В одном из писем к Полине Виардо Тургенев говорит об особом волнении, которое вызывает у него созерцание хрупкой зеленой веточки на фоне голубого бездонного неба. Тургенева поражает контраст между тоненькой веточкой, в которой трепетно бьется живая жизнь, и холодной бесконечностью равнодушного к ней неба.
«Я не выношу неба, - говорит он, - но жизнь, действительность, ее капризы, ее случайности, ее привычки, ее мимолетную красоту... все это я обожаю»
В этом письме приоткрывается характерная особенность писательского облика Тургенева: чем острее он воспринимает мир в индивидуальной неповторимости преходящих явлений, тем тревожнее и трагичнее становится его любовь к жизни, к ее мимолетной красоте. Тургенев-художник наделен особым чувством времени, его неумолимого и стремительного хода. Ведь он жил в эпоху интенсивного, ускоренного развития России, когда «в несколько десятилетий совершались превращения, занявшие в некоторых старых странах Европы целые века»2. Писателю довелось быть свидетелем кризиса дворянской революционности 20-30-х годов, он видел борьбу двух поколений революционно-демократической интеллигенции 60-х и 70-х годов, борьбу, приносившую всякий раз не радость побед, а горечь поражений.
«Наше время, - говорил Тургенев, - требует уловить современность в ее преходящих образах; слишком запаз дывать нельзя». И он не запаздывал: все шесть его романов не только попали в «настоящий момент» жизни общества, но и по-своему этот момент предвосхищали. Писатель был особенно чуток к тому, что стояло «накануне», что еще только носилось в воздухе. По словам Н. А. Добролюбова, Тургенев «быстро угадывал новые потребности, новые идеи, вносимые в общественное сознание, и в своих произведениях непременно обращал... внимание на вопрос, стоявший на очереди и уже смутно начинавший волновать общество»
Появившиеся в 1852 году отдельным изданием «Записки охотника» Тургенева предвосхищали пафос русской литературы 1860-х годов, особую роль в художественном сознании эпохи «мысли народной». А романы писателя превратились в своеобразную летопись смены разных умственных течений в культурном слое русского общества: идеалист-мечтатель, «лишний человек» 30-40-х годов в романе «Рудин»; стремящийся к слиянию с народом дворянин Лаврецкий в «Дворянском гнезде»; «новый человек», революционер-разночинец - сначала Дмитрий Инсаров в «Накануне», а потом Евгений Базаров в «Отцах и детях»; эпоха идейного бездорожья в «Дыме»; новая вол-HJI общественного подъема 70-х годов в «Нови».

«Физиономия русских людей культурного слоя» в эпоху Тургенева менялась очень быстро - и это вносило особый оттенок драматизма в романы писателя, отличающиеся стремительной завязкой и неожиданной развязкой, «трагическими, как правило, финалами»2. Романы Тургенева строго приурочены к узкому отрезку исторического времени, точная хронология играет в них существенную роль. Жизнь тургеневского героя крайне ограничена по сравнению с героями романов Пушкина, Лермонтова, Гончарова. В характерах Онегина, Печорина, Обломова «отразился век», в Рудине, Лаврецком или Базарове - умственные течения нескольких лет. Жизнь тургеневских героев подобна ярко вспыхивающей, но быстро угасающей искре. История в своем неумолимом движении отмеряет им напряженную, но слишком короткую по времени судьбу. Все тургеневские романы подчиняются жестокому ритму годового природного цикла. Действие в них завязывается, как правило, ранней весной, достигает кульминации в знойные дни лета, а завершается под «свист осеннего ветра» или «в безоблачной тишине январских морозов». Тургенев показывает своих героев в счастливые минуты максимального подъема и расцвета их жизненных сил. Но минуты эти оказываются трагическими: гибнет на парижских баррикадах Рудин, на героическом взлете, неожиданно обрывается жизнь Инсарова, а потом Базарова, Нежданова.
С Тургеневым не только в литературу, но и в жизнь вошел поэтический образ спутницы русского героя, тургеневской девушки - Натальи Ласунской, Лизы Калитиной, Елены Стаховой, Марианны. Писатель изображает в своих романах и повестях наиболее цветущий период в женской судьбе, когда в ожидании избранника расцветает женская душа, пробуждаются к временному торжеству все потенциальные ее возможности.
Вместе с образом тургеневской девушки входит в произведение писателя образ «тургеневской любви». Это чувство сродни революции: «„.однообразно-правильный строй сложившейся жизни разбит и разрушен в одно мгновенье, молодость стоит на баррикаде, высоко вьется ее яркое знамя, и что бы там впереди ее ни ждало - смерть или новая жизнь, - всему она шлет свой восторженный привет». Все тургеневские герои проходят испытание любовью - своего рода проверку на жизнеспособность не только в интимных, но и в общественных убеждениях.
Любящий герой прекрасен, духовно окрылен, но чем выше взлетает он на крыльях любви, тем ближе трагическая развязка и - падение. Любовь, по Тургеневу, трагична потому, что перед ее стихийной властью беззащитен как слабый, так и сильный человек. Своенравная, роковая, неуправляемая, любовь прихотливо распоряжается человеческой судьбой. Это чувство трагично еще и потому, что идеальная мечта, которой отдается влюбленная душа, не может полностью осуществиться в пределах земного, природного круга.
И однако драматические ноты в творчестве Тургенева не являются следствием усталости или разочарования в смысле жизни и истории. Скорее наоборот. Они порождаются страстной влюбленностью в жизнь, доходящей до жажды бессмертия, до желания, чтобы человеческая индивидуальность не угасала, чтобы красота явления превратилась в вечно пребывающую на земле, нетленную красоту. Сиюминутные события, живые социально типические характеры и конфликты раскрываются в романах и повестях Тургенева перед лицом вечности. Философский фон укрупняет характеры и выводит проблематику произведений за пределы узковременных интересов. Устанавливается напряженная диалогическая взаимосвязь между философскими рассуждениями писателя и непосредственным изображением героев времени в кульминационные моменты их жизни. Тургенев любит замыкать мгновения на вечность и придавать преходящим явлениям вневременной интерес и смысл. «Стой! Какою я теперь тебя вижу - останься навсегда такою в моей памяти! - восклицает писатель в стихотворении в прозе «Стой!». - Вот она - открытая тайна, тайна поэзии, жизни, любви! Вот оно, вот оно, бессмертие! Другого бессмертия нет - и не надо. В это мгновение ты бессмертна.
Оно пройдет - и ты снова щепотка пепла, женщина, дитя... Но что тебе за дело! В это мгновенье - ты стала выше, ты стала вне всего преходящего, временного. Это твое мгновение не кончится никогда». По складу своего характера Тургенев был сомневающимся в себе и во всем «Гамлетом», а по политическим убеждениям - либералом-постепеновцем, сторонником медленных экономических и политических реформ. Но на протяжении всего творческого пути он питал «влеченье -род недуга» к революционерам-демократам. В либерализме Тургенева были очень сильны демократические симпатии, окрепшие еще в юности благодаря дружескому общению с В. Г. Белинским. Неизменное преклонение вызывали у Тургенева «сознательно-героические натуры». К их числу он относил «новых людей», революционеров-демократов круга Н. Г. Чернышевского и Н. А. Добролюбова, а потом и революционных народников. Тургенева привлекала в них цельность характеров, отсутствие противоречий между словом и делом, волевой темперамент, окрыленный идеей революционных борцов. Он восхищался их героическими порывами, но в то же время полагал, что они слишком торопят русскую историю. А потому он считал их деятельность трагически обреченной: это верные и доблестные рыцари революционной идеи, но история своим неумолимым ходом превращает их в рыцарей на час.
С умеренными общественно-политическими убеждениями Тургенева органически связаны его эстетические взгляды. В условиях дисгармонического века социальных потрясений и революционных катаклизмов он пытался удержать в своем творчестве эстетический идеал пушкинского, гармонического мироощущения. Искусство Тургенева пробивается к гармонической полноте изображения жизни, но она непосредственно не выявлена в его романах, читатель лишь приближается к ее постижению. Здесь обнаруживается неведомый Пушкину, но неизбежный в послепушкинскую эпоху драматизм в развитии самого искусства.
Гармонию в условиях дисгармонического времени оно отвоевывает у жизни с большим трудом, с известного рода напряжением. Но постоянная и упорная погоня Тургенева за ускользающей из рук полнотой и гармоничностью мира составляет существенную черту его художественной индивидуальности, придает его искусству неповторимый облик, отличает Тургенева в кругу его литературных соратников.

Повесть «Призраки» (1864) - духовный кризис Тургенева, пессимизм. Причины: писателя обвиняли в потворстве молодому поколению (см. «Отцы и дети») + репрессии правительства после обнародования манифеста об отмене крепостного права. Фантастический сюжет (ночные полеты героя с призраком Эллис).

Повесть «Дым» (1867) - пессимизм Тургенева.Отсутствие центрального героя (подвиг героя заменен медленной и мудрой цивилизаторской работой по преобразованию жизни). Образец подлинной культуры – европейская цивилизация. Критика русской общественной жизни (представлена как хаос, неурегулированный и дикий). Мотив неизбежности рока (философы Потугин и Литвинов – жертвы своей любви к красавице-аристократке Ирине).

Повесть «Новь» (1877) - интерес к событиям современной истории (предмет изображения повести – народническое движение 1870-х гг.). Разочарование в идеале Героя (Нежданов – тип «кающегося» дворянского интеллигента, осознает свою вину перед народом, но слишком пестует свое Я). Самоубийство Нежданова – глобальная неудача всего народнического движения. Симпатия к народникам (народник Маркелов – тип выродившегося Дон Кихота + Марианна, главный женский образ в повести, - народнический вариант тургеневской девушки). Тема Вечности (проявляется через иррациональную силу любви).

