылья ужаса", "Утопи мою голову", "Вечный дом", "Голос из ничто". Э. Лимонов имитирует соцреализм в повести "У нас была прекрасная эпоха", отрицает истэблишмент в книгах "Это я - Эдичка", "Дневник неудачника", "Подросток Савенко", "Молодой негодяй".

Среди поэтов, оказавшихся в изгнании - Н. Коржавин, Ю. Кублановский, А. Цветков, А. Галич, И. Бродский. Видное место в истории русской поэзии принадлежит И. Бродскому, получившему в 1987 Нобелевскую премию за "развитие и модернизацию классических форм". В эмиграции Бродский публикует стихотворные сборники и поэмы: "Остановка в пустыне", "Часть речи", "Конец прекрасной эпохи", "Римские элегии", "Новые стансы к Августе", "Осенний крик ястреба".

Оказавшиеся в изоляции от "старой эмиграции" представители третьей волны открыли свои издательства, создали альманахи и журналы. Один из известнейших журналов третьей волны "Континент" - был создан В. Максимовым и выходил в Париже. В Париже также издавался журнал "Синтаксис" (М. Розанова, А. Синявский). Наиболее известные американские издания - газеты "Новый американец" и "Панорама", журнал "Калейдоскоп". В Израиле основан журнал "Время и мы", в Мюнхене - "Форум". В 1972 начинает работать издательство "Ардис", И. Ефимов основывает издательство "Эрмитаж". Вместе с этим, свои позиции сохраняют такие издания, как "Новое русское слово" (Нью-Йорк), "Новый журнал" (Нью-Йорк), "Русская мысль" (Париж), "Грани" (Франкфурт-на-Майне).

Терминологический минимум :русское зарубежье, «шестидесятники», диссидент, театрализованный реализм, метафизический реализм, сюрреализм, филологический роман.

План

1. Третий поток русской литературный эмиграции: общая характеристика и причины формирования.

2. Проблемно-тематическое своеобразие поэзии третьего потока русского Зарубежья.

3. Значение творчества И. Бродского для мировой литературы.

4. Общая характеристика русской диссидентской прозы.

5. «Театрализованный реализм» С. Довлатова.

6. Метафизика прозы Ю. Мамлеева.

7. Сюрреализм А. Синявского, значение его публицистики.

Литература

Тексты для изучения

1. Аксенов, В. Остров Крым. Ожег (по выбору).

2. Бродский, И. Стихи.

3. Владимов, Г. Верный Руслан. Генерал и его армия (по выбору).

4. Войнович, В. Необычайные приключения солдата Ивана Чонкина. Москва 2042 (по выбору).

5. Довлатов, С. Чемодан. Зона. Иностранка. Филиал (по выбору).

6. Коржавин, Н. Поэма причастности.

7. Синявский, А. Прогулки с Пушкиным.

8. Соколов, С. Между собакой и волком. Школа дураков (по выбору).

Основная

1. История русской литературы ХХ века: учеб. пособие: в 2-х т. / под ред.
В. В. Агеносова. – М. : Юрайт, 2013.

2. Михайлов, О. Н. Литература русского зарубежья / О. Н. Михайлов. – М. : Просвещение, 2011. – 429 с.

3. Смирнова, А. И. Литература русского зарубежья (1920–1990) : учеб. пособие / А. И. Смирнова. – М. : Флинта, 2011. – 440 с.

Дополнительная

1. Бабичева, М. Писатели второй волны русской эмиграции: биобиблиографические очерки / M. Бабичева. – М. : Пашков дом, 2005. – 447 с.

2. Буслакова, Т. П. Литература русского зарубежья: курс лекций / Т. П. Буслакова. – М. : Высш. шк., 2009. – 365 с.

3. Литература русского зарубежья: учеб.-метод. пособие для студентов-филологов / сост. Л. Х. Насрутдинова. – Казань: Казан. гос. ун-т, 2007. – 72 с.

4. Русская литература ХХ века. Школы. Направления. Методы творческой работы / под ред. С. И. Тиминой. – СПб. : Logos – М. : Высш. шк., 2012. – 585 с.

4 Юпп, М. Роспись книг поэзии Российского Зарубежья ХХ века (1917–2000) / М. Юпп. – Филадельфия: Пространство, 2004. – 288 с.

1.Массовый отъезд советской научной и творческой интеллигенции за рубеж в 1966–1990 гг., названный третьей волной (потоком) эмиграции, был обусловлен социально-историческими и эстетическими причинами. С одной стороны, он явился результатом разочарования в кратковременности «оттепели», реакцией на идеологическое и политическое давление тоталитарной власти, контроль над писательским сообществом и жесткий цензурным режим. С другой, это следствие вытеснения из советской литературы писателей, которые создавали новаторские в тематическом и стилистическом отношении произведения.

Идейными течениями, предшествовавшими третьей волне эмиграции, были «шестидесятничество» и диссидентство. «Шестидесятники»
(А. Твардовский, Е. Евтушенко, А. Вознесенский, Р. Рождественский,
Б. Окуджава, В. Высоцкий и др.) отстаивали идею социализма «с человеческим лицом», осуждали антидемократические акции властей, не отказываясь вместе с тем от сотрудничества с ними, критиковали Сталина и созданный им тоталитарный режим и т. п.

Диссиденты же вообще не верили в возможность реформирования социализма на основах демократии западного типа и при любом удобном случае выражали несогласие с образом действий советского руководства. В годы брежневского правления, особенно после ввода войск в Чехословакию в 1968 г., диссидентство превратилось в общественное движение, целью которого было разрушение социализма как общественной формации, а главным легальным методом – правозащитная деятельность. Его духовными вождями были А. Сахаров и А. Солженицын. Из писателей-диссидентов можно назвать В. Максимова, А. Гладилина, Г. Владимова, А. Синявского, А. Зиновьева и др. В 1960–1980-е гг. у диссидентов было три основных пути: за решетку, в психиатрическую лечебницу и в эмиграцию. Часто третий путь оказывался единственным спасительным, однако открывался он преимущественно для представителей гуманитарной интеллигенции, не располагавших секретными (по мнению властей) сведениями.

Однако вскоре стало очевидно, что коренных перемен в жизни советского общества «оттепель» не сулит. Вслед за романтическими мечтаниями последовало разочарование. Началом свертывания свободы в стране принято считать 1963 г., когда состоялось посещение Н. С. Хрущевым выставки художников-авангардистов в Манеже. Середина 60-х годов – период новых гонений на творческую интеллигенцию и в первую очередь на писателей. Произведения А. Солженицына запрещены к публикации. Возбуждено уголовное дело против Ю. Даниэля и А. Синявского, последний арестован. И. Бродский осужден за тунеядство и сослан в станицу Норенская. С. Соколов лишен возможности печататься. Поэт и журналистка
Н. Горбаневская за участие в демонстрации протеста против вторжения советских войск в Чехословакию была помещена в психиатрическую лечебницу. Первым писателем, депортированным на запад, становится в 1966 г. В. Тарсис.

В отечественном литературоведении границы третьего потока эмиграции подвижны. В противовес 1963 г. довольно часто приводится аргумент о начале потока в 1974 г., с массового отъезда деятелей искусств и науки, начавшегося после изгнания в 1974 г. А. И. Солженицына.

Гонения и запреты породили новый поток эмиграции, существенно отличающийся от двух предыдущих: в начале 70-х гг. СССР начинает покидать интеллигенция, деятели культуры и науки, в том числе писатели. Из них многие лишены советского гражданства (А. Солженицын, В. Аксенов, В. Максимов, В. Войнович и др.). С третьей волной эмиграции за границу выезжают В. Аксенов, Ю. Алешковский, И. Бродский, Г. Владимов, В. Войнович, Ф. Горенштейн, И. Губерман, С. Довлатов, А. Галич,
Л. Копелев, Н. Коржавин, Ю. Кублановский, Э. Лимонов, В. Максимов, Ю. Мамлеев, В. Некрасов, С. Соколов, А. Синявский, А. Солженицын,
Д. Рубина и др. Большинство русских писателей эмигрирует в США, где формируется мощная русская диаспора (И. Бродский, Н. Коржавин,
В. Аксенов, С. Довлатов, Ю. Алешковский и др.), во Францию (А. Синявский, М. Розанова, В. Некрасов, Э. Лимонов, В. Максимов, Н. Горбаневская), в Германию (В. Войнович, Ф. Горенштейн).

Православная ментальность, испокон веков присущая русскому народу и его власти, а потому в своих сущностных чертах никуда не исчезавшая и в советскую эпоху, предполагает серьезное отношение к слову, пожалуй, даже более серьезное, нежели к делу. Ближайшие исторические примеры тому – и наследница классики ХХ века советская литература, заменившая почти все общественные институты: мораль, право, общественное мнение, разнообразие политических движений и т. д.; и 58-я статья сталинского уголовного законодательства, ставившая знак равенства между словом и деянием.

С учетом этой закономерности слово протеста использовалось инакомыслящими не только как способ заявить о своей политической ориентированности, но и как причина отъезда.

Среди представителей третьей волны были писатели разных поколений, но большинство принадлежало к поколению 1930-х годов. Почти все они пережили гонения, испытали те или иные формы политического давления (вплоть до судов над писателями и арестов по обвинению в тунеядстве). Для многих эмиграция явилась следствием изгнания из родины, когда приходилось выбирать между новыми репрессиями и гражданской и творческой свободой. Новая волна писательской эмиграции принципиально отличалась от литераторов второй эмиграции: в основном это творчески состоявшиеся писатели, хотя были и те, кто не имел возможности в полной мере реализовать свой творческий потенциал.

Своеобразной «пересылкой» для третьей волны стала Вена, а центрами расселения – США, Германия, Париж, Израиль.

Представительный состав писательской эмиграции вызвал к жизни и новые издательские инициативы: «Континент», «Время и мы», «Эхо», «Третья волна», «Ковчег», «Синтаксис», «Стрелец». Совершенно разные жизненный опыт и мировоззрение мешали возникновению точек соприкосновения между поколениями старых и новых эмигрантов.

Главной темой в творчестве писателей и поэтов третьей волны оставалась жизнь на родине: в советских городах, деревнях, лагерях, на фронтах войны – тема русской истории и современности, русской судьбы. Исторической, духовной, культурной миссией становится возможность сказать свое свободное слово правды о времени, стране, народе, современнике. Предпринимается попытка переосмысления официальной концепции истории, проникновения в суть «комедии» и «трагедии» тоталитарного общества, демонстрируется подмена прогресса прогрессирующей энтропией.

Литературе третьей волны эмиграции принадлежит открытие темы и своеобразного жанра – «романов отъезда» («Ниоткуда с любовью» Д. Савицкого, «Нарушитель границы» и «Вольный стрелок» С. Юрьенена, «Укрепленные города» Ю. Милославского, «Младший брат» и «Плато»
Б. Кенжеева и др.). В основе их проблематики лежит особое осознание мира и своего места в нем, которое можно определить как ощущение себя «нигде» / «между», «по ту сторону жизни». Его естественным завершением становится смерть. Сюжет строится на сочетании мотивов «свершения» (мучительного преодоления границ) и разочарования (все то, от чего герой убегал, оказывается по-прежнему вокруг и в нем самом).

Литература третьей волны эмиграции обозначила и новые эстетические и философские проблемы. Жесткие требования в литературе советского периода вынудили многих писателей выступить против политизированности творчества.

Одним из ключевых понятий оказывается своего рода «потусторонность» – обостренное переживание экзистенциальных проблем. Им свойственно осознание недоступности прошлого, уверенность в окончательной смерти традиционного искусства. В эмиграции приходит новое понимание соотношения литературы и памяти: задача памяти – не столько реконструкция, сколько творчество или даже сочинение прошлого.

Мироощущение авторов-эмигрантов, чувствующих невозможность жить живой жизнью «здесь и сейчас», привело их в лоно поэтики постмодернизма. Использование фантастической образности перерастает в один из видов протеста против реализма. Новой подлинной реальностью становится вымышленная реальность создаваемого художественного пространства, игровой диалог с культурными мирами. Би- и полилингвизм текста порождает каламбуры, игровой диалог с культурами, иронию.

Устойчивость прозе придают мощное эпическое начало, неизбежный рутинный момент в писательском труде (одна эволюция образа центрального героя требует описания таких этапов и подробностей, которые усыпили бы вдохновение самого пылкого поэта), груз жизненного опыта (поэт каждое новое стихотворение начинает как бы с нуля, прежний опыт в каком-то смысле должен быть отброшен, иначе можно впасть в самоповтор) и основательность мировоззренческих установок писателя.

Основные эмоциональные комплексы, выраженные в литературе русского зарубежья третьей волны эмиграции, – ностальгия, ненависть к коммунистическому режиму и ирония. Для поэта живой русский язык и язык русской эмиграции колоссально различаются. Так, во-первых, поэты зарубежья пользуются как бы застывшими словесными конструкциями, им приходится изобретать непривычные для коренных носителей русского языка словосочетания (Д. Бобышев, Б. Кенжеев, А. Цветков), а также обращаться к лексическим пластам, находящимся на периферии словарного запаса бывших соотечественников (Ю. Кублановский), активно использовать стилистически сниженную лексику (включая ненормативную)
(И. Бродский, Л. Лосев и др.).

Во-вторых, центральное место в творчестве писателей русского зарубежья занимает тема России. Это вполне понятно, если учесть, что большинство из них уехали за рубеж в зрелом возрасте и самые яркие смысложизнеобразующие впечатления пережили на первой родине.

В-третьих, художественные системы, представленные в эмигрантской литературе конца ХХ в., разнообразны и находятся в согласии с эстетическими установками русской литературы в целом. Сложившаяся здесь ситуация может быть охарактеризована как паритетное сосуществование реализма, модернизма и постмодернизма, причем нередко в творчестве ряда авторов наличествуют сразу несколько художественных систем.

Вместе с тем именно в третьем потоке эмиграции сложилось весомое противоречие, которое в какой-то мере было снято за счет частичного или окончательного перехода в творчестве на язык принимающей страны (чаще всего таким универсальным языком становится английский). Русские писатели новой миграции имели возможность рассказать зарубежным читателям о советской цивилизации, носителями которой являлись, незнакомой и не принимаемой двумя предыдущими потоками представителей русской литературы Зарубежья.

Распад СССР и последующие за этим события положили конец литературе русского зарубежья. Было завершено осмысление в литературе богатейшего пласта русской жизни, формировавшегося, развивающегося и постепенно исчерпавшего себя. Возможность принятия двойного гражданства и открытая публикация любых художественных текстов без цензурной правки позволили к концу 1990-х гг. воссоединиться всем ветвям русской литературы – официальной, неофициальной, эмигрантской.

2.Среди поэтов третьего потока реалистические тенденции наиболее отчетливо воплощены в творчестве Наума Коржавина . Эмиграция отразилась лишь на тематике и отдельных эмоциональных аспектах его поэзии. Образная структура, ритмический рисунок, лексический состав, риторическая и реже назидательная интонация его стихотворений вызывают ассоциацию с советской гражданской поэзией 1960–1970-х гг.

У этого поэта сложная биография. Родился он в 1925 г. в Киеве. В годы Великой Отечественной войны на фронт не попал по причине сильной близорукости, поэтому находился в эвакуации. Там же окончил Карагандинский горный техникум. В конце войны переехал в Москву и поступил в Литературный институт на отделение поэзии. Писал крамольные по меркам сталинской эпохи стихи и в 1947 г. был арестован. Восемь месяцев провел в тюрьме на Лубянке, затем последовала ссылка в Сибирь. В 1955 г. Коржавин возвращается из ссылки, через год его реабилитируют, что позволяет ему завершить учебу в Литинституте.

Во время хрущевской «оттепели» поэт часто печатается в периодических изданиях, а в 1963 г. выходит его первый сборник «Годы».

При брежневском режиме Н. Коржавина публикуют редко, он считается опальным поэтом, а к началу 1970-х гг. приобретает стойкую репутацию антисоветчика. В 1973 г. власти вынуждают его эмигрировать, и поэт переселяется в Бостон (США). Эмигрантское издательство «Посев» выпустило его сборники «Времена» (1977 г.) и «Сплетения» (книга выходила двумя изданиями: первое – 1981 г., второе – 1988 г.).

В перестроечные годы Коржавин часто приезжал в Москву, подолгу там задерживался, восполняя потребность в литературной и культурной среде, которой он был лишен в Бостоне. Часто публиковался в российских толстых журналах, издавал книги «Письмо в Москву» (1991), «Время дано» (1992).

Художественный мир Н. Коржавина составляют литературно отрефлектированные размышления и переживания по поводу перипетий собственной судьбы, советской истории и власти, русского духа. Лейтмотивом эмигрантских произведений поэта выступает любовь к родине и тоска по ней. Эмиграция, с точки зрения лирического героя его поэзии, какой бы ни была ее исходная причина, – тяжкий грех, сопоставимый с предательством.

Вторая родина для лирического героя произведений поэта – всегда чужбина, и недаром эпитет «чужой» является основным у Коржавина, едва только он заводит речь о реалиях американского бытия. Вынужденный отъезд из России поэт сравнивает со смертью, а жизнь на чужбине, по его мнению, не может даровать воскрешение. Пестрой гаммой чувств – ненавистью к тоталитаризму, тоской по утраченной родине и равнодушием к зарубежью – проникнуты его стихи.

В 1982 г. Коржавин написал «Поэму причастности», в которой отражено его представление об афганской войне. Военная тема в исполнении человека сугубо штатского звучит как тема вины и покаяния перед молодым поколением, отправленным проливать кровь на чужой земле.

Гражданская по своему духу «шестидесятническая» поэзия Н. Коржавина наполнена публицистичностью. В том, что правдивость – коренное качество его поэзии, убеждает совпадение неподвластной конъюнктурным колебаниям гражданской позиции поэта с содержанием его стихотворений. Обращает на себя внимание и почти полное отсутствие у Коржавина зрительных эпитетов (человек крайне близорукий, он лишен важнейшей стороны восприятия бытия, и это отражается на его поэтике).

Один из наиболее талантливых выходцев из «ленинградской (петербургской) школы» – Дмитрий Бобышев . Он был хорошо знаком с А. Ахматовой, у которой в начале 1960-х гг. часто гостил вместе с И. Бродским, А. Найманом и Е. Рейном. Великая поэтесса посвятила Бобышеву стихотворение «Пятая роза».

Нравственный заряд, который несло в себе общение с Ахматовой, не пропал даром для начинающего поэта. Д. Бобышев не мог кривить душой, поэтому публикация в альманахе «Молодой Ленинград. 1970» оказалась для него единственной до отъезда.

В 1979 г. Д. Бобышев эмигрировал в Соединенные Штаты. На Западе вышли два его сборника: «Зияния» (1979 г., Париж) и «Звери св. Антония (бестиарий)» (1989 г., Нью-Йорк). В Санкт-Петербурге в начале 1990-х гг. изданы книги Д. Бобышева «Полнота всего» и «Русские терцины и другие стихотворения».

Этого поэта трудно отнести к какой-либо одной художественной системе, он работает на стыке реализма и модернизма. Одним из лучших его произведений является цикл «Русские терцины» (1981), состоящий из сотни десятистрочных стихотворений, написанных тем же видом строфы, что и «Божественная комедия» Данте.

По замыслу автора, «Русские терцины» – это миниатюрная «Божественная комедия», повествующая о советской действительности, своеобразный путеводитель, если так позволено будет выразиться, по социалистическому образу жизни.

Огромную часть его творчества занимают христианские мотивы («Молитва ангелу-хранителю», «Ксения Петербуржская», «Ты не забыла о дворцовой церкви…» и др.). Так что его талант достаточно многогранен.

В середине 1970-х гг. существовала андеграундная литературная группа «Московское время», в которую входили будущие эмигранты
А. Цветков и Б. Кенжеев, а также А. Казинцев, А. Сопровский и С. Гандлевский. Ее участники считали себя наследниками традиций акмеизма и, в отличие от массы тогдашних советских писателей, крайне бережно относились к поэтическому слову.

Лидер «Московского времени» Алексей Цветков , человек со сложной бурной биографией и разносторонними способностями, успел за свою жизнь до эмиграции поучиться и в Одесском, и в Московском университетах, поработать журналистом в Сибири и Казахстане, послужить рабочим сцены. Он не считал себя диссидентом, однако постарался, чтобы о существовании группы «Московское время» стало известно за рубежом.

Покинув ненавистный ему Советский Союз в 1975 г., поэт поселился в США. Через год стал редактором ежедневной газеты «Русская жизнь» (Сан-Франциско), а в 1983 г. – доктором славянских языков и литератур Мичиганского университета, защитив диссертацию по творчеству А. Платонова. Преподавал русскую литературу, работал на радиостанции «Голос Америки». С 1989 г. начал сотрудничество с радиостанцией «Свобода».

Бывшая родина обычно выступает для А. Цветкова в качестве объекта критических нападок.

В США у Цветкова вышли книги «Сборник пьес для соло» (1978), «Состояние сна» (1981), «Эдем» (1985). Название последнего из перечисленных сборников является для автора метафорой утраченной безмятежности. От стихотворения к стихотворению складывается образ уютной провинциальной России, которая осталась в далеком и невозвратном прошлом. Ностальгия выражена у Цветкова странно: не напрямую, а через неадекватные ситуации, раздраженность, косвенные намеки, мимолетные оговорки. Он отвергает эмоциональность как исходный пункт творчества.

Он родился в Казахстане, но в младенчестве был перевезен в Москву. С золотой медалью окончил школу и с отличием – химический факультет Московского университета. Эмигрировал из Советского Союза в 1982 г. Сотрудничал с «Радио Канады», а с конца 1980-х гг. часто и подолгу бывал в Москве. Кенжеева заботит будущее русской поэзии. Он открыл несколько новых поэтических дарований (среди них – блистательная саратовская поэтесса С. Кекова), для которых выступает не в качестве учителя, что почетно и не слишком обременительно, а в качестве популяризатора их творчества.

Эмиграция как духовная смерть и невозможность возвращения на родину – ключевые мотивы поэзии Кенжеева 1980-х гг. Всего два сборника вышли у этого чрезвычайно одаренного поэта за границей: «Младший брат» (1984) и «Осень в Америке» (1988).

Вторым по значимости после Иосифа Бродского поэтом русской эмиграции третьей волны западная и отчасти российская критика признает Юрия Кублановского .

В 1970 г. он окончил искусствоведческое отделение МГУ; тогда же в московском альманахе «День поэзии» состоялась первая публикация стихов поэта, которой он остался недоволен: без ведома автора одно из стихотворений подборки было сокращено.

Под псевдонимом Ю. Исполатов он публиковал переводы англоязычных поэтов (привычный путь: в трудные для себя времена даже такие величины, как Б. Пастернак, Н. Заболоцкий и А. Тарковский, переключались преимущественно на переводы).

В 1976 г. в зарубежной печати появилось письмо Кублановского «Ко всем нам», посвященное двухлетию высылки А. Солженицына, после чего, потеряв работу по специальности (суровость властей), поэт устраивается дворником, а также сторожем и истопником при московских храмах. В 1979 г. он принимает участие в «крамольном» альманахе «Метрополь». Но даже редакторы этого издания, вышедшего в США, не отважились напечатать стихотворение Кублановского с опасной строчкой: «Где партийцы воруют у всех понемногу». В 1979 г. Кублановский, находясь на грани срыва, переправляет свои стихи в США Бродскому. В результате в 1981 г. в издательстве «Ардис» вышло «Избранное» Ю. Кублановского.

После обыска в январе 1982 г. и вызовов в КГБ поэт предстал перед выбором: или арест, или немедленная эмиграция. Осенью 1982 г. Кублановский оказывается в Вене, с 1983 г. – в Париже, с 1989 г. – в Мюнхене. Устраивается корреспондентом «Радио «Свобода», издает в Париже три сборника: «С последним солнцем» (1983), «Оттиск» (1985), «Затмения» (1989).

В годы «перестройки» поэт часто приезжал в Москву, активно публиковался в российских толстых журналах, пока, наконец, не вернулся в новую Россию.

Основной пафос стихотворений Кублановского – боль за гибнущее Отечество – реализуется через обращение к библейским образам и символам. О политической ситуации в Советском Союзе начала 90-х он пишет языком, бесконечно далеким от политкорректности.

Традиционный по форме стих Кублановского благодаря индивидуальной ритмико-интонационной структуре приобретает самобытное звучание.

Постмодернистское направление в поэзии третьей волны эмиграции, помимо отдельных текстов Бродского и некоторых других поэтов, представлено творчеством Льва Лосева (псевдоним Алексея Лившица). В советский период жизни он окончил Ленинградский университет, был сотрудником пионерского журнала «Костер» и о серьезной работе в литературе не помышлял, жил по-обывательски.

В тридцатитрехлетнем возрасте перенес инфаркт, а в 1974 г. уехал в США, и тут его жизнь круто изменилась. На отметке 37 лет, роковой для многих поэтов, он начинает писать стихи. В литературу он вошел поначалу как ученый, став профессором славистики Дартмутского университета, написал книгу «Эзопов язык в новейшей русской литературе», а также ряд солидных исследований, посвященных поэзии Серебряного века.

Первые стихи опубликовал в 1979 г., а поэтические книги начали у него выходить позже: «Чудесный десант» (1985) и «Тайный советник» (1987). Обе изданы в США. Лосев выступал составителем и комментатором сборников поэзии Бродского, автором его жизнеописания.

«Постмодернистичность» Л. Лосева выражается, во-первых, в выборе главной темы поэтического творчества, в качестве которой выступает русская литература, ее авторы, персонажи, образы. Уже сами названия лосевских стихотворений отчетливо свидетельствуют о его тематических предпочтениях: «Пушкин в Михайловском», «Стихи о романе», «Моя книга», «Бахтин в Саранске», «Один день Льва Владимировича» и др. Во-вторых, стихи Лосева – не просто рефлексия по поводу русской литературы, но иронические рассуждения. Литература для него имеет «домашний», с детства знакомый облик, и восприятие ее «на полном серьезе» – давно пройденный этап. Кроме того, в силу, видимо, неромантического склада натуры, поэт не склонен доверять непосредственному впечатлению, которое он всегда подвергает испытанию иронией.

Также любопытен в лирике Лосева образ американского студента, изучающего русскую литературу под чутким руководством ученого-слависта («Один день Льва Владимировича»).

Мнение эмигрантов третьей волны о России, русском быте, русской истории и культуре в концентрированном виде представлено в стихотворении Л. Лосева «Понимаю – ярмо, голодуха…». Показательно, что автору почти ничего не пришлось придумывать: он лишь придал поэтическую форму репликам своего друга Иосифа Бродского. В стихотворении переданы характерные фразы и словечки Нобелевского лауреата, его неповторимый скепсис, описаны его мимика и настроение.