«Песнь торжествующей любви» (1881) и«Клара Милич» (1883) - «таинственные» повести, относящиеся к позднему периоду творчества. Тема зависимости от судьбы переплетается с темой непреодолимого чувственного зова.

16. "Стихотворения в прозе" И.С. Тургенева. Философский и нравственный смысл. Жанровое и стилевое своеобразие.

«Стихотворения в прозе» принадлежат к позднему периоду творчества писателя – 1870-80 гг.

Название этому жанру дал не сам Тургенев, а издатель журнала «Вестник Европы» Стасюлевич.

Это предельно сжатые произведения, миниатюры, лишенные пространных описаний природы и подробных характеристик. Они лаконичны подобно эскизам. Написаны в форме притчи. Первоначально для публикации не предназначались. Тургенев записывал их для себя, это были дневниковые записи. Постепенно они стали связываться общими мотивами.

Тематика «Стихотворений» воспроизводит главные темы тургеневский произведений прошлых лет: мотивы и образы «Записок охотника» - в стихотворениях «Деревня», «Щи», «Два богача». Тема «любовных» повестей – в стихотворениях «Роза», «Стой!», «Воробей». Историческая тематика – в стихотворениях «Чернорабочий и белоручка», «Русский язык», «Порог». Тема пессимизма и таинственности – в стихотворениях «Старуха», «Собака», «Конец света».

Характерные черты стихотворений в прозе:

Автобиографичность, рассказ от 1 лица. Повышенная выразительность, передающая разные настроения. Дневниковость, носящая исповедальный характер.

Философские раздумья: жизнь и смерть, дружба и любовь, правда и ложь. При их решении – интимный контакт с читателем, чуткость и человечность.

Предельная краткость каждого стихотворения. От нескольких строк, до полутора-двух страниц.

Сокращение огромных временных и пространственных величин до одной фразы («Разговор»): «проходят тысячи лет – одна минута».

Острая наблюдательность, позволяющая обыкновенную деталь превращать в символы и эмблемы («Камень»).

Мелодичность фразы, строки, абзаца. Часто – при описаниях природы («Лазурное царство»). Тургенев находит для каждой мысли, для каждого образа свое музыкально-речевое звучание.

В зависимости от содержания могут меняться тональность, словарь, ритмика, но подчеркнутая эмоциональность, экспрессия, мелодичность остаются всюду.

Принцип столкновения реальности с идеалом.

«Собака» - философские размышления о жизни и смерти. Повествование ведется от первого лица. Основная тема – одиночество, незначительность каждой отдельно взятой жизни перед лицом смерти.

«Два богача» . Тема стихотворения – богатство духовное ценнее материального. Бедный человек является «богачом» в духовном плане.

«Деревня» . Повествование о русской деревне, о ее природе. Идея – как хорошо и спокойно в деревне. Бережное отношение, любовь к Родине, тщательное изображение окружающей природы – все это говорит о положительном отношении Тургенева. В стихотворении много художественных средств, которые и создают благоприятную картину: «до истомы душистое сено», «курчавые детские головки», «белогубый щенок», «жаворонки звенят», «прохладно темнеют сени», «покрыты росинками, словно бисером».

17. "Обыкновенная история" И.Л. Гончарова: система образов; особенности жанра и стиля.

Романная «трилогия» Гончарова – «Обыкновенная история», «Обломов», «Обрыв» (общее художественное ядро, сходная система персонажей, единая характелогия)

Роман впервые напечатан в журнале "Современник" в 1847 году.

Жанр – роман воспитания.

Тема - история жизни в Петербурге провинциального барина Александра Адуева, процесс утраты им в большом капиталистическом городе наивного романтического "прекраснодушия". Тему эту дала Гончарову современная ему русская жизнь. Старый крепостнический уклад жизни начинал в ту пору распадаться под напором капиталистических отношений.

Первые главы - Александр Адуев наивный, добрый, простоватый провинциал. Он удивлен городским укладом жизни, "неродственностью" дяди. Александр наивно верит в торжество добра и любви, отвергает меркантильность. Он готов любить весь свет, ждет в ответ таких же искренних и горячих излияний чувств. А его едва замечают, ссылаясь на занятость делами. "Хозяин пятится от объятий, смотрит на гостя как-то странно. В соседней комнате звенят ложками, стаканами; тут-то бы и пригласить, а его искусными намеками стараются выпроводить... Все на заперти, везде колокольчики: не мизерно ли это? Да какие-то холодные; нелюдимые лица".

Дядя Александра пытается образумить племянника. Он говорит, что раз Александр приехал "делать фортуну и карьеру", ему надо измениться или уезжать. Мечтателям не место в этом жестком мире. Александр не мог понять его прагматизма, вечной занятости делами и совершенно не родственным отношением к нему.

Александр сочиняет стихи, так как служба для него - скучная обязанность. Он готов жениться, ему двадцать три, он влюблен и полон планов на будущее. На фразу дяди: "Супружество супружеством, а любовь любовью" Александр наивно удивляется: "Как же жениться... по расчету?" Но Александр терпит поражение в любви -- появился более богатый и знатный жених, и Адуеву отказали.

Не выдержав ударов судьбы, он возвращается в деревню. Но после петербургской жизни он не может принять патриархальности деревни. Он в городе не прижился и от деревни уже "отбился".

Единственным близким ему существом является тетка, жена Петра Ивановича. Лизавета Александровна понимает романтические устремления Александра, она жалеет и утешает его, оставленного возлюбленной. Они родственные души, не сумевшие приспособиться в этом жестком мире.

Во второй приезд в Петербург Александр уже другой человек, он утратил иллюзии, хочет добиться "фортуны и карьеры"; любовь его теперь мало привлекает, если у невесты нет солидного приданого. Он изменился "в корне": потолстел, стал степенным, но главное -- у него "ожирела душа". Он оказался прекрасным учеником Петра Ивановича, даже дядю обошел в цинизме. Александр удивлен, что дядя пожертвовал карьерой из-за здоровья жены. Александр теперь ни о чем не мечтает, он строит свою жизнь на трезвом расчете, любовь там хороша, где деньги есть -- такова его психология. Лизавета Александровна грустит по прежнему "романтичному и доброму Александру", а он утверждает: "Я иду наравне с веком: нельзя же отставать..."

Вот теперь дядя им доволен, он видит кровную связь между собой и племянником. Александр добьется всего, чего хотел, а может быть, и большего...

Это "обыкновенная история", типичная. Гончаров выступает против таких историй.

Повествование, которое начинается как комическая история, изложенная в подлинно юмористическом стиле, идет неумолимо и в то же время почти неуловимо для читателя к безнадежной катастрофе.

Особенности стиля : человек, животные, неодушевленные предметы, обстановка оказываются равными в глазах повествователя, в одинаковой степени заслуживают внимания. Интерес к бытовым деталям, тщательность, внимание, связь деталей и общей картины

18. Поэтика романа И.А. Гончарова "Обломов". Споры о романе в русской критике.

Роман «Обломов» - центральная часть романной трилогии Гончарова. В романе детально, во всех деталях обрисовано явление, которое было сформировано российской крепостнической действительностью - обломовщина.

В центре романа ленивый, апатичный, безвольный герой – Илья Ильич Обломов.

Повествование плавное и неторопливое

Отсутствие острых сюжетных поворотов

Сюжет не богат событиями.

Портрет Обломова – отсутствие сосредоточенности в чертах, обрюзгшее тело. Неизменные атрибуты такой жизни – тапочки, халат и диван. Обломов носит восточный халат. Это неслучайная деталь. Для восточных религий и философий характерной чертой является пассивность, созерцательность и примирение с действительностью. Герою близко такое мироощущение.

Добролюбов писал о том, что Обломов – раб своего слуги. Обломов полностью зависит от него.

С виду Обломов – лентяй, на самом же деле, он видит суету и пустоту светской жизни, понимает, что, посвятив себя карьере, человек обезличивается. Обломов – прекрасный слушатель, но вот его самого никто не хочет слушать.

Гончаров подчеркивает важнейший смысл «обломовщины» как родовой составляющей характера русского человека вообще.

Добролюбов в статье «Что такое обломовщина?» увидел в Обломове кризис и распад старой крепостнической Руси. Он писал, что это коренной, народный тип, символизирующий лень, бездействие застой всей системы крепостнических отношений. Он – последний в ряду лишних людей. То есть человек, чьи слова всегда расходятся с делом, много мечтающий и практически никчемный. Но в Обломове эти черты доведены до парадокса, логического конца, за которым – распад и гибель человека.

Иной точки зрения придерживался либеральный критик Дружинин . В статье «Обломов», роман Гончарова» Дружинин соглашается с Добролюбовым в том, что характер главного героя отражает существенные стороны русской жизни. Однако он говорит, что обломовщину можно и нужно осуждать только в том случае, если причина ее – в безнадежности, злом упорстве, гнилости. Но если корень ее таится в незрелости общества, то злиться на нее бессмысленно. Доказывает, что заслуга писателя в том, что он показал читателю мирные стороны обломовщины, не скрывая ее недостатков. По мнению критика, Обломов – ребенок. Он бессилен на добро, но он не способен и к злому делу, чист духом и не развращен жизнью.

Лощиц отмечает близость автора к своему герою. Он называет роман «большой сказкой», выделяя «Сон Обломова» ее ядром. “Сон” - образный и смысловой ключ к пониманию всего произведения, идейно-художественного средоточия романа. Действительность, изображенная Гончаровым, простирается далеко за пределы Обломовки, но подлинная столица “сонного царства”, - именно родина Ильи Ильича. Лощиц предлагает интерпретацию фамилии героя: одно из архаических значений слова “обло” - круг, окружность (отсюда “облако”, “область”). Так и жизнь в Обломовке можно изобразить в виде замкнутого круга. Отмечает также связь с однокоренным словом «обломок». Обломовское существование как обломок некогда полноценной жизни. Обломовка как всеми забытый чудом уцелевший “блаженный уголок”. Основной фольклорный прообраз Обломова в романе дурак Емеля - не былинный богатырь Илья, а мудрый сказочный. В ярком сказочном подсвете перед нами - не просто лентяй и дурак. Это мудрый дурак. Штольца критик сравнивает с Мефистофелем, который «буквально подсовывает» Ольгу Обломову, чтобы соблазнить прелестями своего образа жизни. Обломовская мечта о “полном”, “целом” человеке ранит, тревожит, критика. “Проблема Обломова”, заявляет он, остросовременна. Неполнота и несовершенство человека в этой проблеме обескураживающе наглядны.