Автор дает высказаться другу, которому, несомненно, симпатизирует. Однако его позицию он не разделяет, по крайней мере, не целиком. В итоге герой стихотворения – поэт – выглядит если и правым в деталях, то неправым по существу («что-то главное он огибал…»).

Многие поэты создавали стихи с названием «Памятник» или аналогичным, есть подобное творение и у Л. Лосева. В его постмодернистском стихотворении ирония минимальна, зато в избытке интертекстуальность, помещенная в необходимый для автора контекст (цитаты из Брюсова, Набокова, Некрасова и др., образующие новые смыслы, новое содержание). Это своеобразная благодарность автора русской литературе за то, что она помогла ему состояться как поэту.

3.И все же наиболее известным представителем третьей волны русской поэзии в эмиграции является Бродский.Иосиф Александрович Бродский (24.05.1940, Ленинград – 28.01.1996, Нью-Йорк) – всемирно известный русский поэт, лауреат Нобелевской премии, детские годы провел в городе на Неве.

Писать стихи начал в 17 лет, вскоре получив известность в среде поэтической молодежи. В конце 1950-х – начале 1960-х гг. И. Бродский сближается с рядом молодых ленинградских поэтов, в 1962 г. Е. Рейн знакомит его с А. А. Ахматовой, сыгравшей важную роль в его творческом формировании.

Философские мотивы, отчетливо выделявшиеся на фоне тогдашней официальной поэзии, по-своему развиваются в начале 60-х годов в одном из первых рождественских, новогодних стихотворений Бродского «Рождественский романс» (1961) с его заданным уже в первой строке, неосознанным, а потому необъяснимым ощущением тотальной, вселенской – на земле и в мирозданьи – экзистенциальной тоски.

В проникновенном и завораживающем своей интонацией стихотворении Бродского это соотношение, сопоставление, переплетение в едином поэтическом восприятии происходящего на земле, на улицах ночной столицы и выше – над головой, в темно-синем небе, в вечерней, ветреной, морозной выси – создает единую в своей противоречивой цельности картину или точнее – образ-переживание:

Плывет в тоске необъяснимой

среди кирпичного надсада

ночной кораблик негасимый

из Александровского сада,

ночной кораблик нелюдимый,

на розу желтую похожий,

над головой своих любимых,

Для лирики Бродского начала 1960-х гг., широко включающей описательные и изобразительные элементы, характерен элегический мотив одиночества.

В первой половине 1960-х гг. стихи Бродского, уже получившие довольно широкую известность в неофициальных кругах, не находят выхода к читателю, если не считать «Баллады о маленьком буксире», опубликованной в 1962 г. в детском журнале «Костер». Поэту приходилось зарабатывать на жизнь переводами с английского, польского и других языков, и этих заработков, по его словам, едва хватало на кофе, который он выпивал, работая над стихами. Вместе с тем его деятельность в условиях шедшей на спад хрущевской «оттепели» привлекла внимание властей.

В феврале 1964 г. И. Бродский был арестован, в марте состоялся суд и был вынесен приговор, по которому поэт был осужден «за тунеядство» на пять лет административной высылки с привлечением к принудительному труду. Местом ссылки стала деревня Норенская Архангельской области. Однако в результате активных действий в его защиту в нашей стране ( А. Ахматова, К. Чуковский, С. Маршак и др.) и за рубежом уже через полтора года он был досрочно освобожден и вернулся в родной город.

После возвращения Бродский писал стихи, занимался переводами, но по-прежнему его творчество в нашей стране не имело доступа к читателю.

Период с 1965 по 1972 гг. был временем активного лирического творчества И. Бродского, интенсивной разработки его главных тем и мотивов, обогащения, углубления его художнического мировосприятия, совершенствования в области поэтической формы. Одно из характерных в этом плане стихотворений – «Сонет» (1967), опубликованное под этим названием в ряде изданий.

Столкновение бытовых предметных деталей («медный грош», «щербатый телефонный диск», «зуммер») с безбрежностью времени и пространства (космос, мир, ночь) усиливает чувство безнадежного отчуждения, тоски и ужаса, трагического одиночества человека во вселенском мраке. Во второй половине 1960-х – начале 1970-х гг. Бродский пишет ряд стихотворений, например, «Anno Domini» («Провинция справляет Рождество…»), раскрывающее сложные взаимоотношения личности и государства; «Письмо генералу Z» (1968), представляющее гуманистический протест, реакцию совести на вторжение советских войск в Чехословакию; «Конец прекрасной эпохи» (1969).

В июне 1972 г. И. Бродский был вынужден уехать из страны, по сути, оказался в изгнании и поселился в США, где стал преподавать в университетах и колледжах, выступать с лекциями и, добившись материальной независимости, смог более интенсивно заниматься поэтическим и шире – литературным творчеством.

Вместе с тем творческая деятельность Бродского интенсивна и многообразна. Одна за другой на Западе, прежде всего в Соединенных Штатах, выходят его книги: «Часть речи» и «Конец прекрасной эпохи» (1977), «Римские элегии» (1982), «Новые стансы к Августе» (1983), «Мрамор: пьеса» (1984), «Урания» (1987), «Примечания папоротника» (Швеция, 1990) и др.

Во второй половине 1980-х – начале 1990-х гг. появляется ряд публикаций в периодике, а затем и отдельные издания на родине: «Назидание», «Осенний крик ястреба», «Часть речи» (1990), «Письма римскому другу», «Стихотворения», «Холмы» (1991), «Форма времени: стихотворения, эссе, пьесы» в 2-х томах (1992), «Сочинения» в 4-х т. (1992–1995), «Пересеченная местность. Путешествия с комментариями» (1995) и др.

Говоря о поэзии Бродского, следует прежде всего подчеркнуть широту ее проблемно-тематического диапазона, естественность и органичность включения в нее жизненных, культурно-исторических, философских, литературно-поэтических и автобиографических пластов, реалий, ассоциаций, сливающихся в единый живой поток непринужденной речи, откристаллизовавшейся в виртуозно организованную стихотворную форму.

Несомненна важнейшая роль античности в философско-поэтическом мироощущении Бродского. Очевидно тяготение в его произведениях к темам, сюжетам, героям, атрибутам античности, появление стихов, персонажами и адресатами которых становятся реальные или вымышленные фигуры древнейшей греко-римской истории, мифологии, философии и литературы («Орфей и Артемида», 1964; «По дороге на Скирос» («Я покинул город, как Тезей…»), 1967; «Дидона и Эней», 1969; «Одиссей Телемаку», 1972; «Развивая Платона», 1976 и др.).

Заметное место у Бродского занимают произведения на библейско-евангельские сюжеты и мотивы из Ветхого и Нового Завета («Исаак и Авраам», 1963; «Сретенье», 1972; «Бегство в Египет» 1988 и др.), особенно «рождественские» стихотворения, которых с 1961 по 1991 гг. он написал более десяти. Еще в начале 1960-х гг., несомненно, под влиянием опыта старших поэтов (библейские стихи А. Ахматовой, «Рождественская звезда», «Магдалина», «Гефсиманский сад» Б. Пастернака из его цикла «Стихи из романа») Бродский решил каждый год к Рождественским праздникам писать по стихотворению о рождении Христа и несколько лет исполнял задуманное, но затем такие стихи стали появляться не столь регулярно. И тем не менее он не оставлял своего замысла и уже в поздний период, в конце 1980-х – начале 1990-х гг., создал такие шедевры, как «Рождественская звезда», «Колыбельная» («Родила тебя в пустыне…»), «25.XII.1993» («Что нужно для чуда? Кожух овчара…»).

Заметная часть стихов Бродского посвящена теме поэта и поэзии. Это написанные в 1961 г. «Памяти Е. А. Баратынского», «Витезслав Незвал», уже упоминавшиеся «На смерть Роберта Фроста», «Большая элегия Джону Донну», «На смерть Т. С. Элиота» и др. Среди них особое место занимают двенадцать стихотворений с посвящениями А. А. Ахматовой и эпиграфами из ее стихов. Большая часть посвященного ей написана еще при ее жизни, в 1962–1965 гг., когда Бродский в непосредственном общении впитывал жизненные, нравственные и поэтические уроки своей великой современницы. А завершается этот ряд уже в 1980-е гг. проникновенным и редкостным по своей художественной емкости и совершенству поэтическим обращением или даже одой «На столетие Анны Ахматовой» (1989).

В 1987 г. Шведская Королевская Академия удостоила И. Бродского Нобелевской премии за достижения в литературе. Он стал пятым и самым молодым среди русских писателей Нобелевским лауреатом. В 1991 г. он стал вторым русским поэтом после А. Ахматовой, получившим мантию и диплом доктора «гонорис кауза» в Оксфорде. В том же году Библиотека конгресса США объявила его первым из неанглоязычных авторов поэтом-лауреатом, звание которого у американцев ценится значительно выше, чем Нобелевская премия.

Свои мысли о роли искусства, литературы, поэзии, языка, систему своих художественно-эстетических взглядов Бродский изложил в Нобелевской лекции, прочитанной им при вручении премии в Стокгольме.

На протяжении десятилетий Бродский не раз говорил, что истинный поэт – это «инструмент» или «орудие родного языка», «часть речи». В его собственных стихах слово (речь) раскрывается в его самодвижении, саморазвитии. Это своего рода вынесенный на всеобщее обозрение мыслительно-ассоциативный процесс, подчас изливающийся, кажется, нескончаемым потоком, виртуозная запись по виду и на слух абсолютно естественной и вместе с тем мастерски оформленной средствами звуковой организации стиха живой разговорной речи.

Талант Бродского проявился и в сфере лиро-эпоса, начиная с больших поэм «Шествие» (1961), «Горбунов и Горчаков» (1968). В 80-е годы он пишет прозаические пьесы и прежде всего своеобразную антиутопию «Мрамор», действие которой происходит на исходе второго тысячелетия нашей эры в идеально организованной тюрьме и герои которой, Публий и Туллий, оказавшиеся здесь без вины, а просто в силу установленного законодательством «твердого процента» от общей численности населения, ведут философские и житейские разговоры, пересыпанные изрядной дозой ненормативной лексики.

В пародийно-сатирической одноактной пьесе «Демократия!» изображается ситуация недавнего времени, ее действующие лица – руководители небольшой страны или республики распадающейся советской «империи».

Он автор мемуарно-автобиографических и литературно-критических эссе, значительная часть которых написана им на английском языке. Помимо автобиографических («Меньше чем единица», «В полутора комнатах») и путевых очерков («Путешествие в Стамбул»), важное место в эссеистике Бродского занимают статьи о поэтах: М. Цветаевой («Об одном стихотворении»), О. Мандельштаме, А. Ахматовой («Плачущая муза»), английском поэте У. Одене, греческом – К. Кавафисе и др.

Перу И. Бродского принадлежит несколько стихотворений, написанных им на английском языке, а некоторые из своих стихов он сам перевел на английский.

Исследователи отмечали богатство освоенного Бродским отечественного и мирового художественного опыта и традиций, куда вошли античная мифология и литература (творчество Вергилия, Горация, Овидия
и др.), русский классицизм и реализм, поэзия Серебряного века (от Кантемира и Державина, Пушкина, Вяземского и Баратынского до Цветаевой и Ахматовой, Пастернака и Хлебникова), западная метафизическая поэзия XVII–XX вв. (от Джона Донна до Томаса С. Элиота) и др.

Обращают на себя внимание реализованные в поэзии Бродского богатейшие возможности ритмики (силлаботоники, дольника, по его собственным словам, «интонационного стиха»), виртуозность его рифмы и особенно строфики.

Несомненна та роль, которую Бродский сыграл в окончательном снятии каких-либо языковых ограничений и запретов, в поэтическом освоении богатств народно-разговорной, книжно-литературной, философской, естественнонаучной, бытовой речи, в расширении творческого потенциала, обогащении и развитии языка современной русской поэзии, в раскрытии еще не исчерпанных возможностей русского стиха.

4.Принято говорить об излишней политизированности третьей русской эмиграции, создававшей по преимуществу социально направленные тексты. Cтаршее поколение (В. Максимов, А. Галич, Вик. Некрасов,
Н. Коржавин, А. Зиновьев, В. Войнович) во главу угла ставило общественную значимость текста, его идейную составляющую. Однако младшие – Саша Соколов, А. Хвостенко, А. Волохонский, А. Цветков, И. Бурихин, Ю. Милославский были заняты по преимуществу вопросами формы, стиля и языка.

Очаги русской эмиграции – Франция (В. Максимов, В. Некрасов, Г. Владимов, А. Синявский, позднее туда переехал Э. Лимонов), Германия (А. Зиновьев, Ф. Горенштейн, В. Войнович), США (И. Бродский, Н. Коржавин, И. Алешковский, В. Аксенов, С. Довлатов, Ю.Мамлеев, Ю. Кублановский, Л. Лосев, А. Цветков). В Канаду «занесло» Сашу Соколова, а гражданство Великобритании получил Зиновий Зиник.

Представители третьей эмигрантской волны почти не нашли общего языка со своими предшественниками по эмиграции. Исключением был только Солженицын, которому всегда была близка дореволюционная Россия. В 1974 г. во Франции под его редакцией выходит сборник «Из-под глыб», который способствовал объединению почвеннического крыла русской эмиграции. В нем были подробно изложены идеи религиозного и национального возрождения. В том же году Максимов начинает издавать журнал «Континент», а Синявский и его жена Розанова в Париже – журнал «Синтаксис». Это издания леволиберального направления. Эмигранты активно ведут между собой борьбу на предмет того, каким должно быть будущее России. Количество эмигрантских газет и журналов растет: газета «Новый американец», журналы «Калейдоскоп». «Встречи» (США), журнал «Страна и мир» (ФРГ), «Трибуна» (Франция). Г. Владимов в 1984 г. стал главным редактором журнала второй эмигрантской волны «Грани», хотя это скорее исключение. На всем протяжении конца 1960-х–1980-х гг. против писателей-эмигрантов в советской прессе велась ожесточенная идеологическая кампания. Этих авторов представляли как предателей, агентов ЦРУ, людей без чести и совести. Даже в 1987 г. на Московской международной книжной ярмарке со стендов, где были представлены книги издательства Ardis, власть изъяла произведения Аксенова, Войновича, Саши Соколова.

Но именно 1987 год стал переломным в отношениях метрополии и диаспоры. Произведения эмигрантов начинают проникать в советскую печать и получать более объективную оценку.

Литературный путь представителей прозы третьего поколения сложен. Например, Горенштейна часто называют самым мрачным из писателей-эмигрантов. Родившийся в 1932 г., он в 1964 г. опубликовал в «Юности» первый рассказ, но его произведения впоследствии были отвергнуты цензурой (как автора сценария «Соляриса»).

Горенштейн начинается как представитель реализма, однако он часто прибегает к принципам жестокого реализма, что отражает его повесть «Зима 1953-го». Он пишет обо всем известном и привычном так, что возникает чувство нарастающего ужаса.

В 1967 г. выходит автобиографический роман «Место» о людях, которые не находили себе места в обществе. Вариант истории молодого человека, который не имеет возможности реализоваться и состояться, так как его родители репрессированы, а он занесен в рубрику детей врагов народа. Самое простое дается ему с нечеловеческим напряжением. Герой получает койку, а затем начинается борьба за то, чтобы сохранить это место. «Оттепель» вначале приносит в жизнь героя надежду, так как советское правительство обязалось вернуть репрессированным конфискованные квартиры и имущество (если нет в живых – детям). Начинается хождение героя по инстанциям, чтобы ему вернули родительскую квартиру. Они описаны в полукомическом-полудраматическом ключе, так как герой не добивается своего. Его отсылают от чиновника к чиновнику. Общество, списав все на Сталина, не чувствует своей вины за то, что происходило в годы сталинизма, за издевательства над человеком, которые происходили тогда и продолжаются теперь, но уже на законной основе. Данное произведение тоже не могло быть опубликовано по соображениям цензуры.

Долгие годы не печатаемый Горенштейн покидает в 1980 г. СССР.

Своим главным произведением он считает завершенный тогда же роман «Псалом», относящийся к мифологическому реализму. В нем представлен взгляд на Россию, Украину, Германию сквозь призму Библии, причем не Нового, а Ветхого завета. Отсюда архаизация стиля, соединение обыденно-разговорной речи с пророческими рассуждениями и поучениями. Роман состоит из 5 притч об Украине, которую Господь покарал голодом, мечом, похотью и болезнью. Каждой из притч предшествуют религиозно-философские размышления Горенштейна о нарушении людьми божественных законов. Притчи даются в общем ритме библейского повествования, как своего рода продолжение разговора о мировой истории, начатого в Библии. Реалистическое, натуралистическое сочетается в романе «Псалом» со странным, фантастическим описанием чудес религиозного характера. Роман буквально изобилует изображениями всякого рода мучений, пыток и насилий. Огромное внимание автор уделяет проблеме антисемитизма. Осуждаются геноцид и преследования по национальному признаку. Народ, ставший источником трагедии для другого народа, доказывает Горенштейн, сам одновременно переживает трагедию нравственного падения, как это произошло с немецким народом, и рано или поздно его ждет возмездие.

Наряду с реалистически конкретным повествованием, развивается и фантастический реализм, приведший к созданию ряда антиутопий: «Остров Крым» Аксенова, «Москва 2042» Войновича, «Французская ССР» Гладилина.

Аксенов допускает альтернативный исторический поворот – сохранение Крыма за белыми – и изображает экспансионистскую политику СССР, навязывающего малым народам тоталитарные режимы. На острове Крым сначала получают распространение коммунистические взгляды, а потом, после принятия решения о присоединении к СССР, торжествует тоталитаризм.

Отчасти родственен этой книге Аксенова роман Гладилина «Французская ССР». Отталкиваясь от студенческих волнений 1968 г., он пытается смоделировать, какие изменения произошли бы, если бы во Франции восторжествовала советская власть. Все партии, газеты, журналы, телеканалы неправительственного направления закрыты. Как по приказу, исчезают из магазинов продукты, выстраиваются огромные очереди; появляются мусор, безответственность, хамство. Раньше вышколенные официанты и продавцы были заинтересованы в том, чтобы клиенты приходили именно к ним, теперь этого нет. Получилась как бы копия Советского Союза. Гладилин предупреждает, что не надо ассоциировать пропагандистский образ СССР с советской действительностью.

Войнович в «Москве 2042» использует машину времени и посылает главного героя, писателя Карцева, в Советский Союз будущего. Карцев находит общество на грани экономической агонии, политического и морального упадка. Столкнувшись с разными проявлениями тоталитарной действительности, неожиданно для себя Карцев оказывается организатором новой революции, неизбежность которой предсказывает автор.

Представители литературы русского зарубежья принимают и возрождение традиций модернизма. Его философскую основу составляют, особенно в произведениях зарубежных авторов, экзистенциализм, стремление вырваться из общества и обрести свободу. Чаще всего авторы находят ее в сфере трансцендирования, и само творчество может представать как опыт трансцендирования.

Как самая значительная фигура русской прозы третьей волны эмиграции воспринимается Саша Соколов . В 1979 г. он завершает роман «Между собакой и волком». Как и в предыдущем произведении, автор использует «поток сознания». Тексту свойственно смещение времен, субъективно-метафорическая манера повествования. В роман вторгаются принципы цитатности. Само заглавие романа – цитата из Пушкина, перевод французского выражения. «Картинки с выставки» – отсылка к Мусоргскому. Заявляет о себе некоторая имитация сказовой литературы. Наиболее заметно в этом плане влияние Платонова и Зощенко. Повествование демонстративно насыщено анахронизмами, нарушением механического течения времени, разрушением границы между жизнью и смертью. Таков художественный адекват послевоенной советской действительности, когда, кажется, само время остановилось, застряло между собакой и волком. В жизни ничего не меняется, торжествуют нищета, жестокость и грубость нравов. Образ Заволочья, или Заитильщины, создаваемый в этом романе, и символизирует Советский Союз, погруженный во мрак. «Всюду сумерки, повсюду вечер, повсюду Итиль» – речь идет о самом центре России. И все-таки, дает понять автор, даже в этих условиях до конца умертвить жизнь не удается. Этот мотив силы жизни, сопротивления жизни, навязанной людям духовной смерти связан с образом Зынзырэлы. Этот калека, человек одинокий, не имеющий никакой опоры, призванный полагаться только на самого себя, у Саши Соколова проявляет поистине животную живучесть, поразительную смекалку, бодрость духа. С этим образом связана та комедийная струя, которую вносит Соколов в произведение. В чем-то напоминают героя и его друзья, люди низов, которые представлены как жертвы сталинской действительности, но в глубине души не смиряются с ней до конца. В произведении очень много калек. С одной стороны, это примета послевоенной действительности, но в то же время имеется в виду искалеченность и духовная. Люди эти стремятся проявить себя, призыв свободы витает над ними, и они, не зная, как на него ответить, реализуют себя в фольклоре.

Для послевоенного времени были характерны люди, которые ходили по вагонам поездов, по вокзалам, пели и просили милостыню, а по вечерам просто пели. Это был единственный канал, в котором народное жизнетворчество могло выявить себя. Соколов изображает это примитивное творчество с мягким, доброжелательным юмором. Произведение дышит болью за родной народ, искалеченные судьбы.

В 1981 г. ленинградский журнал «Часы» присудил Соколову премию имени А. Белого. Соколов понимает, что на Западе экспериментальную прозу можно печатать, но своего истинного читателя она обретет только в России. В последующем творчестве он переходит к постмодернизму, для которого характерно обязательное соприсутствие двух уровней – понятного массовому читателю и предназначенного для элиты. Постмодернистские принципы были отражены в романе «Палисандрия» (1986), где отражается концепция конца истории, понимаемая как конец взгляда на историю, развивающуюся линейно и непременно будто бы от худшего к лучшему: историческое развитие может вообще привести к уничтожению жизни на земле.

Соколов, как и другие постмодернисты, – противник революционных методов преобразования действительности. Для постмодернизма в его версии характерна переориентация на деидеологизацию, социальную эволюцию.

Интересны искания Георгия Николаевича Владимова (Волосевича) (1931, Харьков – 2003, Нидерхаузен, похоронен в Переделкино) – прозаика, публициста, литературного критика.

Наиболее известна его «Повесть о караульной собаке». «Верный Руслан» – первоначально небольшое произведение, в основу которой лег реальный случай из лагерной жизни. После амнистии на месте исправительного лагеря построили пионерский. И когда первая партия ребят в сопровождении взрослых шла лесной тропой к лагерю, из кустов вдруг выскочили одичавшие караульные собаки и беззвучно выстроились по обе стороны колонны, привычно охраняя ее. Условный рефлекс. Или, если можно так сказать о собаках, чувство служебного долга.

Этот жуткий эпизод и стал основой авторского замысла, из которого выросла история собаки, чья верность Хозяину и служебное рвение потрясли впоследствии весь мир. Повесть пошла гулять в самиздате без фамилии автора. Многие читатели решили, что это новое произведение
А. Солженицына. Возникла угроза утраты авторства. Тогда в 1975 г. Владимов дает вынужденное согласие на публикацию «Верного Руслана» в журнале «Грани» (ФРГ).

Реакция властей последовала незамедлительно: «запретить» и «исключить». Книги Владимова перестали печатать, они изымались из библиотек, спектакли по его сценариям сняли с просмотра. Тучи над писателем начали сгущаться еще раньше, после публикации романа «Трех минут…», который стал суровым приговором административной системе. А система не прощает нападок в свой адрес. Критика на роман была беспощадной.

Но Владимов в мае 1967 г. посмел обратиться к IV съезду Союза писателей с требованием свободы творчества и открытого обсуждения письма А. Солженицына о цензуре.

Вскоре после издания повести «Верный Руслан» за рубежом Владимов через Союз писателей был приглашен на Франкфуртскую книжную ярмарку. Но литературные чиновники даже не известили его об этом. От него скрыли приглашение известного шведского издателя, втихомолку решив, что Владимов «невыездной». Союз писателей просто игнорировал все просьбы Владимова оформить выездные документы. И тогда перед открытием ярмарки 10 октября 1977 г. он отправил в Правление Союза писателей СССР свой членский билет № 1471 с письмом о выходе из него. Но чиновникам этого показалось мало, и после добровольного ухода Владимова они исключили его еще и формально. Это еще больше осложнило положение писателя. Его буквально преследовали: поджигали почтовый ящик и двери, звонили незнакомые люди с угрозами. Георгий Николаевич вынужден был обить дверь своей квартиры железом в защиту от незваных визитеров. Его жена Наталья Кузнецова лишилась работы в Агентстве Печати Новости, и семья осталась без всяких средств к существованию.

Многое дала Г. Владимову дружба с А. Сахаровым, начавшаяся в 1972 г. Именно с его подачи Георгий Николаевич занялся правозащитной деятельностью. Шесть лет – с 1977 по 1983 гг. – Г. Владимов руководил московской секцией запрещенной в Советском Союзе организации «Международная амнистия», вплоть до выезда (Потом она прекратила свое существование, а в горбачевские времена открылась официально). 29 января 1980 г. организация выступила с обращением против вторжения советских войск в Афганистан.

В 1982 г. появилась реальная угроза ареста Владимова, 5 февраля на квартиру к нему пришли с обыском. 26 мая 1983 г. по приглашению Кельнского университета Г. Владимов уехал в Германию читать лекции о русской советской прозе. Эмиграция не входила в его планы, но буквально через месяц вышел указ о лишении его советского гражданства. Видимо, он был готов еще до отъезда писателя. Дороги назад не было. Нужно было как-то устраивать свою жизнь на Западе.

С 1984 по 1986 гг. Владимов редактировал журнал «Грани», который принадлежал Народно-трудовому союзу. С 1986 г. занимался только творчеством.

Г. Владимов жил и работал в небольшом западногерманском городке Нидернхаузене. Здесь он правдиво воспроизвел трагический период своей московской жизни, написав рассказ «Не обращайте внимания, маэстро». Работал над романами «Мой дом – моя крепость», «Генерал и его армия», «Долог путь до Типперэри». С конца 1980-х гг. активно выступает в советской (а потом и российской) печати как публицист.

В 1990 г. Г. Владимову вернули советское гражданство, и он готов был тут же приехать в Россию. Ему предоставили в аренду дом в Переделкино.

В 1994 г. журнал «Знамя» опубликовал роман «Генерал и его армия», вызвавший огромный резонанс в печати. В нем писатель снова затрагивает болезненную тему русской истории – Великую Отечественную войну, приоткрывает завесу над одной из самых запретных ее фигур – генералом Власовым. За это произведение Г. Владимов в 1995 г. был удостоен Букеровской премии, оно же получило московскую литературную премию «Триумф» и в 2001 г. было названо лучшим произведением десятилетия.