19. Особенности стиля и жанра романа И.А. Гончаром "Обрыв".

Роман «Обрыв» был напечатан в журнале «Вестник Европы» (1869).

Жанры: история о романе (Райский – писатель, и создает свой роман параллельно с тем, как Гончаров создает образ Райкина), роман о художнике, роман о любви (художественное исследование того, что такое любовная страсть).

Корни образа главной героини лежат в образе Татьяны Лариной

Культурные тексты, ассоциации в романе

Разнообразные варианты страстей (слепая любовь, животная страсть, патриархальные отношения и т.д.)

Тема рока, фатума, трагедийные ноты

Символика: обрыв – символ внезапного обрыва судьбы, неоконченного романа, но и символ того, что все можно начать сначала.

Герои получают нравственные уроки

Принцип обновления через отрицание

Тема величия женской любви

В центре романа – фигура не просто мечтателя, а человека искусства писателя Райского.

Внимание Гончарова пейзажным описаниям, бытописаниям в «Обрыве»: в романе описываются родные места самого автора.

Критика нигилизма

Черты натуральной школы (повествование и описание насыщены множеством конкретных жизненных деталей)

Главный герой наделен немалыми творческими способностями, он необычен и наблюдателен. И именно Райский со специфическими особенностями его личности избирается Гончаровым на роль героя, вокруг которого выстраивается многогранный сюжет «Обрыва» - и его петербургские, и его волжские перипетии. В город на Волге Райский приезжает дважды. В первый раз – юношей. А во второй приезд на волгу из его 6-7летних племянниц уже выросли взрослые девушки. Райский – поклонник красоты и проповедник страсти, оживляющей красоту. Считает, что женщина освободится, если полюбит по-настоящему. Райский широко понимает цели своего искусства: творчество в его повседневной жизни. Марк Волхов – противостоит Райскому. Он «революционер страсти», считает, что женщина освободится, если будет противиться любимому, доказывать свое равноправие. Марк за «свободную» любовь. Общественный прогресс топчется на месте; обе «правды» Райского и Волхова – и старая, и новая – в никуда, в «обрыв».

20. Вера ("Обрыв") и героини русской литературы середины XIX в.

Вера - тип новой русской женщины, сформировавшейся под влиянием идей переломной эпохи. Как характер она сложнее Ольги Ильинской. Вера часами может быть одна и не любит, чтобы нарушали ее уединение. Она не хочет беспрекословно подчиняться любому требованию бабушки. У нее потребность широкого умственного развития. Она много читает, находя в книгах ответы на волнующие ее вопросы. Молчаливая по натуре, Вера в беседах, к которым ее вынуждает Райский, высказывает свои суждения резко и прямо. Ее знание жизни удивляет Райского. «Откуда у тебя эта мудрость?» - допытывается он. Несомненно, что эти знания были почерпнуты из книг. Окружающие Веру люди, их общество не удовлетворяют ее. Патриархальную, обломовскую, беспечную и бездумную жизнь она не приемлет.

Вера принципиально отличается от прочих героинь русской литературы 19 века. Например, Макар Девушкин в романе Достоевского «Бедные люди» сравнивает Вареньку Доброселову «с птичкой небесной, на утеху людям и для украшения природы созданной». Варенька – податливая, скромная, великодушная. Вера отличается от Вареньки нелюдимостью, нежеланием вести легкую и необдуманную жизнь, подчиняться уступать кому-либо.

Островский создал целый ряд очень выразительных женских характеров, способных, по словам Гончарова, “думать, говорить и поступать, как они думают, говорят и поступают сами”, каждый из которых глубоко типичен и в то же время индивидуален и самоценен. Например, образ богатой помещицы Гурмыжской в комедии «Лес».

100 р бонус за первый заказ

Выберите тип работы Дипломная работа Курсовая работа Реферат Магистерская диссертация Отчёт по практике Статья Доклад Рецензия Контрольная работа Монография Решение задач Бизнес-план Ответы на вопросы Творческая работа Эссе Чертёж Сочинения Перевод Презентации Набор текста Другое Повышение уникальности текста Кандидатская диссертация Лабораторная работа Помощь on-line

Узнать цену

Своеобразие и сила тургеневского психологизма заключается в том, что Тургенева более всего привлекали те зыбкие настроения и впечатления, которые, сливаясь, должны вызвать у человека ощущение полноты, насыщенности, радости непосредственного чувства бытия, наслаждения от ощущения своего слияния с окружающим миром.

Решению главного вопроса – об историческом значении героя – подчинен в романах Тургенева и метод изображения, внутренней жизни персонажа. Тургенев вскрывает только такие черты внутреннего мира персонажа, которые необходимы и достаточны для их понимания как социальных типов и характеров. Поэтому Тургенев не интересуется резко индивидуальными чертами внутренней жизни своих героев и не прибегает к детальному психологическому анализу.

В отличие от Л. Толстого Тургенева гораздо более интересует общее, нежели частное, не "таинственный процесс", а явные зримые его проявления.

Главная психологическая черта, которая определяет все развитие внутренней жизни героев, их судьбу, и следовательно, движение сюжета, - это противоречие между мировоззрением и натурой.

Он изображал возникновения, развития чувства и мысли, избравшего силу или слабость натуры, ее страстность, ее романтическую созерцательную стихию, или ее нравственную силу и действительность. Причем эти качества рассматривались им в их росте, изменениях и всевозможных превращениях, но вместе с тем, как известно данные роковым образом определяющих судьбу своих носителей. Психологический анализ в романах Тургенева не был статическим, но духовная эволюция персонажей отличалась радикальностью интересов. Не процесс духовного развития героев, а борьба противоположных начал в его сознании интересовала Тургенева-художника. И вот именно эта борьба противоположных начал в человеке, которые не могут существовать в единстве, остается неразрешимой для тургеневских героев и приводит лишь к смене психологических состояний, а не рождения качественно нового отношения к миру. С убеждением Тургенева в неразложимости процессов человека связана его теория "тайной психологии".

Теория "тайной психологии" предполагала особую систему художественного воплощения: паузу таинственного молчания, действие эмоционального намека и т.д.

Наиболее глубинное течение внутренней жизни сознательно оставалось недосказанным, улавливалось лишь в своих результатах и внешних проявлениях. Стараясь, бать предельно беспристрастным, Тургенев неизменно заботился о соблюдении дистанции между автором и персонажем.

Вместе с тем этот сознательный и принципиальный отказ от изображения таинственного процесса рождения мысли, и чувства совсем не означает, что Тургенев был писателем статистических характеристик, передающих лишь устойчивые признаки человеческого характера. Историко-философское мировоззрение Тургенева сказалось в его концепции человека как участника общественной истории. Персонажи в романах Тургенева всегда представители определенной фазы общественного развития, выразители исторических тенденций своего времени. Личное и общее – различные сферы для Тургенева. Естественные влечения и склонности, связанные с натурой, воспитанной длительным процессом поколений, часто не соответствуют сознательным запросам человека. Своим нравственным сознанием он целиком принадлежит рождающемуся будущему, а натурой он связан с тем настоящим, которое уже захвачено разрушением и распадом. Тургенева-психолога поэтому интересует не история души, а борьба противоположных начал в сознании героя. Борьба противоположных начал, которые уже не могут существовать в единстве, остается неразрушимой для тургеневских героев, а приводит лишь к смене психологических состояний, а не к рождению качественно нового отношения к миру. Борьба противоположности, то есть сознательных нравственно-общественных устремлений героев с какими-то их прирожденными, вечными качествами, изображается писателем как безуспешная: у каждого своеобразная натура, у всех непреодолима.

Краткие характеристики второстепенных персонажей, также приобретают большую психологическую глубину. Увар Иванович, венецианские актеры, Рендич - все это живые люди, а неодушевленные обстоятельства; двумя-тремя чертами Тургенев замечает понимание самого существа их внутреннего мира.

все произведения Тургенева объединяет рассмотривание вечных проблем,которые впринципе волнуют общество и в данное время. Л.Озеров: “ В сборнике имеется множество так называемых вечных тем и мотивов,стоящих перед всеми поколениями и объединяющие людей разных времён ”Рассмотрим некоторые темы и стихотворения …

Человек и природа противопоставления…

И.С.Тургенев всегда восторгался красотой и “бесконечной гармонией» природы.Он был убеждён,что человек только и силён,когда «опирается» на неё.Всю жизнь писателя волновали вопросы о месте человека в природе. Его возмущали и в то же время пугали могущество и власть её, необходимость подчиняться её жестоким законам, перед которыми все –одинаково равны, его ужасал «закон»,по которому, рождаясь, человек был уже приговорён к смерти.Мысль о том, что “природа,материя остаётся,индивидуумы исчезают”, мучала Тургенева.Его возмущало то,что природа “не ведает ни добра,ни зла”.В ответ на лепетание человека о справедливости она отвечает:”Разум мне не закон-что такое справедливость?Я тебе дала жизнь-я её и отниму и дам другим,червям и людям…мне всё равно А ты пока защищайся- и не мешай мне!”Ей всё равно,что человек, что червь всё одни твари У всех жизнь одна жизнь- величайшая ценность.А главное,что есть в ней,что надо беречь,поймать и не отпускать, - молодость и любовь.Не зря преобладающим мотивом является тоска героя о прошлом, скорбь из-за того,что всё подходит к концу,а так мало сделано…. Ведь жизнь человека так прекрасна и так мала, так мгновенна в сравнении с жизнью природы…Это противоречие, конфликт между человеческой жизнью и жизнью природы остаётся для Тургенева неразрешимым. «Не дайте проскользнуть жизни между пальцев» Вот основная философская мысль и наставление писателя,выраженное во многих «Стихотворениях…». Вот почему часто лирический герой Тургенева вспоминает свою жизнь,анализарует её, часто из его уст можно услышать фразу: «О жизнь, жизнь,куда ушла ты так бесследно?Ты ли меня обманула, я ли не умел воспользоваться твоими дарами?» Тургенев раз за разом говорит нам о том,что жизнь лишь мгновение,её надо прожить так,чтобы в конце не оглядываться с ужасом,не выводить: «Догорай, бесполезная жизнь »

Нередко,для того чтобы показать всю мимолётность её, Тургенев сопоставляет настоящее и прошлое.Ведь именно в такие моменты, вспоминая своё прошлое,человек начинает ценить свою жизнь…(«Двойник»)…

«Сила сильнее его воли »

Любовь занимала исключительное место в творчестве писателя.Любовь у Тургенева –это отнюдь не интимнейшее чувство.Это всегда сильная страсть, могучая сила.Она способна противостоять всему,даже смерти. «Любовь для него- едва ли не единственное,в чём человеческая личность находит своё высшее утверждение». «Только ею,только любовью держится и движется жизнь» («Воробей»).Она может сделать человека сильным и волевым,способным на подвиг.Для Тургенева существует только любовь-жертва, любовь –«надламывающая эгоизм».Он уверен,что только такая любовь способна принести истинное счастье.Любовь-наслаждение отвергается им.(И это неудивительно теперь для нас. Тургенева можно понять, вспомнив всю его тяжёлую жизнь.Во всех своих произведениях И.С.Тургенев представляет любовь,как большое жизненное испытание,как проверку сил человеческих.)На эту жертву обязан пойти каждый человек, любое живое существо.

Всё вышенаписанное И.С, Тургенев выразил в своём стихотворении "Воробей". Даже птицу,потерявшую гнездо,для которой смерть, казалось, неизбежна,может спасти любовь,которая сильнее воли.Лишь она,любовь, способна дать силы бороться и жертвовать собой.

В данном стихотворении можно заметить аллегорию. Собака здесь-«судьба»,злой рок,тяготеющий над каждым из нас,та могучая и,казалось бы,непобедимая сила.Она так же медленно приближалась к птенцу, как и то пятно из стихотворения «Старуха»,а проще говоря,смерть, медленно подкрадывается, «ползёт» прямо к нам. И здесь опровергается фраза старухи «Не уйдёшь!».Уйдёшь,ещё как уйдёшь,любовь сильнее тебя, она «закроет» «зубастую раскрытую пасть» и,даже судьбу,даже это громадное чудовище можно присмирить.Даже оно может остановиться, попятиться …признать силу, силу любви…

На примере этого стихотворения мы можем подтвердить слова,написанные ранее: «Стихотворения в прозе»–цикл противопоставления.В данном случае сила любви противостоит силе зла, смерти…

Ключевые слова: ТУРГЕНЕВ, «ДВОРЯНСКОЕ ГНЕЗДО», ТИПОЛОГИЧЕСКИЕ ЧЕРТЫ, ИНДИВИДУАЛЬНЫЕ ЧЕРТЫ, ЛИЗА КАЛИТИНА, ЛАВРЕЦКИЙ, ЖАНРОВОЕ СВОЕОБРАЗИЕ
Объектом исследования является роман И.С. Тургенева «Дворянское гнездо».
Цель работы - проанализировать роман И.С. Тургенева «Дворянское гнездо» и рассмотреть основные типологические и индивидуальные черты произведения.
Основными методами исследования являются сравнительно-сопоставительный и историко-литературный.



Материалы данного исследования могут быть использованы в качестве методического материала при подготовке учителя к урокам по русской литературе в средней школе.

ВВЕДЕНИЕ 4
ГЛАВА 1 ГЕНЕЗИС ЖАНРА РОМАНА В ТВОРЧЕСТВЕ И.С. ТУРГЕНЕВА 7
1.1 Истоки романного творчества И.С. Тургенева 7
1.2 Жанровое своеобразие романа И.С. Тургенева «Дворянское гнездо» 9
ГЛАВА 2 ПРИНЦИПЫ ВНУТРЕННЕЙ ОРГАНИЗАЦИИ, ТИПОЛОГИЧЕСКИЕ И ИНДИВИДУАЛЬНЫЕ ЧЕРТЫ РОМАНА «ДВОРЯНСКОЕ ГНЕЗДО» И.С. ТУРГЕНЕВА 13
2.1 «Дворянское гнездо» как наиболее совершенный из тургеневских романов 1850-х гг. 13
2.1 Авторская концепция героя как индивидуальная черта в романе «Дворянское гнездо» И.С. Тургенева 16
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 24
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ 26

ВВЕДЕНИЕ

И.С. Тургеневу принадлежит выдающееся место в развитии русской литературы XIX века. В свое время еще Н.А. Добролюбов писал о том, что в современной ему реалистической литературе есть «школа» беллетристов, «которую, пожалуй, по главному ее представителю мы можем назвать «тургеневскою» . И как одна из главных фигур литературы этого времени И.С. Тургенев «попробовал» себя буквально почти во всех основных жанрах, став творцом и совсем новых.
Однако романы занимают особое место в его творчестве. Именно в них писатель наиболее полно представил живую картину сложной, напряженной общественной и духовной жизни России.
Каждый тургеневский роман, появившийся в печати, сразу же оказывался в центре внимания критики. Интерес к ним не иссякает и в наши дни. В последние десятилетия немало сделано в изучении романов Тургенева. Этому во многом способствовало издание полного собрания сочинений писателя в 28-ми томах, осуществленного в 1960-1968 годах, и вслед за ним 30-титомного собрания сочинений. Опубликованы новые материалы о романах, напечатаны варианты текстов, проведены исследования различных проблем, так или иначе связанных с жанром тургеневского романа.
В этот период вышли 2-х томная «История русского романа» , монографии С.М.Петрова , Г.А.Бялого , Г.Б.Курляндской , С.Е. Шаталова и других литературоведов. Из специальных работ следует, пожалуй, выделить фундаментальные исследования А.И.Батюто , серьезную книгу Г.Б.Курляндской «Художественный метод Тургенева-романиста» , небольшую, но весьма интересную работу В.М.Марковича «Человек в романах И.С. Тургенева» и ряд статей.
В последнее десятилетие появилось ряд работ о Тургеневе, так или иначе соприкасающихся с его романным творчеством. При этом для исследований последнего десятилетия характерно стремление по-новому взглянуть на творчество писателя, представить его в соотнесенности с современностью.
Тургенев не был только летописцем своего времени, как однажды он сам заметил в предисловии к своим романам. Он был удивительно чутким художником, умеющим писать не только об актуальных и вечных проблемах человеческого бытия, но и обладал способностью заглянуть в будущее, стать в известной степени первооткрывателем. В связи с этой мыслью хотелось бы отметить публикацию в серии «Жизнь замечательных людей» книгу Ю.В. Лебедева .С полным основанием можно говорить о том, что названный труд - это значительное монографическое исследование, выполненное на современном научном уровне, несущее в известной степени и новое прочтение романов И.С. Тургенева.
Основательные монографии о писателе - не столь уж частое явление. Вот почему особенно необходимо отметить книгу известного ученого-тургеневеда, А.И.Батюто «Творчество И.С.Тургенева и критико-эстетическая мысль его времени» . Рассматривая специфику эстетических позиций Белинского, Чернышевского, Добролюбова, Анненкова и соотнося их с литературно-эстетическими взглядами Тургенева, А.И. Батюто создает новую неоднозначную концепцию художественного метода писателя. При этом книга содержит много различных и весьма интересных наблюдений в художественной специфике романного творчества И.С.Тургенева.
Актуальность курсовой работы обусловлена тем, что в современном литературоведении растёт интерес к творчеству И.С. Тургенева и современному подходу к творчеству писателя.
Цель данной работы – проанализировать роман И.С. Тургенева «Дворянское гнездо» и рассмотреть основные типологические и индивидуальные черты произведения.
Данная цель позволила сформулировать следующие задачи данного исследования:

выявить истоки романного творчества писателя;
проанализировать жанровое своеобразие романа И.С. Тургенева «Дворянское гнездо»;
рассмотреть роман «Дворянское гнездо» как наиболее совершенный из тургеневских романов 1850-х гг;
обозначить авторскую концепцию героя как индивидуальную черту в романе «Дворянское гнездо» И.С. Тургенева.

ГЛАВА 1

ГЕНЕЗИС ЖАНРА РОМАНА В ТВОРЧЕСТВЕ И.С. ТУРГЕНЕВА

1.1 Истоки романного творчества И.С. Тургенева

1.2 Жанровое своеобразие романа И.С. Тургенева « Дворянское гнездо»

ГЛАВА 2

ПРИНЦИПЫ ВНУТРЕННЕЙ ОРГАНИЗАЦИИ, ТИПОЛОГИЧЕСКИЕ И ИНДИВИДУАЛЬНЫЕ ЧЕРТЫ РОМАНА «ДВОРЯНСКОЕ ГНЕЗДО» И.С. ТУРГЕНЕВА

2.1 «Дворянское гнездо» как наиболее совершенный из тургеневских романов 1850-х гг.