Есть у Г. Владимова и другие награды. Он лауреат премии «За честь и достоинство таланта» (1999) и премии А. Д. Сахарова «За гражданское мужество писателя» (2000).

Последние годы Г. Владимов жил на два дома – и в Переделкино, и в Германии. Но всегда с одинаковым вниманием следил за российскими проблемами и живо откликался на них в своих публицистических статьях. Он был счастлив в августе 1991-го, когда увидел воочию, как «из толпы рождается народ», – так он сказал по радио «Свобода». Он не побоялся вернуться в 1995 г., работал в Комиссии по помилованию при приезде. Он и умер по дороге на Родину: будучи уже тяжело больным, он один отправился на автомобиле через всю Германию в Россию. Сердце 72-летнего писателя не выдержало такой нагрузки. Он умер 22 октября 2003 г. и был похоронен на кладбище подмосковного писательского поселка Переделкино.

5. Если Горенштейн – самый мрачный из писателей-эмигрантов, то противоположный светлый полюс представляет творчество Довлатова (1941–1990). Это реализм, смягченный юмором. Довлатов прославился первоначально как автор рассказов о жизни эмигрантов, наполненных всякими комедийными перипетиями. Эти рассказы собраны автором в цикле «Чемодан» и других, посвященных жизни эмигрантов. Сам себя Довлатов называет идейным американцем. Он не случайно оказался в этой стране и подчеркивает, что еще с молодости полюбил американскую культуру. В американской литературе его привлекал лаконизм (Довлатов отмечал, что и в русской литературе есть очень лаконичный прозаик Пушкин). Довлатов не видел идеологического либо религиозного аспекта в произведениях американских авторов и подчеркивал, что американские авторы решаются затрагивать такие проблемы (например, из сферы сексуального), которые в советской литературе просто немыслимы. Он легко прижился в США, тем более, что неплохо знал и еще подучил американский английский язык. Довлатов жил в Нью-Йорке на Форест-Хилл и говорил, что в этом районе (заселенном русскими эмигрантами) можно нигде так и не столкнуться с английским языком.

Даже в США свою повесть «Зона» Довлатов опубликовал с большим трудом. Он работал над ней с 1965 по 1982 гг. Эту книгу составляют рассказы о советском лагере 1970-х гг., связанные между собой непосредственными авторскими комментариями, имеющими обобщающий характер. Необычность книги в том, что в текст включена история ее создания. Произведение имеет автобиографическую основу. Не сдав сессию, Довлатов был призван в армию, а там направлен на службу в караульные войска. Так, никогда не задумываясь об этом ранее, Довлатов попал в лагерь в качестве охранника. Оказавшись в этой реальности, он испытал настоящий шок и впервые понял, что такое свобода. У него возник свой собственный литературный мир, куда вся грязь и ужас мира если и проникали, то пропущенные через призму эстетического. Главный герой Алиханов имеет своим прототипом самого Довлатова.

Лагерь в повести – модель советского государства. В нем есть «диктатура пролетариата» (режим), «народ» и «милиция». Довлатов доказывает, что советская власть – давно уже не форма правления, а образ жизни, который и за решеткой, и снаружи очень похож. Воля и зона зеркально отражаются друг в друге. Заключенные одеты в жуткие телогрейки, шапки, сапоги. Но и солдаты носят почти такую же одежду. У заключенных и солдат головы одинаково острижены наголо. Заключенные валят лес на морозе, и солдаты тоже вынуждены целый день торчать на холоде, охраняя их. Развлечения уголовников – игра в карты и выпивка (официально запрещенные), а у солдат-охранников в свободное от службы время – тоже игра в карты и выпивка (тоже официально запрещенные). У уголовников дело доходит до поножовщины, которая часто заканчивается смертью, и в солдатской среде тоже рождаются ссоры, энергия не находит выхода. На общем фоне своей интеллигентностью резко выделяется Алиханов, которому чужды обе стороны. Его ужасает полуживотный образ жизни солдат и офицеров, для которых это нечто обычное, привычное; в итоге Алиханов становится объектом нападения своих.

Необычность повести заключается в том, что в ней много смеха. Наряду с жутким и ужасным, многое настолько смешит повествователя, что в полной мере проявляет себя его комический талант. Это отражено и в постмодернистской вставке, в которой речь идет о культурной работе среди заключенных, постановке соцреалистического спектакля «Кремлевские звезды», в котором задействованы уголовники.

Даже за границей Довлатову говорили, что лагерную тему полностью раскрыл в своих текстах Солженицын, а поэтому публиковать «Зону» уже не имеет смысла. Однако издание имело большой успех.

«Зона» начала создаваться в момент, когда только что были опубликованы «Колымские рассказы» В. Т. Шаламова и «Один день Ивана Денисовича» А. И. Солженицына, однако акцент у Довлатова сделан не на воспроизведении чудовищных подробностей армейского и зэковского быта, а на выявлении обычных жизненных пропорций добра и зла, горя и радости. В замкнутом пространстве Усть-вымского лагпункта концентрируются обычные для человека в целом противоречия.

Норма и безумие – центральные понятия поэтики Довлатова. Разумно упорядоченный мир становится безумным, когда привычные связи между вещами разрываются, «контуры действительности» размываются безумием. Мир оказывается организованным по законам абсурда. Такой мир описывается уже не реалистически, а в соответствии с принципами литературного абсурда.

«Зона» была для С. Д. Довлатова одной из наиболее важных книг. Ее он обдуманно, упорно и педантично выстраивал, объединяя лагерные рассказы в то, что он назвал повестью. Автор говорил, что именно тюрьма сделала его писателем, лагерь стал для него «хождением в народ».

В основе всех произведений Довлатова лежат факты из биографии писателя. «Зона» – записки лагерного надзирателя, которым Довлатов служил в армии. «Компромисс» – история эстонского периода жизни Довлатова, его впечатления от работы журналистом. «Заповедник» – ироничное повествование, основанное на его опыте работы экскурсоводом в Пушкинских Горах. «Наши» – семейный эпос Довлатовых. «Чемодан» – воспоминания о ленинградской юности. «Ремесло» – заметки «литературного неудачника». Большинство довлатовских героев имеет прототипы и носит их имена. Но, помимо отдельных персонажей, в прозе писателя создан обобщенный образ людей его круга, называемых «мы». Довлатовское поколение не хотело жить по законам общества, устроенного абсурдно и бесчеловечно, не желало «в мире призраков соответствовать норме» («Ремесло»). В отношении этих людей понятие «безумие» обретает другой смысл. Несоответствие норме – разновидность неординарности. Сумасшествие – разрушение стереотипов. Такая концепция личности близка к романтической.

Усиливая эффект странности героев, абсурдности их поведения, Довлатов использует гиперболы, вырастающие до гротеска. Его описания подчеркнуто ироничны.

Сборник «Компромисс» (1981) содержит истории эстонского периода жизни писателя, его впечатления от работы журналистом. Автор показывает изнанку журналистской работы, то, что скрывается за внешним благополучием и оптимизмом газетных репортажей. Журналистские материалы не имеют ничего общего с действительностью, изображенной в комментариях к ним.

Ироничное изображение эмигрантской жизни стало основой сборника рассказов «Иностранка» (1986). В своей, по признанию критиков, лучшей книге «Заповедник» (1983) писатель воссоздает почти сказочный сюжет: поиски настоящего Пушкина, обретает которого писатель, переживающий тяжелый творческий и жизненный кризис. Постепенно накапливаются совпадения: свою жизнь в заповеднике писатель выстраивает по образцу Болдинской осени. В этом контексте «Заповедник» воспринимается как роман испытания. В финале писатель оказывается способным видеть мир как единое целое, где «все происходило одновременно» и все совершалось на его глазах.

Виртуозный мастер, удивительный человек С. Довлатов оказался лишним, ненужным в советской культуре. Сейчас очевидно, что это один из крупнейших писателей XX в., достойно продолжающий великую литературную традицию. 3 сентября 2007 г., в день рождения писателя в Санкт-Петербурге на ул. Рубинштейна, 23, где Довлатов прожил 30 лет, была открыта мемориальная доска в его честь.

Когда началась перестройка, Довлатов пишет повесть «Филиал» о симпозиуме эмигрантов «Россия: альтернативы и перспективы». Споры, склоки, неумение прийти к единому решению – микромодель будущей России. Нет жажды единения ради блага новой России. С юмором крупным планом изображены фигуры Панаева (прототип – В. Некрасов), Ковригина (Коржавин). В книге встречаются и данные прямым текстом анекдоты. Когда на симпозиум приезжает представительница от России, выясняется, что это ставленница КГБ, т. е. не истинный представитель России. В 2001 г. писателя не стало.

Критики по-разному определяют черты творческого метода Довлатова. Сам он называл свой метод псевдодокументализмом. Создавая свои чисто художественные произведения, он всегда имитировал документальную основу, но на 90 % они всегда были сочиненными, результатом вымысла. Тенденция эта новая в реализме, и в дальнейшем она тоже получила своих приверженцев.

Выявляя сущность довлатовской прозы, критик и друг писателя
А. Арьев назвал реализм Довлатова «театрализованным реализмом». Реализм Довлатова условен: созданный им мир скорее контрастирует с внехудожественной реальностью, нежели копирует ее.

Проза Довлатова, по словам А. Арьева, – это «театр одного рассказчика», причем последний выступает еще и в качестве режиссера: «Жизнь здесь подвластна авторской режиссуре, она глядит вереницей мизансцен» . И, наконец, в-третьих, «театрализованный реализм» Довлатова предполагает определенную форму отношений человека с миром, при которых артистизм, лицедейство – спасительное шутовство, «единственная панацея от всех бед». Таким образом, следуя за мыслью А. Арьева, театрализацию можно назвать специфическим свойством довлатовского реализма: она распространяется на сферу изображения действительности, героя и его отношения к миру, а также влияет на механизмы наррации. Необходимо заметить, однако, что высказывание Арьева о «театрализованном реализме» Довлатова носит характер тезиса и попутных замечаний к нему, намеченных лишь пунктирно, и, на наш взгляд, нуждается в дальнейшей разработке.

6. Творчество Ю. В. Мамлеева – весьма заметное явление в современной русской литературе, это один из ярких представителей русской литературной эмиграции третьей волны, значимая фигура в творческих кругах Западной Европы и США. Его перу принадлежат как прозаические, так и поэтические, драматургические произведения, однако внимание читателей и исследователей они привлекают не только своим жанровым разнообразием, но прежде всего мировоззренческой глубиной, многотемностью и сложностью философских поисков. С уверенностью можно сказать, что Ю. В. Мамлеев – это писатель философского толка, известный как автор и основатель такого художественного метода, как метафизический реализм. Весьма интересные суждения Ю. В. Мамлеева, касающиеся его философских взглядов на искусство, литературу, человека как феномена, объединенные в общий трактат «Судьба бытия» (2006), нашли наиболее полное и последовательное воплощение, безусловно, в прозе писателя. Ю. В. Мамлеев – автор романов «Московский гамбит», «Шатуны», «Блуждающее время», «Мир и хохот», «Другой», повести «Вечный дом», многочисленных сборников рассказов, философских работ («Судьба бытия», «Невидимый град Китеж», «Россия вечная»), эссе («Метафизика искусства»), работ по истории русской литературы («Философия русской патриотической лирики»).

Философские установки Ю. В. Мамлеева на поиски первоначала в человеке, личностного ядра, «самости», имеющие весьма отчетливый теологический характер (хотя о каком-то религиозном и тем более христианском абрисе мировоззренческих исканий писателя говорить, конечно, не приходится) во многом обусловливают художественные особенности его произведений на мотивном, образном, языковом уровнях, задавая определенную систему пространственно-временных координат повествования. Автор подходит к конструированию особого двоемирия – явления, достаточно широко распространенного в литературе различных эпох, переосмысливая его в соответствии с собственной этико-философской позицией и интерпретируя в общем русле поэтических завоеваний русского постмодернизма. Таким образом, категория двоемирия, воплощенная в системе пространственно-временных координат произведений Ю. В. Мамлеева, является отражением не только его философской концепции, но и особенностей его художественного мастерства, художественного новаторства в целом. В качестве материала для исследования нами выбрана так называемая «малая» проза, прежде всего рассказы автора, поскольку, на наш взгляд, именно в них наиболее отчетливо проявляется специфика мамлеевского двоемирия благодаря их небольшому объему и компактной форме метафорического повествования.

Категория двоемирия в рассказах Ю. В. Мамлеева имеет этико-философские основания, берущие начало в философских взглядах писателя как основателя метода метафизического реализма. Внимание автора привлекает момент выхода внутреннего «Я» человека (как правило, обывателя) за различные «рамки» (телесные, разумные, социальные), сковывающие Божественное в нем (Бездну, Абсолют). Такой «выход» (момент осознания в себе Божественного начала, Бездны) предполагает наличие двоемирия – привычной реальности, в которой существует человек, и Вечного, «новоосознанного» «инобытия».

Категория двоемирия в художественной практике Ю. В. Мамлеева вариативна, что обусловлено качеством тех «рамок», которые он рассматривает в том или ином произведении. Статус «другой реальности» может обрести и сама телесность, и область непознанного духа, получившего свободу, и сфера сна, и потусторонняя реальность. Поэтому если в рамках одного произведения вполне можно говорить о двоемирии, то в общем контексте «малой» прозы писателя – о множественности конструируемых миров, которые, как иллюстрация к его философским поискам и размышлениям, обладают в высшей степени условным и метафорическим характером.

Со спецификой мамлеевского понимания двоемирия связана и своеобразная мотивика его рассказов; наиболее значимыми в художественной интерпретации данной категории являются мотивы открытия Высшего «Я» в себе («Дорога в бездну», «Черное зеркало»), готовности умереть, перейти границу между жизнью и смертью («Жу-жу-жу», «Коля Фа», «Простой человек»), поиска тайн человеческого бытия в могилах, в земной бездне – Первоначале жизни на земле («Люди могил», «Случай в могиле», «Дикая история»), а также мотивы бегства, хохота, плача, вопля, танца и проч., т. е. различных физиологических проявлений вдруг обретенной свободы, резонирующих с обычным поведением человека как социального существа. При этом сами герои как социально-психологические типы и характеры интересуют автора гораздо меньше, поскольку человек в рассказах Ю. В. Мамлеева является прежде всего иллюстрацией его философских идей; отсюда их условность и схематичность.

Среди основных приемов, к использованию которых прибегает автор при структурировании двоемирия, прежде всего необходимо отметить гротеск, который позволяет совместить обычное и необычное, обозначив таким образом «прорыв» за грани обыденности, и антитезу. Гротеск проявляется в гротесковости ситуаций (например, в описании монстров («Дикая история»), в различных трансформациях человеческого тела («Удалой»), в появлении существ из иного мира, при этом герои-«пришельцы» либо просто появляются среди обычных людей («Коля Фа», «Люди бездны», «Люди могил» и др.), нередко это происходит на кладбище, либо отражаются в зеркале или выходят из него («Черное зеркало»), в невероятности слов и поступков персонажей (практически во всех проанализированных нами произведениях). Гротеском обусловлены абсурдистско-гиперболичный стиль текстов, смена нарративных стратегий, иронический модус повествования (маска юродивого), которые помогают читателю воспринимать все, описываемое автором, не как фантастическое, а скорее как символико-метафорическое, создавая условный «код» восприятия философской прозы писателя. Антитеза отражает конфликт реального и потустороннего, сакрального и профанного в художественном мире
Ю. В. Мамлеева. Противопоставлению подвергаются все вариации «другой реальности» в представлении писателя: духовное и материально-телесное, разумное и иррациональное, социальное и экзистенциальное.

К языковым средствам создания двоемирия у Ю. В. Мамлеева относятся прежде всего оксюморонные сочетания, метафоры и метонимии, посредством которых автор обозначает «выход» за грань привычного, развернутые эпитеты, подчеркивающие странность происходящего, а также лексема «вдруг» и лексика, принадлежащая к семантической области необычного, непознанного, потустороннего, ирреального.

Новое осознанное бытие у Ю. В. Мамлеева – это прежде всего внезапное понимание окружающей пустоты, которая помогает почувствовать онтологическое одиночество человека в мире, одиночество его духа и посредством этого – приблизиться к собственному трансцендентному «Я».

Мировоззрение Ю. В. Мамлеева представляет собой что-то среднее между философской системой и религией. Для обозначения такого рода мировоззрений в работе «Судьба бытия» писатель предложил термин «утризм».

Другую грань этого учения представляет концепция метафизического «Я», «Бога в себе», изложенная Ю. В. Мамлеевым и в философских работах («Судьба бытия», «Россия вечная»), и в большинстве художественных произведений. В основе этой концепции – восточная метафизика, суть которой заключается в обретении человеком Бога внутри себя, причем не искры Божией, не осознания Бога, а Бога целиком, полностью совпадающего с Абсолютом, открытие так называемой «бездны» (о чем говорится и в заглавиях многих его рассказов).

Содержание категории двоемирия обусловлено разновидностью тех «рамок», которые преодолеваются в результате прорыва к Абсолюту, высвобождения человеком трансцендентного «Я»: 1) телесных (рассказы «Бегун», «Нога», «Ваня Кирпичиков в ванне», «Золотые волосы»), отсюда статус особой реальности обретают и сама телесность, и область непознанного духа, получившего свободу; 2) разумных («Люди могил», «Коля Фа», «Люди бездны», «Валюта», «Происшествие», «Черное зеркало»), где самостоятельной реальностью становится «Я» человека; 3) социальных («Петрова», «Свадьба»), при этом сама реальность качественно меняется в сторону абсурда, сосуществуя параллельно с привычным социальным бытием человека, т. е. с теми нормами и стереотипами, на которые опирается читатель в процессе восприятия текста.

При изображении «инобытия» писатели играют с границей между реальностью и фантазией и используют принципы фрагментарности, интертекстуальности, «перевертывания», стилизации, «двойного кодирования» и технику «метатекста». Мир может быть сном, напоминать виртуальную реальность, существовать в виде воспоминаний человека или записанных историй, которые по своей сути являются легко изменяемыми элементами. При этом «другая реальность», насколько бы вымышленной и условной она не была, всегда имеет черты современной действительности: так реализуется социально-критический пафос категории двоемирия в современной литературе. Подчеркнуто неправдоподобный мир «инобытия» во многом начинает напоминать читателю его повседневную жизнь, что и подчеркивает абсурдность, алогичность, противоестественность последней.

В художественной практике Ю. В. Мамлеева, прозаика и основателя такого литературного течения (художественного метода), как метафизический реализм, указанная выше социально-критическая направленность в интерпретации категории «двоемирия» ощущается достаточно хорошо. По мнению писателя, жизнь современного человека окована различными рамками, прежде всего социальными, которые подавляют его самосознание, его «Я» – искру Божественного Абсолюта, заложенную в его душу. В результате его жизнь превращается в существование, в неосмысленное, а следовательно, бесцельное бытие. Однако в изучении данной проблемы писатель идет еще дальше и касается «рамок» более глубокого и сложного характера: рамок телесных, которые также сковывают человеческий Дух, рамок разумных, которые не позволяют его мышлению выйти за границы дозволенного. В результате Ю. В. Мамлеев констатирует онтологическую трагичность человеческого бытия. Однако преодоление ее и рамок, сковывающих человеческое «Я», по мнению автора, возможно, и именно момент осознания себя человеком (как правило, самым простым обывателем, ничем не приметным в обществе) и становится предметом художественного анализа писателя, во многом обусловливая внутреннюю структуру его рассказов.

7. Андрей Донатович Синявский (псевдоним – Абрам Терц) (8.10.1925, Москва – 25.02.1997, Фонтэне-о-Роз, под Парижем) – прозаик, литературовед, критик. Родился в семье участника революционного движения, впоследствии работавшего в народном образовании инженером-химиком (арестован в 1951 г.). В годы Великой Отечественной войны служил (с 1943 г.) в армии на военном аэродроме радиомехаником. В 1949 г. окончил филологический факультет МГУ, после окончания аспирантуры в 1952 г. защитил кандидатскую диссертацию о творчестве Горького. Работал научным сотрудником в Институте мировой литературы АН СССР и одновременно преподавал в МГУ и Школе-студии МХАТ.

Заявил о себе как талантливый, активно выступающий в печати литературовед и критик (статьи и рецензии печатались в руководимом
А. Твардовским журнале «Новый мир») со статьями о И. Бабеле, Э. Багрицком, А. Ахматовой, Б. Пастернаке и др. В 1957 г. им написана статья «Что такое социалистический реализм» (опубл. во Франции в 1959 г.)

Применение интерактивной технологии научная дискуссия

1. Каковы основные положения статьи?

2. Согласны ли вы с основными ее постулатами?

3. Кто из литературоведов опровергает мнение Синявского?

С 1955 г. Синявский также работает в области художественной прозы: рассказ «В цирке» (1955), повесть «Суд идет» (1956) и др. И хотя ничего антисоветского в них не было, напечатать их в советской стране он не пытался: господствовавшему в советской литературе художественному методу писатель противопоставлял фантасмагорию, тяготение к которой возникло в результате осознания им окружающей его советской действительности как «фантастической реальности». При этом он отчетливо осознавал свою преемственность по отношению к русской литературной классике, только вел свою родословную не от «правдоподобно реалистической прозы» (А. С. Пушкина, Л. Н. Толстого), а от той, что названа им «утрированной» (Н. В. Гоголя, Ф. М. Достоевского).

Нелегально переданные на Запад, эти сочинения начали публиковаться с 1959 г. во Франции. Абрам Терц, под именем которого они появились (а потом и все художественные произведения Синявского), стал для писателя не псевдонимом, а литературной маской.

8 сентября 1965 г. Синявский был арестован и предан суду (вместе с Ю. Даниэлем, также печатавшимся за рубежом под псевдонимом Николай Аржак) по обвинению в антисоветской агитации и пропаганде, в распространении антисоветской литературы. Несмотря на многочисленные протесты со стороны советской и мировой общественности, процесс состоялся 10–14 февраля 1966 г. Синявский был приговорен к 7 годам заключения в лагере строгого режима. Отбывал наказание в лагере под Потьмой, где был занят на тяжелых физических работах. Свои литературные произведения Терц писал на воле, а в лагере создал свои главные историко-критические сочинения – «Прогулки с Пушкиным», ставшие его самой читаемой книгой, «Голос из хора», первую главу «В тени Гоголя» и кусками «Ивана-дурака». При этом в Москве он числился старшим научным сотрудником академического института, имел доступ к библиотекам, в сообщество коллег и т. д., а в лагере был всего этого лишен. По причинам, которые нам предстоит понять, Дубровлаг больше Москвы и Парижа стимулировал исследовательскую и критическую работу Синявского, но был менее благодатен в отношении его литературной работы.

Освобожден 6 июня 1971 г. и в 1973 г. эмигрировал во Францию. Там Синявский в качестве профессора Парижского университета преподает русскую литературу, активно работает как литературовед и критик, публикует новые художественные произведения. Вместе с женой
М. В. Розановой с 1978 г. издает «Синтаксис» – журнал, содержание которого составляют публицистика, критика, полемика; кроме самих издателей, здесь сотрудничают Е. Эткинд, И. Померанцев, Ж. Нива и др.

Для Синявского писатель всегда словно бы преступник, чужак в мире людей. Позднее двойное бытие осознается им как основа существования, на которое был обречен советский человек, и как основополагающий факт собственной творческой биографии, что находит выражение, если обратиться к сочинениям А. Терца, на всех уровнях текста. В вызвавшей ожесточенную критику определенной части читателей и литераторов книге «Прогулки с Пушкиным» (впервые издана в Лондоне в 1975 г.) Синявский ведет разговор о гениальном поэте без привычного пиетета: за легковесность и даже развязность принят недоброжелателями артистизм стиля автора, воспринимающего Пушкина как своего современника. Книга эта создавалась в лагере, передавалась на волю отдельными кусками (чем и объясняется в значительной степени ее фрагментарный характер), являя пример внутренней раскрепощенности не сломленного лагерем писателя.

Фрагментарность характерна и для других, написанных позднее книг Синявского: «Голос из хора» (1973), «В тени Гоголя» (1975), построенной на автобиографическом материале книги «Спокойной ночи» (1984), составленных из объединяемых лишь прихотливым движением авторской мысли заметок, отрывков из писем, размышлений, живо написанных зарисовок лагерного быта. Фрагментарность книг А. Терца объясняется не только условиями, в которых они создавались, но и стремлением писателя к созданию текста в ключе сюрреализма (сверхреализма). Такие произведения воспринимаются как сатирические, направленные против укоренившегося в советском обществе тотального страха, чувства недоверия к человеку, атмосферы всеобщей слежки. В повести «Любимов» Синявский вводит элементы антиутопии, утверждая право человека на свободную,
т. е. счастливую, жизнь. А в повести «Крошка Цорес» (1980) Синявский усваивает традиции Гофмана, ставя проблему греховности человека. Обращение к ней продиктовано лежащими в основании творчества писателя этическими принципами, обусловленными христианским вероучением.

Итоги русской прозы второй половины века весьма значительны. Она противостояла фальсификации прошлого и настоящего, несла гуманистические идеалы. Проза переживает проблемное, тематическое и эстетическое обновление. Произведения писателей третьей эмигрантской волны завоевывают популярность в мире, дает представление о сопротивлении тоталитаризму.

Вопросы и задания для самоконтроля

1. Впишите в историю третьего потока эмиграции творчество
А. И. Солженицына. Какие произведения являются ключевыми в таком случае?

2. Дайте определения понятиям «метафизический реализм», «театрализованный реализм». Почему их развитие стало возможно в эмигрантской литературе?

3. Перечислите отличительные черты русской антиутопии за рубежом.

4. Обоснуйте причины завершения истории эмигрантской литературы, выдвинув три самых весомых, на ваш взгляд, аргумента.

Литература русского зарубежья - ветвь русской литературы, возникшая после большевистского переворота 1917 года. Различают три периода или три волны русской эмигрантской литературы. Первая волна - с 1918 года до начала второй мировой войны, оккупации Парижа - носила массовый характер. Вторая волна возникла в конце Второй мировой войны (И.Елагин, Д.Кленовский, Л.Ржевский, Н.Моршен, Б.Филлипов). Третья волна началась после хрущевской "оттепели" и вынесла за пределы России крупнейших писателей (А.Солженицын, И.Бродский, С.Довлатов). Наибольшее культурное и литературное значение имеет творчество писателей первой волны русской эмиграции.