2.1 Авторская концепция героя как индивидуальная черта в романе «Дворянское гнездо» И.С. Тургенева

Эстетические взгляды И. С. Тургенева

В решении эстетических проблем Тургенев сознательно расходился с представителями идеалистического эстетизма и сближался с революционными демократами, хотя он и резко враждебно отнесся к эстетической диссертации Чернышевского, считал ее «гнусной мертвечиной», «безжизненной и сухой», «ложной и вредной». Конечно, Тургенев справедливо оспаривал ошибочную мысль Чернышевского об искусстве, как суррогате действительности, но не заметил главного — противоречия между этой мыслью и основным направлением всей работы. Напротив, ошибочное заключение Чернышевского он считал его эстетическим фундаментом: «Эта мысль у него лежит в основании всего» 1* . Тем самым Тургенев упрощал эстетическое учение Чернышевского.

Но ведущие идеи Чернышевского, как теоретика искусства, лежали в основе критического реализма и, следовательно, творческой практики Тургенева. Многие из них органически входили в сознание последнего. Подобно критикам из революционно-демократического лагеря, источник искусства Тургенев видел в реальной жизни, постоянно подчеркивал, что содержанием искусства является объективный мир, существующий независимо от сознания человека. На всех этапах своей духовной эволюции Тургенев строго материалистически решал основной вопрос эстетики об отношениях искусства к действительности. Жизнь вообще— «вечный источник всякого искусства» 2* . Но признавая искусство формой отражения действительности, Тургенев никогда не отождествлял их. Он знал, что «воспетые радости, воспетые слезы трогают их (людей. — Г. К.) более, чем действительные радости и слезы» 3* . Творчество подлинного художника он называл «сосредоточенным отражением» жизни, т. е. отражением жизни в ее существенных, типических проявлениях* В речи о Пушкине он писал, что «всякое искусство есть возведение жизни в идеал: стоящие на почве обычной, ежедневной жизни, остаются ниже того уровня. Это вершина, к которой надо приблизиться» 4* . Задача искусства — отражать богатство реального мира, но не зеркально, а отбирая типические черты без той примеси случайного и внешнего, без того искажения, которые свойственны поверхностному восприятию, поэтому в реалистическом искусстве жизнь больше является жизнью, чем в самой действительности: «Искусство, в данный миг, пожалуй, сильнее самой природы, потому что в ней нет ни симфонии Бетховена, ни картины Рюисдаля, ни поэмы Гете» 5* . «В действительности нет шекспировского Гамлета — или, пожалуй, он есть — да Шекспир открыл его — и сделал общим достоянием» 6* . Тургенев с удовлетворением отмечал, что Гете «занимало одно: жизнь, возведенная в идеал поэзии («die Wirklichkeit zum schonen Schein erhoben...») 7* . Таким образом, Тургенев не мог принять натуралистического понимания искусства как копирования жизни как подражания природе. Напротив, согласно Тургеневу, искусство воспроизводит жизнь в ее существенных чертах, в ее закономерном развитии. Художество он понимал как «воспроизведение, воплощение идеалов, лежащих в основах народной жизни и определяющих его духовную и нравственную физиономию» 8* .

Зная первичность реальной действительности, Тургенев отмечает специфичность художественного познания: жизнь раскрывается писателем «своим, особенным, специальным образом». Объединяясь с Белинским, Тургенев подчеркивает, что искусство есть мышление в образах: «Задачи могут быть совершенно одинаковы» у публициста и у поэта, «только публицист смотрит на них глазами публициста, а поэт — глазами поэта», глазами человека, который мыслит «образом, заметьте: образом» 9 * . Искусство познает мир в конкретно-чувственной, непосредственно-индивидуальной форме. Искусство не терпит «холода аллегорий», «сухого реализма хроники», жизнь здесь выступает «в живых образах и лицах» 10* . Суть искусства Тургенев никогда не сводил к внешнему правдоподобию, но конкретность воплощения, чувственную достоверность образа он считал необходимым условием реалистического искусства. Образность художественного мышления Тургенев постоянно подтверждал примерами из истории искусства. Он ценил Л. Н. Толстого за «непревзойденный дар создавать типы» 11* , Пушкина за умение отзываться типическими образами, бессмертными звуками на все веяния русской жизни. Напротив, лица в романе Евгении Тур он находил «бледными», лишенными... «цепкости типической», «жизненной выпуклости» 12* .

Тургенев понимал, что общий закон искусства, конкретно чувственная форма выражения качественно своеобразно осуществляется в творчестве различных художников: «Важно в литературном таланте то, что я решился бы назвать своим голосом. Да, важен свой голос. Важны живые, особенные, свои собственные ноты... В этом и есть главная отличительная черта живого оригинального таланта» 13* . Мастер литературной критики, Тургенев умел четко, с присущей ему лаконичностью определять особенность писателя, индивидуально-неповторимую манеру творчества. Так, например, в поэтическом темпераменте Пушкина Тургенев удачно заметил «особенную смесь страстности и спокойствия», «объективность его дарования, в котором субъективность его личности сказывается лишь одним внутренним жаром и огнем» 14* . Он ценил в Пушкине «классическое чувство меры и гармонии» 15* .

Подобно Белинскому, Тургенев «требовал правды живой, жизненной правды» 16* от искусства. Недаром он так ценил в Толстом «великую любовь к правде, сочетающуюся с редкостной чуткостью ко всякой лжи или пустословию» 17* . Подобно революционным демократам, Тургенев выдвигал критерий соответствия художественного изображения истине изображаемой жизни.

Тургенев знал, что точное и правдивое отражение объективной действительности лежит в самой природе искусства. Способность к правдивому воссозданию жизни, с точки зрения Тургенева, является свойством не только писателя-реалиста, но и любого истинного таланта, органически связанного с народом.

Наиболее плодотворным способом в искусстве Тургенев считал реалистический способ. Почти на всех этапах своей духовной эволюции Тургенев выступал сознательным и убежденным реалистом. В 1875 г. Тургенев писал Милютиной: «Я преимущественно реалист, и более всего интересуюсь живою правдою людской физиономии; ко всему сверхъестественному отношусь равнодушно, ни в какие абсолюты и системы не верю... Все человеческое мне дорого» 18 * . В этом очень ценном признании выявляется понимание реализма как метода, неразрывно связанного с острым интересом к объективной реальности, к процессам земной человеческой жизни, с равнодушием ко всему сверхъестественному, потустороннему. Согласно Тургеневу реализм означает чуткость к живой правде характера и свободу от мистических представлений. «Меня исключительно интересует одно, — признавался Тургенев Авдееву в письме от 25 января 1870 г., физиономия жизни и правдивая ее передача, а к мистицизму во всех его формах я совершенно равнодушен» 19* . В объективном, человеческом сам Тургенев находил источник величия и красоты жизни. Он равнодушен к сверхъестественному, все человеческое ему дорого. Красота земных чувств навсегда заворожила художника. В своих романах Тургенев возвышал активное жизнетворчество — и всегда выступал с критикой отвлеченной идеалистической созерцательности. Например, Тургенев критически подавал идеалистические увлечения Рудина и всячески поощрял его обращение к реальной, действительной жизни. Созерцательность Тургенев считал социально-отрицательным качеством, так как бесстрастность порождает безволие, парализует те горячие, страстные эмоции, без которых невозможна активная жизненная борьба.

Тургенев не мог принять не только идеалистической созерцательности как бесстрастного душевного состояния, но и состояния аскетического религиозного отречения. В романе «Дворянское гнездо» Тургенев показал бесплодность отвлеченной идеи долга, во имя которой снималась конкретность реальной жизни. Любимая героиня — Лиза — не смогла окончательно преодолеть стремления любить и наслаждаться, о чем свидетельствует ее нелегкая грусть. Религиозная убежденность оказалась бессильной перед лицом естественных чувств человека. Напротив, Тургенев знает, что нельзя победить естественную сущность человека во имя отвлеченного нравственного долга. Тургенев боится аскетической жизни, так как она исключает живые человеческие чувства, поэзию и романтику которых он неустанно прославлял. Подвиг аскетического отречения вызывает в нем чувство страха, так как он эстетически привязан к красоте. В религии его поражало напряженное самоотречение и отталкивал платонический характер этого отречения, его предметная пустота или бесчеловечность — печальная, кровавая и антигуманная сторона религии, «все эти бичевания, процессии, поклонение костям, аутода-фе, это свирепое презрение к жизни, отвращение к женщинам, все эти язвы и вся эта кровь» 20* .

Писатель-реалист, с точки зрения Тургенева, равнодушен к идеалистическому созерцанию, всецело погружен в правду земных естественных чувств, с одним желанием передать всю их силу, поэзию и романтику. Свое понимание реализма он подкреплял историей мирового искусства. Он ценил Шекспира как писателя, свободного от пут средневекового аскетизма, как писателя с зорким вниманием к земной, естественной сущности человека, к борьбе и кипению страстей: он называл Шекспира «величайшим поэтом нового мира». «На всей Европе еще лежали мрачные тени средних веков, но уже занялась заря новой эпохи — и явившийся миру поэт был в то же время один из полнейших представителей нового начала... начала гуманности, человечности, свободы» 21* . Тургенев ценил Гете, потому что «все земное просто, легко и верно отражалось в душе» его 22* .

Существенной чертой реализма Тургенев считал историческую точку зрения на жизнь, т. е. признание закономерности процесса развития человечества и признание национального своеобразия каждого народа. Реализм в понимании Тургенева должен отличаться глубоким постижением социальных противоречий и правдивым изображением человека в развитии. В художественных произведениях он прежде всего искал и иногда с удовлетворением отмечал раскрытие объективных закономерностей социальной действительности. Молодым писателям он советовал не ограничиваться простым копированием чувственного облика жизни, а проникать в сущность изображаемого, «стараться не только уловлять жизнь во всех ее проявлениях, но и понимать ее, понимать те законы, по которым она движется и которые не всегда выступают наружу» 23* . Реализм трактовался Тургеневым как конкретно-историческое изображение действительности. Так, в предисловии к собранию романов в издании сочинений 1880 г. Тургенев сделал следующее важное признание: «Автор «Рудина», написанного в 1855 г. и автор «Нови», написанной в 1876-м, является одним и тем же человеком. В течение всего этого времени я стремился, насколько хватило сил и умения, добросовестно и беспристрастно изобразить и воплотить в надлежащие типы и то, что Шекспир называет: «the body snd pressure of time» («самый образ и давление времени») и ту быстро-изменявшуюся физиономию русских людей культурного слоя, который преимущественно служил предметом моих наблюдений» 24* . В этом ценном заявлении Тургенева выявляется понимание историзма как существенной черты реалистического метода. Чуткость к жизненной правде и постоянное стремление к глубокому освоению общественных течений эпохи позволили Тургеневу сосредоточенно раскрывать борьбу исторических сил и тенденций. Так, в «Отцах и детях» он правдиво воссоздал картину классовой борьбы 60-х годов, картину идейно-социального конфликта поднимающейся разночинной России с силами либерально-консервативного дворянства в форме столкновения суровых Базаровых и мягкотелых Кирсановых. Каждую эпоху Тургенев раскрывал в аспекте ее идейно-социальных разногласий. Расхождение между героями даются в романах Тургенева как идеологические расхождения.

Тургеневу удалось раскрыть «самый образ и давление времени», создать роман о смене исторических эпох, о борьбе идеологических направлений, хотя либеральная тенденция и ограничивала способность всесторонне осваивать закономерности общественной жизни. Но борясь со своими классовыми симпатиями и антипатиями, Тургенев постоянно стремился к правдивой передаче диалектики исторического процесса. Так, эпоха 40-х годов — эпоха философских споров и бесплодных стремлений к практическому осуществлению задач, эпоха раздвоения дворянского интеллигента сменяется в романах Тургенева эпохой 50-60-х годов, эпохой подготовки и создания первой революционной ситуации в России, эпохой конфликта революционного демократизма с силами консервативного и либерального дворянства.

Тургенев понял социальный характер идейной борьбы, потому что он жил в период острых классовых столкновений между крестьянством и помещиками, которых «охраняло, защищало и поддерживало царское правительство» 25* . Коренным вопросом эпохи был вопрос о ликвидации крепостного права: снизу-силами крестьянской, антифеодальной революции или сверху — с помощью царских реформ, призванных сохранить земельную собственность и привилегии помещиков. Сама история вторгалась в частную жизнь человека и ставила перед ним вопрос о будущем России, о путях ее дальнейшего развития. В борьбе между либералами и демократами Тургенев занимал колеблющуюся позицию: он отвергал идею крестьянской революции и в то же время понимал необходимость глубоких преобразований народной жизни. Либеральная тенденция сужала историческую точку зрения Тургенева, вносила противоречия в его мировоззрение; не случайно писателя «60 лет тому назад тянуло к умеренной монархической и дворянской конституции... ему претил мужицкий демократизм Добролюбова и Чернышевского» 26* . Но, будучи постепеновцем по своим политическим убеждениям, Тургенев прошел гегелевскую школу диалектического мышления и знал, что трудный процесс общественного развития совершается путем борьбы внутренних противоречий. Он писал в статье о Пушкине: «Мы позволим себе заметить, что падает, рушится только мертвое, неорганическое. Живое изменяется органически ростом. А Россия растет, не падает. Что подобное развитие как всякий рост — неизбежно сопряжено с болезнями, мучительными кризисами, с самыми злыми, на первый взгляд безвыходными противоречиями — доказывать, кажется, нечего, нас этому учит не только всеобщая история, но даже история каждой отдельной личности. Сама наука нам говорит о необходимых болезнях. Но смущаться этим, оплакивать прежнее, все-таки относительное спокойствие, стараться возвратиться к нему и возвращать к нему других, хотя бы насильно — могут только отжившие или близорукие люди. В эпохи народной жизни, носящие название переходных,— дело мыслящего человека, истинного гражданина своей родины — идти вперед, несмотря на трудность и часто грязь пути, но идти, не теряя ни на миг из виду тех основных идеалов, на которых построен весь быт общества» 27* .

Национально-исторический принцип становится основным принципом Тургенева. Задача художника, с точки зрения писателя, раскрывать неповторимый национальный склад характера, психологический, эмоциональный строй народа. Художество он рассматривал как «воспроизведение, воплощение идеалов, лежащих в основах народной жизни и определяющих его духовную и нравственную физиономию» 28* . Размышляя над проблемой показа национального начала реалистическими средствами, он понял, что национальное своеобразие — это «я» народа, его индивидуальность. Подобно Белинскому, он знал, что национальная особенность не есть нечто внешнее, напротив, составляет сущность народного сознания — «искусство народа — его живая, личная душа, его мысль, его язык в высшем значении слова» 29* . Национальную особенность Тургенев понимал исторически не как раз навсегда данную, неподвижную, а находящуюся в постоянном развитии.

В своих критических статьях и заметках Тургенев строго придерживался исторического принципа, рассматривал произведения искусства в связи с личностью автора и с жизнью эпохи, поскольку глубоко был убежден, что талант принадлежит своему народу и своему времени. Выступая противником «самолюбивой, робкой или ограниченной критики», т. е. субъективистски односторонней, Тургенев отстаивал «дельную» критику с ее «бесстрашной добросовестностью и отчетливостью до конца» 30* , в деле раскрытия исторического значения творчества писателя.

Реалистическое искусство, с точки зрения Тургенева, отличается «воспроизведением общественной жизни в ее типических проявлениях» 31* . Способность создавать типические характеры он считал главной чертой объективных талантов, осуществляющих метод реалистического изображения действительности. Делясь своим творческим опытом, он учил молодых писателей «сквозь игру случайностей добиваться до типов» 32* , «улавливать типы, а не случайные явления» 33* .

Существенной особенностью реализма Тургенев считал глубокое осмысление и правдивое раскрытие человека и среды в процессе их взаимодействия и развития. «Мне нужно не только лицо, его прошедшее, вся его обстановка, но и малейшие житейские подробности» 34* . Герои выступают в произведениях Тургенева всегда представителями определенной общественной среды, и психология их определяется объективным миром истории и народа. Это изображение персонажей как представителей определенных общественных тенденций было результатом не просто правдивого изображения жизни, но сознательным принципом художественного метода. Тургенев настаивал на глубоком и полном раскрытии причинных связей между конкретно-исторической общественной средой и человеческим характером. Тургенев понимал, что характеры людей определяются исторически сложившимся своеобразием времени, что представители различных социальных сил имеют свой образ мыслей и чувств в зависимости от особенностей их среды. Глубокое освоение писателем социальной типичности человека, социальной обусловленности его внутреннего духовного мира с особой силой сказалось в романах Тургенева. Здесь Тургенев рисует представителей своего времени, поэтому его персонажи всегда приурочены к определенной эпохе, к определенному идеологическому движению, этим объясняется прием писателя ставить точные даты и обозначать точные места действия. Рудин, Базаров, Нежданов связаны с определенными этапами классовой борьбы в истории русского общественного развития. Характерной чертой своих романов сам Тургенев считал наличие в них точной исторической обстановки. Так, Рудин выступает ярким представителем дворянской интеллигенции 40-х годов — исторически слабым, не готовым к борьбе за идеал, лишенным чувства реальной действительной жизни, с трагедией внутреннего раздвоения, с колебанием между идеалистическим созерцанием и неуклонной тягой к реальной жизни человечества. Лаврецкий тоже представитель дворянской интеллигенции 50-х годов, он был проникнут «высокими, но несколько отвлеченными стремлениями» 35* , увлекался теми заоблачными фантазиями, которые противоречат законам природы, исключают богатство конкретной жизни. В этом факте покорного усвоения идеи абсолютного нравственного долга, факте подчинения религиозным представлениям Лизы и сказалась социальная природа лишнего человека, его «байбачество», примирение с действительностью, покорность «силе враждебных обстоятельств». Он становится неудачником, с грустью думает о даром прожитой жизни.

В личности Базарова Тургенев воплотил наиболее существенные черты выдающихся представителей демократического круга 60-х годов. Как материалист-естественник, презирающий идеалистические абстракции, как человек «непреклонной воли», сознавший необходимость отрицания, чтобы «место расчистить», человек плебейской честности и знания «горькой, терпкой, бобыльной жизни», как страстный противник либерального словоблудия Базаров, несомненно, принадлежал к новому поколению революционеров-разночинцев.

Либеральных баричей Кирсановых Тургенев тоже рисует в полном соответствии с исторической правдой. Павел Петрович Кирсанов — представитель консервативного либерализма с его глубоким безразличием к судьбам родины, с его брезгливой жалостью к мужику, с его ненавистью к материалистической философии, к положительному опытному знанию, с его англоманством и защитой европейской, т. е. буржуазной цивилизации. В лице Николая Петровича и Аркадия Тургенев дает типичных выразителей либерального дворянства, с его беспомощностью, бессилием, игрой в демократизм, с той его существенной чертой, которую В. И. Ленин называл «бесхребетностью и холопством перед власть имущими» 36* . Тургенев давал причинную связь между конкретной общественной средой и человеком. Герои его выс1упают как социально-исторические типы, как выразители различных борющихся между собой исторических сил и тенденций.

Считая источником искусства объективную действительность, Тургенев требовал от писателей изображения жизни во всей полноте ее многообразных проявлений. Он неоднократно заявлял и в письмах и в литературно-критических статьях, что подлинное художественное творчество возможно лишь при условии глубокого изучения национально-исторического развития народа. Непосредственный анализ общественных отношений и внутренней жизни человека в движении и борьбе противоречивых тенденций является, с точки зрения Тургенева, необходимым свойством реализма как метода, свойством, которое формируется в процессе тщательного изучения фактов.

Сам Тургенев обладал острым вниманием к процессу социальной жизни, к ее движению и превращениям.