Первая волна эмиграции (1918-1940)

Положение русской литературы в изгнании. Понятие "русское зарубежье" возникло и оформилось после октябрьского переворота, когда Россию массово начали покидать беженцы. Эмиграция существовала и в царской России (так первым русским писателем-эмигрантом считают Андрея Курбского, жившего в 16 в.), но не носила такого масштабного характера. После 1917 из России выехало около 2-х миллионов человек. В центрах рассеяния - Берлине, Париже, Харбине - была сформирована "Россия в миниатюре", сохранившая все черты русского общества.

За рубежом выходили русские газеты и журналы, были открыты школы и университеты, действовала Русская Православная Церковь. Но, несмотря на сохранение первой волной эмиграции всех особенностей русского дореволюционного общества, положение беженцев было трагическим: в прошлом - потеря семьи, родины, социального статуса, рухнувший в небытие уклад, в настоящем - жестокая необходимость вживаться в чуждую действительность. Надежда на скорое возвращение не оправдалась, к середине 20-х годов стало очевидно, что России не вернуть и в Россию не вернуться. Боль ностальгии сопровождалась необходимостью тяжелого физического труда, бытовой неустроенностью: большинство эмигрантов вынуждено было завербоваться на заводы "Рено" или, что считалось более привилегированным, освоить профессию таксиста.

Россию покинул цвет русской интеллигенции. Больше половины философов, писателей, художников были высланы из страны или эмигрировали на всю жизнь. За пределами родины оказались религиозные философы Н.Бердяев, С.Булгаков, Н.Лосский, Л.Шестов, Л.Карсавин. Эмигрантами стали Ф.Шаляпин, И.Репин, К.Коровин, известные актеры М.Чехов и И.Мозжухин, звезды балета Анна Павлова, Вацлав Нижинский, композиторы С.Рахманинов и И.Стравинский.

Из числа известных писателей эмигрировали: Ив.Бунин, Ив.Шмелев, А.Аверченко, К.Бальмонт, З.Гиппиус, Дон-Аминадо, Б.Зайцев, А.Куприн, А.Ремизов, И.Северянин, А.Толстой, Тэффи, И.Шмелев, Саша Черный. Выехали за границу и молодые литераторы: М.Цветаева, М.Алданов, Г.Адамович, Г.Иванов, В.Ходасевич. Русская литература, откликнувшаяся на события революции и гражданской войны, запечатлевшая рухнувший в небытие дореволюционный уклад, оказывалась в эмиграции одним из духовных оплотов нации. Национальным праздником русской эмиграции стал день рождения Пушкина.

В то же время, в эмиграции литература была поставлена в неблагоприятные условия: отсутствие читателей, крушение социально-психологических устоев, бесприютность, нужда большинства писателей должны были неизбежно подорвать силы русской культуры. Но этого не произошло: с 1927 начинается расцвет русской зарубежной литературы, на русском языке создаются великие книги. В 1930 Бунин писал: "Упадка за последнее десятилетие, на мой взгляд, не произошло. Из видных писателей, как зарубежных, так и "советских", ни один, кажется, не утратил своего таланта, напротив, почти все окрепли, выросли. А, кроме того, здесь, за рубежом, появилось и несколько новых талантов, бесспорных по своим художественным качествам и весьма интересных в смысле влияния на них современности".

Утратив близких, родину, всякую опору в бытии, поддержку где бы то ни было, изгнанники из России получили взамен право творческой свободы - возможность говорить, писать, публиковать созданное без оглядки на тоталитарный режим, политическую цензуру. Это, однако, не свело литературный процесс к идеологическим спорам. Атмосферу эмигрантской литературы определяла не политическая или гражданская неподотчетность спасшихся от террора писателей, а многообразие свободных творческих поисков.

В новых непривычных условиях ("Здесь нет ни стихии живого быта, ни океана живого языка, питающих работу художника", - определял Б.Зайцев) писатели сохранили не только политическую, но и внутреннюю свободу, творческое богатство в противостоянии горьким реалиям эмигрантского существования.

Развитие русской литературы в изгнании шло по разным направлениям: писатели старшего поколения исповедовали позицию "сохранения заветов", самоценность трагического опыта эмиграции признавалась младшим поколением (поэзия Г.Иванова, "парижской ноты"), появились писатели, ориентированные на западную традицию (В.Набоков, Г.Газданов). "Мы не в изгнаньи, мы в посланьи", - формулировал "мессианскую" позицию "старших" Д.Мережковский. "Отдать себе отчет в том, что в России или в эмиграции, в Берлине или на Монпарнасе, человеческая жизнь продолжается, жизнь с большой буквы, по-западному, с искренним уважением к ней, как средоточию всего содержания, всей глубины жизни вообще:", - такой представлялась задача литератора писателю младшего поколения Б.Поплавскому. "Следует ли напоминать еще один раз, что культура и искусство суть понятия динамические", - подвергал сомнению ностальгическую традицию Г.Газданов.

Старшее поколение писателей-эмигрантов. Стремление "удержать то действительно ценное, что одухотворяло прошлое" (Г.Адамович) - в основе творчества писателей старшего поколения, успевших войти в литературу и составить себе имя еще в дореволюционной России.

К старшему поколению писателей относят: Ив.Бунина, Ив.Шмелева, А.Ремизова, А.Куприна, З.Гиппиус, Д.Мережковского, М.Осоргина. Литература "старших" представлена преимущественно прозой. В изгнании прозаиками старшего поколения создаются великие книги: "Жизнь Арсеньева" (Нобелевская премия 1933), "Темные аллеи" Ив.Бунина; "Солнце мертвых", "Лето Господне", "Богомолье Ив.Шмелева"; "Сивцев Вражек" М.Осоргина; "Путешествие Глеба", "Преподобный Сергий Радонежский" Б.Зайцева; "Иисус Неизвестный" Д.Мережковского. А.Куприн выпускает два романа "Купол святого Исаакия Далматского и Юнкера", повесть "Колесо времени". Значительным литературным событием становится появление книги воспоминаний "Живые лица" З.Гиппиус.

Среди поэтов, чье творчество сложилось в России, за границу выехали И.Северянин, С.Черный, Д.Бурлюк, К.Бальмонт, З.Гиппиус, Вяч.Иванов. В историю русской поэзии в изгнании они внесли незначительную лепту, уступив пальму первенства молодым поэтам - Г.Иванову, Г.Адамовичу, В.Ходасевичу, М.Цветаевой, Б.Поплавскому, А.Штейгеру и др.
Главным мотивом литературы старшего поколения стал мотив ностальгической памяти об утраченной родине. Трагедии изгнанничества противостояло громадное наследие русской культуры, мифологизированное и поэтизированное прошедшее. Темы, к которым наиболее часто обращаются прозаики старшего поколения, ретроспективны: тоска по "вечной России", события революции и гражданской войны, историческое прошедшее, воспоминания о детстве и юности.

Смысл обращения к "вечной России" получили биографии писателей, композиторов, жизнеописания святых: Ив.Бунин пишет о Толстом (Освобождение Толстого), М.Цветаева - о Пушкине (Мой Пушкин), В.Ходасевич - о Державине (Державин), Б.Зайцев - о Жуковском, Тургеневе, Чехове, Сергии Радонежском (одноименные биографии), М.Цетлин о декабристах и могучей кучке (Декабристы: судьба одного поколения, Пятеро и другие). Создаются автобиографические книги, в которых мир детства и юности, еще не затронутый великой катастрофой, видится "с другого берега" идиллическим, просветленным: поэтизирует прошлое Ив.Шмелев (Богомолье, Лето Господне), события юности реконструирует А.Куприн (Юнкера), последнюю автобиографическую книгу русского писателя-дворянина пишет Ив.Бунин (Жизнь Арсеньева), путешествие к "истокам дней" запечатлевают Б.Зайцев (Путешествие Глеба) и А.Толстой (Детство Никиты). Особый пласт русской эмигрантской литературы составляют произведения, в которых дается оценка трагическим событиям революции и гражданской войны.

События гражданской войны и революции перемежаются со снами, видениями, уводящими в глубь народного сознания, русского духа в книгах А.Ремизова "Взвихренная Русь", "Учитель музыки", "Сквозь огнь скорбей". Скорбной обличительностью насыщены дневники Ив.Бунина "Окаянные дни". Роман М.Осоргина "Сивцев Вражек" отражает жизнь Москвы в военные и предвоенные годы, во время революции. Ив.Шмелев создает трагическое повествование о красном терроре в Крыму - эпопею "Солнце мертвых", которую Т.Манн назвал "кошмарным, окутанным в поэтический блеск документом эпохи". Осмыслению причин революции посвящен "Ледяной поход" Р.Гуля, "Зверь из бездны" Е.Чирикова, исторические романы примкнувшего к писателям старшего поколения М.Алданова (Ключ, Бегство, Пещера), трехтомный Распутин В.Наживина.

Сополагая "вчерашнее" и "нынешнее", старшее поколение делало выбор в пользу утраченного культурного мира старой России, не признавая необходимости вживаться в новую действительность эмиграции. Это обусловило и эстетический консерватизм "старших": "Пора бросить идти по следам Толстого? - недоумевал Бунин. - А по чьим следам надо идти?".
Младшее поколение писателей в эмиграции. Иной позиции придерживалось младшее "незамеченное поколение" (термин писателя, литературного критика В.Варшавского), зависимое от иной социальной и духовной среды, отказавшееся от реконструкции безнадежно утраченного.

К "незамеченному поколению" принадлежали молодые писатели, не успевшие создать себе прочную литературную репутацию в России: В.Набоков, Г.Газданов, М.Алданов, М.Агеев, Б.Поплавский, Н.Берберова, А.Штейгер, Д.Кнут, И.Кнорринг, Л.Червинская, В.Смоленский, И.Одоевцева, Н.Оцуп, И.Голенищев-Кутузов, Ю.Мандельштам, Ю.Терапиано и др. Их судьба сложилась различно. В.Набоков и Г.Газданов завоевали общеевропейскую, в случае Набокова, даже мировую славу. М.Алданов, начавший активно печатать исторические романы в самом известном эмигрантском журнале "Современные записки", примкнул к "старшим".

Наиболее драматична судьба погибшего при загадочным обстоятельствах Б.Поплавского, рано умерших А.Штейгера, И.Кнорринг. Практически никто из младшего поколения писателей не мог заработать литературным трудом: Г.Газданов стал таксистом, Д.Кнут развозил товары, Ю.Терапиано служил в фармацевтической фирме, многие перебивались грошовым приработком. Характеризуя положения "незамеченного поколения", обитавшего в мелких дешевых кафе Монпарнаса, В.Ходасевич писал: "Отчаяние, владеющее душами Монпарнаса питается и поддерживается оскорблениями и нищетой: За столиками Монпарнаса сидят люди, из которых многие днем не обедали, а вечером затрудняются спросить себе чашку кофе. На Монпарнасе порой сидят до утра потому, что ночевать негде. Нищета деформирует и само творчество".

Наиболее остро и драматично тяготы, выпавшие на долю "незамеченного поколения", отразились в бескрасочной поэзии "парижской ноты", созданной Г.Адамовичем. Предельно исповедальная, метафизическая и безнадежная "парижская нота" звучит в сборниках Б.Поплавского (Флаги), Н.Оцупа (В дыму), А.Штейгера (Эта жизнь, Дважды два - четыре), Л.Червинской (Приближение), В.Смоленского (Наедине), Д.Кнута (Парижские ночи), А.Присмановой (Тень и тело), И.Кнорринг (Стихи о себе). Если старшее поколение вдохновлялось ностальгическими мотивами, то младшее оставило документы русской души в изгнании, изобразив действительность эмиграции. Жизнь "русского монпарно" запечатлена в романах Б.Поплавского "Аполлон Безобразов", "Домой с небес". Немалой популярностью пользовался и "Роман с кокаином" М.Агеева (псевдоним М.Леви). Широкое распространение приобрела и бытовая проза: И.Одоевцева "Ангел смерти", "Изольда", "Зеркало", Н.Берберова "Последние и первые". Роман из эмигрантской жизни.

Первый исследователь эмигрантской литературы Г.Струве писал: "Едва ли не самым ценным вкладом писателей в общую сокровищницу русской литературы должны будут признаны разные формы нехудожественной литературы - критика, эссеистика, философская проза, высокая публицистика и мемуарная проза". Младшее поколение писателей внесло значительный вклад в мемуаристику: В.Набоков "Другие берега", Н.Берберова "Курсив мой", Ю.Терапиано "Встречи", В.Варшавский "Незамеченное поколение", В.Яновский "Поля Елисейские", И.Одоевцева "На берегах Невы", "На берегах Сены", Г.Кузнецова "Грасский дневник".

В.Набоков и Г.Газданов принадлежали к "незамеченному поколению", но не разделили его судьбы, не усвоив ни богемно-нищенского образа жизни "русских монпарно", ни их безнадежного мироощущения. Их объединяло стремление найти альтернативу отчаянию, изгнаннической неприкаянности, не участвуя при этом в круговой поруке воспоминаний, характерной для "старших". Медитативная проза Г.Газданова, технически остроумная и беллетристически элегантная была обращена к парижской действительности 20 - 60-х годов. В основе мироощущения Газданова - философия жизни как сопротивления и выживания.

В первом, в значительной степени автобиографическом романе "Вечер у Клэр" Газданов давал своеобразный поворот традиционной для эмигрантской литературы теме ностальгии, заменяя тоску по утраченному реальным воплощением "прекрасного сна". В романах "Ночные дороги", "Призрак Александра Вольфа", "Возвращение Будды" спокойному отчаянию "незамеченного поколения" Газданов противопоставил героический стоицизм, веру в духовные силы личности, в ее способность к преображению.

Своеобразно преломился опыт русского эмигранта и в первом романе В.Набокова "Машенька", в котором путешествие к глубинам памяти, к "восхитительно точной России" высвобождало героя из плена унылого существования. Блистательных персонажей, героев-победителей, одержавших победу в сложных, а подчас и драматичных, жизненных ситуациях, Набоков изображает в своих романах "Приглашение на казнь", "Дар", "Ада", "Подвиг". Торжество сознания над драматическими и убогими обстоятельствами жизни - таков пафос творчества Набокова, скрывавшийся за игровой доктриной и декларативным эстетизмом. В эмиграции Набоков также создает: сборник рассказов "Весна в Фиальте", мировой бестселлер "Лолита", романы "Отчаяние", "Камера обскура", "Король, дама, валет", "Посмотри на арлекинов", "Пнин", "Бледное пламя" и др.

В промежуточном положении между "старшими" и "младшими" оказались поэты, издавшие свои первые сборники до революции и довольно уверенно заявившие о себе еще в России: В.Ходасевич, Г.Иванов, М.Цветаева, Г.Адамович. В эмигрантской поэзии они стоят особняком. М.Цветаева в эмиграции переживает творческий взлет, обращается к жанру поэмы, "монументальному" стиху. В Чехии, а затем во Франции ей написаны: "Царь-девица", "Поэма Горы", "Поэма Конца", "Поэма воздуха", "Крысолов", "Лестница", "Новогоднее", "Попытка комнаты".

В.Ходасевич издает в эмиграции вершинные свои сборники "Тяжелая лира", "Европейская ночь", становится наставником молодых поэтов, объединившихся в группу "Перекресток". Г.Иванов, пережив легковесность ранних сборников, получает статус первого поэта эмиграции, выпускает поэтические книги, зачисленные в золотой фонд русской поэзии: "Стихи", "Портрет без сходства", "Посмертный дневник". Особое место в литературном наследии эмиграции занимают квазимемуары Г.Иванова "Петербургские зимы", "Китайские тени", его скандально известная поэма в прозе "Распад атома". Г.Адамович публикует программный сборник "Единство", известную книгу эссе "Комментарии".

Центры рассеяния. Основными центрами рассеяния русской эмиграции явились Константинополь, София, Прага, Берлин, Париж, Харбин. Первым местом беженства стал Константинополь - очаг русской культуры в начале 20-х годов. Здесь оказались бежавшие с Врангелем из Крыма русские белогвардейцы, которые затем рассеялись по Европе. В Константинополе в течение нескольких месяцев издавался еженедельник "Зарницы", выступал А.Вертинский. Значительная русская колония возникла и в Софии, где выходил журнал "Русская мысль". В начале 20-х годов литературной столицей русской эмиграции стал Берлин. Русская диаспора в Берлине до прихода к власти Гитлера составляла 150 тысяч человек.

С 1918 по 1928 в Берлине было зарегистрировано 188 русских издательств, большими тиражами печаталась русская классика - Пушкин, Толстой, произведения современных авторов - Ив.Бунина, А.Ремизова, Н.Берберовой, М.Цветаевой, был восстановлен Дом искусств (по подобию петроградского), образовалось содружество писателей, музыкантов, художников "Веретено", работала "Академия прозы". Существенная особенность русского Берлина - диалог двух ветвей культуры - зарубежной и оставшейся в России. В Германию выезжают многие советские писатели: М.Горький, В.Маяковский, Ю.Тынянов, К.Федин. "Для нас нет в области книги разделения на Советскую Россию и эмиграцию", - декларировал берлинский журнал "Русская книга". Когда надежда на скорое возвращение в Россию стала угасать и в Германии начался экономический кризис, центр эмиграции переместился в Париж - с середины 20-х годов - столицу русского зарубежья.

К 1923 в Париже обосновались 300 тысяч русских беженцев. В Париже живут: Ив.Бунин, А.Куприн, А.Ремизов, З.Гиппиус, Д.Мережковский, В.Ходасевич, Г.Иванов, Г.Адамович, Г.Газданов, Б.Поплавский, М.Цветаева и др. С Парижем связана деятельность основных литературных кружков и групп, ведущую позицию среди которых занимала "Зеленая лампа". "Зеленая лампа" была организована в Париже З.Гиппиус и Д.Мережковским, во главе общества встал Г.Иванов. На заседании "Зеленой лампы" обсуждались новые книги, журналы, речь шла о русских литераторах старшего поколения. "Зеленая лампа" объединяла "старших" и "младших", в течение всех предвоенных лет была наиболее оживленным литературным центром Парижа.

Молодые парижские литераторы объединились в группу "Кочевье", основанную ученым-филологом и критиком М.Слонимом. С 1923 по 1924 в Париже собиралась также группа поэтов и художников "Через". Парижские эмигрантские газеты и журналы представляли собой летопись культурной и литературной жизни русского зарубежья. В дешевых кафе Монпарнаса разворачивались литературные дискуссии, создавалась новая школа эмигрантской поэзии, известная как "парижская нота". Литературная жизнь Парижа сойдет на нет с началом Второй мировой войны, когда, по словам В.Набокова, "станет на русском Парнасе темно". Русские писатели-эмигранты останутся верны приютившей их стране, оккупированному Парижу.

Термин "Сопротивление" возникнет и приживется в среде русских эмигрантов, многие из которых окажутся его активными участниками. Г.Адамович запишется добровольцем на фронт. Писательница З.Шаховская станет сестрой в военном госпитале. Мать Мария (поэтесса Е.Кузьмина-Караваева) погибнет в немецком концлагере, расточая духовную помощь и поддержку, Г.Газданов, Н.Оцуп, Д.Кнут примкнут к Сопротивлению. Ив.Бунин в горькие годы оккупации напишет книгу о торжестве любви, человеческого начала (Темные аллеи).

Восточные центры рассеяния - Харбин и Шанхай. Молодой поэт А.Ачаир организует в Харбине литературное объединение "Чураевка". Собрания "Чураевки" включали до 1000 человек. За годы существования "Чураевки" в Харбине было выпущено более 60 поэтических сборников русских поэтов. В харбинском журнале "Рубеж" печатались поэты А.Несмелов, В.Перелешин, М.Колосова. Существенное направление харбинской ветви русской словесности составит этнографическая проза (Н.Байков "В дебрях Маньчжурии", "Великий Ван", "По белу свету"). С 1942 литературная жизнь сместится из Харбина в Шанхай. Научным центром русской эмиграции долгое время была Прага.

В Праге был основан Русский народный университет, приглашено 5 тысяч русских студентов, которые могли продолжить образование на казенном коште. Сюда же перебрались многие профессора и преподаватели вузов. Важную роль в сохранении славянской культуры, развитии науки сыграл "Пражский лингвистический кружок". С Прагой связано творчество М.Цветаевой, которая создает в Чехии лучшие свои произведения. До начала второй мировой войны в Праге выходило около 20 русских литературных журналов и 18 газет. Среди пражских литературных объединений - "Скит поэтов", Союз русских писателей и журналистов.

Русское рассеяние затронуло и Латинскую Америку, Канаду, Скандинавию, США. Писатель Г.Гребенщиков, переехав в 1924 в США, организовал здесь русское издательство "Алатас". Несколько русских издательств было открыто в Нью-Йорке, Детройте, Чикаго.

Основные события жизни русской литературной эмиграции. Одним из центральных событий жизни русской эмиграции станет полемика В.Ходасевича и Г.Адамовича, продолжавшаяся с 1927 по 1937. В основном полемика разворачивалась на страницах парижских газет "Последние новости" (печатался Адамович) и "Возрождение" (печатался Ходасевич). В.Ходасевич полагал главной задачей русской литературы в изгнании сохранение русского языка и культуры. Он ратовал за мастерство, настаивал на том, что эмигрантская литература должна наследовать величайшие достижения предшественников, "привить классическую розу" к эмигрантскому дичку.
Вокруг Ходасевича объединились молодые поэты группы "Перекресток": Г.Раевский, И.Голенищев-Кутузов, Ю.Мандельштам, В.Смоленский. Адамович требовал от молодых поэтов не столько мастерства, сколько простоты и правдивости "человеческих документов", возвышал голос в защиту "черновиков, записных книжек". В отличие от В.Ходасевича, противопоставившего драматическим реалиям эмиграции гармонию пушкинского языка, Адамович не отвергал упадническое, скорбное мироощущение, а отражал его. Г.Адамович - вдохновитель литературной школы, вошедшей в историю русской зарубежной литературы под именем "парижской ноты" (А.Штейгер, Л.Червинская и др.). К литературным спорам Адамовича и Ходасевича присоединилась эмигрантская пресса, виднейшие критики эмиграции А.Бем, П.Бицилли, М.Слоним, а также В.Набоков, В.Варшавский.

Споры о литературе шли и в среде "незамеченного поколения". Статьи Г.Газданова, Б.Поплавского о положении молодой эмигрантской литературы внесли свою лепту в осмысление литературного процесса за рубежом. В статье "О молодой эмигрантской литературе" Газданов признавал, что новый социальный опыт и статус покинувших Россию интеллигентов, делает невозможным сохранение иерархического облика, искусственно поддерживаемой атмосферы дореволюционной культуры. Отсутствие современных интересов, заклинание прошлого превращает эмиграцию в "живой иероглиф". Эмигрантская литература стоит перед неизбежностью освоения новой реальности. "Как жить? - спрашивал Б.Поплавский в статье О мистической атмосфере молодой литературы в эмиграции. - Погибать. Улыбаться, плакать, делать трагические жесты, проходить, улыбаясь на огромной глубине, в страшной нищете. Эмиграция - идеальная обстановка для этого". Страдания русских эмигрантов, которыми должна питаться литература, тождественны откровению, сливаются с мистической симфонией мира. Изгнаннический Париж, по мнению Поплавского, станет "зерном будущей мистической жизни", колыбелью возрождения России.

На атмосферу русской литературы в изгнании значительным образом повлияет полемика сменовеховцев и евразийцев. В 1921 в Праге вышел сборник Смена вех (авторы Н.Устрялов, С.Лукьянов, А.Бобрищев-Пушкин - бывшие белогвардейцы). Сменовеховцы призывали принять большевистский режим, во имя родины пойти на компромисс с большевиками. В среде сменовеховцев зародится национал-большевизм - "использование большевизма в национальных целях". Трагическую роль сменовеховство сыграет в судьбе М.Цветаевой, муж которой С.Эфрон был завербован советскими службами. В том же 1921 в Софии был выпущен сборник "Исход к Востоку". Авторы сборника (П.Савицкий, П.Сувчинский, князь Н.Трубецкой, Г.Флоровский) настаивали на особом промежуточном положении России - между Европой и Азией, видели Россию как страну с мессианским предназначением. На евразийской платформе выходил журнал "Версты", в котором печатались М.Цветаева, А.Ремизов, А.Белый.

Литературно-общественные издания русской эмиграции. Одним из самых влиятельных общественно-политических и литературных журналов русской эмиграции были "Современные записки", издававшиеся эсерами В.Рудневым, М.Вишняком, И.Бунаковым (Париж, 1920-1939, основатель И.Фондаминский-Буняков). Журнал отличался широтой эстетических взглядов и политической терпимостью. Всего вышло 70 номеров журнала, в которых печатались наиболее известные писатели русского зарубежья. В "Современных записках" увидели свет: Защита Лужина, Приглашение на казнь, Дар В. Набокова, Митина любовь и Жизнь Арсеньева Ив.Бунина, стихотворения Г.Иванова, Сивцев Вражек М.Осоргина, Хождение по мукам А.Толстого, Ключ М.Алданова, автобиографическая проза Шаляпина. Журнал давал рецензии на большинство вышедших в России и за рубежом книг практически по всем отраслям знаний.
С 1937 издатели "Современных записок" стали выпускать также ежемесячный журнал "Русские записки", который печатал произведения А.Ремизова, А.Ачаира, Г.Газданова, И.Кнорринг, Л.Червинскую.

Основным печатным органом писателей "незамеченного поколения", долгое время не имевших своего издания, стал журнал "Числа" (Париж, 1930-1934, ред. Н.Оцуп). За 4 года вышло 10 номеров журнала. "Числа" стали рупором идей "незамеченного поколения", оппозицией традиционным "Современным запискам". "Числа" культивировали "парижскую ноту" и печатали Г.Иванова, Г.Адамовича, Б.Поплавского, Р.Блох, Л.Червинскую, М.Агеева, И.Одоевцеву. Б.Поплавский так определял значение нового журнала: "Числа" есть атмосферическое явление, почти единственная атмосфера безграничной свободы, где может дышать новый человек". В журнале публиковались также заметки о кино, фотографии, спорте. Журнал отличало высокое, на уровне дореволюционных изданий, качество полиграфического исполнения.

Среди наиболее известных газет русской эмиграции - орган республиканско-демократического объединения "Последние новости", монархическое выражавшее идею Белого движения "Возрождение", газеты "Звено", "Дни", "Россия и славянство". Судьба и культурное наследие писателей первой волны русской эмиграции - неотъемлемая часть русской культуры ХХ века, блистательная и трагическая страница в истории русской литературы.