Согласно эстетическим представлениям Тургенева чувстве действительности рождается у писателя в результате острого внимания и тщательного изучения процессов реальной жизни и заинтересованного участия в общественной практике. Он Неоднократно писал, что при создании художественных произведении необходимо руководствоваться не литературными впечатлениями, а жизненными наблюдениями, опытом непосредственного сопереживания. Он советует Е. В. Львовой в письме от 6 января 1876 г.: «Романов не читайте вовсе, чтобы сохранить свежесть собственных впечатлений в своих сочинениях» 37* . В письме к Полине Виардо от 8 декабря 1847 г. Тургенев упрекает современных драматургов за абстрактно-рассудочное отношение к процессам реальной жизни, за отсутствие страстного интереса к ним: «Они никак не могут отделаться от дурной привычки заимствовать; они, несчастные, уж слишком много читали и совсем не жили» 38* . Тургенев отрицал рассудочно-абстрактное, идеалистически-созерцательное отношение к жизни, как совершенно бесплодное для творчества. Он требовал от писателей эмоционально ярких переживаний и, главное, страстного, взволнованного участия. Он писал: «Мне кажется, главный недостаток наших писателей и преимущественно мой состоит в том, что мы мало соприкасаемся с действительной жизнью, то есть с живыми людьми; мы слишком много читаем и отвлеченно мыслим» 39* .

Тургенев настойчиво подчеркивал органическую связь художника с изображаемым миром. Писатель в своем творчестве всегда остается на «материальной почве фактов», отправляется от конкретных наблюдений над социальной действительностью, а не от абстрактных идей. Тургенев справедливо писал: «Не однажды слышал я и читал в критических статьях, что я в моих произведениях «отправляюсь от идеи», или «провожу идею»; иные меня за это хвалили, другие, напротив, порицали; с своей стороны, я должен сознаться, что никогда не покушался «создавать образ», если не имел исходною точкою не идею, а живое лицо...» 40* Тургенев разъяснял: «Я лишь гляжу и вывожу мои выводы из виданного мной, я редко пускаюсь в абстракции. Более того, даже абстракции постепенно проявляются в моем уме в форме конкретных картин, и когда мне удается довести мою идею до формы такой картины, лишь тогда я овладеваю вполне и самой идеей» 41* .

Л. Пичу Тургенев писал, что художник-реалист создает свои произведения на основе наблюдения реальных жизненных фактов: «Как только я отхожу в своей работе от образов, — я совершенно теряюсь и не знаю, с чего начать» 42* . Вот почему он считал необходимым для себя постоянное общение с русской жизнью.

Тургенев утверждал необходимость жизненной основы для произведений искусства. «Мастерство художника, — говорил он Гаршину, — в этом и состоит, чтобы суметь пронаблюдать явление и затем уже это действительное явление представить в художественных образах» 43* . «В моих произведениях я постоянно опираюсь на жизненные данные» 44* . Поскольку Тургенев «никогда не покушался создавать образ, если не имел исходной точкой не идею, а живое лицо» 45* , он настойчиво советовал искать основу для художественных созданий не в спекулятивных ухищрениях отвлеченной мысли, а в тщательном изучении объективной реальности. «Сочинять я никогда ничего не мог. Чтобы у меня что-нибудь вышло, надо мне постоянно возиться с людьми, брать их живьем. Мне нужно не только лицо, его прошедшее, вся его обстановка, но и малейшие житейские подробности. Так я всегда писал и все, что у меня есть порядочного, дано жизнью, а вовсе не создано мной» 46* . Молодой писательнице Нелидовой Тургенев говорил: «Вместо того, чтобы нам, романистам, пыжиться и во что бы то ни стало выдумывать «из себя» современных героев, — взять, знаете, просто самым добросовестным образом биографию (а лучше, если найдется, автобиография) какой-нибудь выдающейся современной личности, и на этой канве уже выводить свое художественное здание... Да какая же беллетристическая «выдумка» может сравниться с этой подлинной жизненной правдой» 47* .

Проблема типического характера была для Тургенева одной из центральных проблем эстетики. На многочисленных примерах он доказал, что отправной точкой создания подлинного художественного образа является реальное лицо в его причинных связях со средой. Жизнь «дает известный толчок» 48* при создании типического характера. Чтобы образ был типичен, он должен иметь жизненно необходимую основу — это глубокое убеждение Тургенева. Разбирая отрывок из романа Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы», Тургенев замечает: «Я уже не говорю о фигуре матери, которая типична... она, очевидно, взята живьем — из действительной жизни» 49* . Если образ всецело сочинен, искусственно надуман писателем, то он лишен типичности, жизненной необходимости, как например образ Марьи Андреевны из комедии Островского «Бедная невеста»: «Автор добросовестно и старательно гоняется за ней — за этой неуловимой чертою жизни, и не достигает ее до конца» 50* . И только художественный образ, в котором воплощаются «самые основы жизни», превращается в счастливый вымысел писателя, которому не суждено умереть.

Опора на жизненный характер ни в коем случае не означает для Тургенева копирования действительности: «Характер Ирины, — рассказывал Тургенев, — был внушен мне действительно существовавшей личностью, которую я знавал лично. Но Ирина в романе и Ирина в действительности не вполне совпадают... Я не копирую действительные эпизоды или живые личности, но эти сцены и личности дают мне сырой материал для художественных построений» 51 * .

Живое лицо может служить только отправной точкой для создания типического характера. Здесь, по словам Тургенева, невозможно простое копирование, «так как в жизни редко встречаешь чистые, беспримесные типы». Соответствие жизненной правде еще не означает типичности воспроизводимых характеров. Истина характера не является для Тургенева синонимом его типичности. Так, лица, изображенные Островским в «Бедной невесте», могут встречаться в действительной жизни, но они не являются типами: «Все эти лица живы, несомненно живы, и истинны, хотя ни одно из них не доведено до того торжества поэтической правды, когда образ, взятый художником из недр действительности, выходит из рук его типом» 52* .

«Искусство есть возведение жизни в идеал» 53* . Чтобы сырой материал — наблюдаемые личности и сцены — довести до торжества поэтической правды, необходимо не буквальное, а сосредоточенное отражение жизни, то есть ее художественное обобщение. Согласно заявлению Тургенева, писателю важно «стараться не только уловлять жизнь во всех ее проявлениях, но и понимать ее, понимать те законы, по которым она движется и которые не всегда выступают наружу» 54* . Тургенев выступал сознательным противником метода натуралистического фотографирования, как неспособного к глубокому познанию жизни в ее ведущих тенденциях. Он утверждал, что «искусство — не дагерротип» 55* , что «художество не обязано только повторять жизнь» 56* . «Кто все детали передает, пропал, надо схватывать одни характеристические детали. В этом одном и состоит талант и даже то, что называется творчеством».

Художник не находит готовыми типические характеры и типические обстоятельства, а творчески создает их с помощью воображения и синтетического обобщения в результате вдумчивого изучения жизненных фактов. Он раскрывает сущность объективного реального мира в системе типических характеров путем тщательного отбора закономерных проявлений человека и среды, их национально-исторической особенности. С этой меркой Тургенев подходил к оценке художественных произведений, определяя степень их значимости. Он чрезвычайно высоко оценивал очерки Г. Успенского прежде всего потому, что видел в них «не одно знание деревенского быта, ... но проникновение в самую его глубь — художественное схватывание характерных черт и типов» 57* .

Тургенев развивал пушкинскую традицию правдоподобия характеров и положений. Однообразию романтизма Тургенев противополагал жизненную полноту реалистического искусства, как следствие более глубокого познания действительности, более верного ее отражения. Он признавал характер совокупностью многих страстей и многих качеств, т. е. выдвигал принцип «шекспиризма». Тургенев призывал писателей интересоваться личностью человека в единстве противоречивых сторон и в их постоянном развитии, что объяснялось пониманием многообразных связей человека с общественной средой. Тургенев определенно выступал против ограничения характера какой-то ведущей особенностью, против «вытягивания каждого характера в одну струнку», которое он находил, например, в драме Островского «Минин», и требовал показа «жизни, разнообразия и движения каждого характера» 58* , требовал показа людей «не только en face, но и ep profile, в таких положениях, которые были бы естественными и в то же время имели бы художественную ценность» 59* .

Всеобъемлющее изображение жизни Тургенев находил в творчестве Шекспира, называл его беспощаднейшим и все прощающим сердцеведом. Гуманистическое внимание к земному реальному человеку открыло Шекспиру возможность углубленного познания внутреннего мира личности. Мастер в раскрытии многостороннего характера — Шекспир является «поэтом, более всех и глубже всех проникнувшим в тайны жизни», поэтом, который «не страшится выносить темные стороны души на свет поэтической правды» 60* .

Тургенев боролся за реалистическую основу психологического анализа, он сосредоточенно размышлял о принципах изображения внутренней жизни человека. С точки зрения Тургенева, писателю необходимо стремиться к простоте, ясности и цельности изображения, необходимо подражать природе, а «природа во всем, как ясный и строгий художник, чувство меры хранит, стройной верна простоте». Писатель считает, что художественное обобщение реально существующих фактов и явлений предусматривает простоту и ясность очертаний, определенность и строгость рисунка. Отсюда резкое выступление Тургенева против психологизации, против раздробления характера. В статье о комедии Островского «Бедная невеста» Тургенев, внутренне опираясь на создания Пушкина, протестовал против той ложной манеры, которая состоит «в подробном до крайности и утомительном воспроизведении всех частностей и мелочей каждого отдельного характера, в каком-то ложно-тонком психологическом анализе» и которая приводит к раздроблению характеров, раздроблению, доходящему до того, что «каждая отдельная частичка исчезает, наконец, для читателя» 61* . «Такого рода мелочная разработка характера неистинна — художественно неистинна», определенно заявляет Тургенев, потому что типичность несовместима с психологическим расчленением внутреннего мира, так как подобное расчленение нарушает чувство целого. Тургенев стоит за определенность и строгость рисунка, за большие линии, простор, за торжество художника над психологом; Тургенев выступает против мелочного анализа душевной жизни. «Психолог, по его словам, должен исчезнуть в художнике, как исчезает от глаз скелет под живым и теплым телом, которому он служит прочной, но невидимой опорой» 62* . В письме к Леонтьеву Тургенев выражал ту же мысль: «Поэт должен быть психологом, но тайным: он должен знать и чувствовать корни явлений, но представляет только самые явления — в их расцвете или увядании» 63* . Тургенев настойчиво предупреждает молодых писателей от увлечения излишнеи психологизацией. Приветствуя дар психологического анализа писательницы Стечкиной, он предостерегает ее от попыток «уловить все колебания психических состояний», от перехода «в какую-то кропотливую нервозность, в мелочность, в каприз» 64* . «Старайтесь... быть как можно проще к яснее в деле художества; — призывает Тургенев К. Леонтьева, — ваша беда — какая-то запутанность хотя верных, но уже слишком мелких мыслей, какое-то ненужное богатство задних представлений, второстепенных чувств и намеков... Вспомните, что как ни тонко и многосложно внутреннее устройство какой-нибудь ткани в человеческом теле, кожи, например, но ее вид понятен и однороден» 65* .

Психологическая детализация осуждалась Тургеневым как «капризно-однообразная возня в одних и тех же ощущениях» 66* . «Насчет так называемой психологии» Толстого он писал Анненкову в связи с романом «Война и мир»: «... настоящего развития нет ни в одном характере... а есть старая замашка передавать колебания, вибрации одного и того же чувства, положения...» «Уж как приелись и надоели эти... тонкие рефлексии и размышления и наблюдения за собственными чувствами. Другой психологии Толстой словно не знает или с намерением ее игнорирует» 67* . Итак, Тургенев считает необходимым при типизации жизненных явлений отказ от ложно тонкого психологического анализа в пользу показа «простых, внезапных движений, в которых звучно высказывается человеческая душа...» и «открывается нам более глубокий взгляд на сущность характеров и отношений». Это теоретическое убеждение Тургенева дает основу для понимания многих особенностей его творческого метода: например, преимущественного раскрытия героев через рисунок поведения, их конкретно-психологического описания; данный теоретический принцип писателя помогает уяснить нам и специфику немногих у Тургенева внутренних монологов, которые, выявляя противоречия душевного мира героев, борьбу мотивов в их сознании, все же не нарушают художественной цельности, так как несут в себе все то же стремление к ясности и простоте линий.

Борясь с психологической детализацией, Тургенев в не расчлененном потоке ощущений выбирает только простые и ясные линии, так как «художество не обязано только повторять жизнь», так как «во всех этих бесконечно малых чертах теряется та определенность и строгость рисунка, которых требует внутреннее чувство читателя». Тургенев не следит за течением душевного потока, как непрерывного потока, не останавливается на каждом звене переживаний, а выделяет лишь их вершинные моменты. Тургенев не давал чувство во всем многообразии его превращений, не разлагал психологию человека и не превращал ее в какой-то «химический процесс», не раскрывал сплошную заполненность душевной истории, все ее атомы, он интересовался только началом и конном психического процесса. Переживания героев реализуются Тургеневым в их острых разговорах и менее всего в их саморазмышлении. Самоанализ, связанный с разложением, почти отсутствует в романах Тургенева. Тургенев не вводит читателя в субъективный мир героя, не раскрывает его настроений в непосредственной форме, а дает героя извне, глазами наблюдателя, отсюда простые и ясные линии, получившие законченное выражение в обобщенном психологическом портрете, в названности душевных качеств. В отличие от Толстого, он не вводит читателя в мир субъективных восприятий человека, не показывает, как зреют в душевной глубине мотивы его поведения, зерно его настроений. Если Толстой раскрывает наиболее интимные сокровенные, наиболее глубокие душевные движения своих героев в непосредственной форме, умело используя наивные и страстные самопризнания, то Тургенев, напротив, внутренний мир раскрывает отраженным сквозь призму авторского сознания или сознания действующих лиц, т. е. использует прием внешнего обнаружения психологии.

Тургенев неоднократно подчеркивал, что объективность изображения— существенная черта реализма. Проблема реализма встала перед ним как проблема объективного, правдивого воспроизведения жизни, совершенно свободного от произвола личных ощущений и оценок. Подобно Белинскому Тургенев отрицал субъективизм, т. е. суждение на основании личного произвола. Объективность Тургенев понимал не только как особую манеру повествования, т. е. отказ от авторских ремарок, но и как особую направленность внимания художника. Интерес к внешней объективной реальности — неотъемлемое свойство эпического рода: «Если вас изучение человеческой физиономии, чужой жизни интересует больше, чем изложение собственных чувств и мыслей; если, например, вам приятнее верно и точно передать наружный вид не только человека, но и простой вещи, чем красиво и горячо высказать то, что вы ощущаете при виде этой вещи или этого человека, — значит, вы объективный писатель и можете взяться за повесть или роман» 68* .

Тургенев всю жизнь боролся за объективность подлинного большого реалистического искусства, стремясь преодолеть в себе элементы романтической манеры. Его идеал — объективный писатель, который, подобно Гете, выразил не только sich selbst, но и всю полноту общественного сознания. Оценочное сопоставление субъективного метода и объективного дается в статье о романе Е. Тур «Племянница». Независимому объективному таланту Тургенев противопоставляет лирический талант, погруженный в круг личных переживаний и подчиняющий им изображаемую действительность.

Тургенев не допускал абсолютного противопоставления субъективных и объективных талантов. Он указывал на существование их общего источника; как те, так и другие не лишены «постоянной внутренней связи с жизнью вообще — этого вечного источника всякого искусства — и с личностию писателя в особенности» 69* .

Тургенев выступил с критикой субъективного познания жизни. Порок субъективности в особенности присущ писателям-романтикам. «Создания Шиллера далеко уступают в полноте и сосредоточенности созданиям Шекспира и даже Гете» 70* . Персонажи в произведениях субъективных писателей лишены самостоятельного живого начала. Тургенев соглашается признать искренность, и задушевность, и теплоту субъективных талантов, но категорически отрицает их способность «создавать самостоятельные характеры и типы» 71* . Так, в романе Е. Тур «Племянница» нет характеров «в строгом смысле этого слова». Лица ее бледны, лишены «цепкости типической», «жизненной выпуклости» 72* . Совсем неудачными Тургенев считает «те описания, посредством которых она старается разъяснить нам характеры своих героев» 73* . Эта стихия лиризма, непосредственного авторского вторжения, отсутствие чувства меры воспринимаются Тургеневым как «что-то неправильное, нелитературное, бегущее прямо из сердца, необдуманное, наконец...» 74* .

Для создания типических характеров необходима объективность дарования и связанная с ней объективность описания. За создание самостоятельных характеров можно приняться лишь в том случае, если «изучение человеческой физиономии, чужой жизни интересует больше, чем изложение собственных чувств и мыслей». Тип — это не совокупность субъективных эмоций писателя, а результат объективного отражения жизненных явлений в их сущности. Следовательно, объективность для Тургенева означает также глубокое понимание основных противоречий общественной жизни.

Простота, спокойствие линий, чувство целого, понимание внутренних законов жизни и отказ от романтического субъективизма таковы в понимании Тургенева черты реалистического искусства. Объективность для Тургенева становится высшим критерием художественности.

Объективное письмо означало не только интерес к внешне реальному миру и к внутренней жизни героев, но и особый способ художественного доказательства. Прежде всего объективность повествования предполагает особую систему воплощения авторского отношения к изображаемому. Если писатель-романтик является неизменным спутником своего героя, то писатель-реалист, сохраняя духовную связь с персонажами, не выражает ее в непосредственных авторских ремарках и оценках. Объективность Тургенев строго противопоставляет лиризму и публицистичности, стремясь к тому эпическому творчеству, в котором автор исчезает за потоком им же созданной жизни. «Искусство торжествует свою высшую победу только тогда, когда лица, созданные поэтом, до того кажутся читателю живыми и самобытными, что сам творец их исчезает в глазах его, когда читатель размышляет о создании поэта, как о жизни вообще». «В противном случае, говоря словами Гете: «Чувствуешь намерение и разочаровываешься» («Man fuhlt die Absicht und man ist verstimmt») 75* . Проблема автора очень занимала Тургенева: борясь с капризами авторского субъективизма, упорным и систематическим трудом он стремился к идеалу объективного искусства, учась у Пушкина и Гоголя: «лица Гоголя стоят, как говорится, на своих ногах, как живые», «если есть между ними и творцом их необходимая духовная связь, то сущность этой связи остается для нас тайной, разрешение которой подпадает уже не критике, а психологии» 76* , — пишет Тургенев в статье о романе Е. Тур «Племянница». Эта связь раскрывается не путем прямых авторских оценок, не в форме прямо выраженной симпатии или антипатии автора. Эта связь не существует для нашего эстетического восприятия, она требует особого психологического анализа.

Тургенев настойчивым и упорным трудом вырабатывал в себе качества объективного художника. «Рудин», «Дворянское гнездо», «Накануне», «Отцы и дети» — этапы большого реалистического пути. В каждом из них Тургенев все более и более углублял реалистический рисунок, в каждом из них все выше поднимался уровень его проникновения в закономерности живой реальной действительности. Средствами объективного письма показано превосходство Елены, Инсарова, Базарова, Нежданова. Тургенев отдал им предпочтение за цельность жизненного стремления, волевую стойкость и моральную твердость. Мощь внутреннего порыва, полнота и цельность духа возвысили их над миром дворянских усадеб, и все же, несмотря на силу и яркость личности, все они и в особенности Базаров, Нежданов обречены на душевный разлад.

В романах Тургенева сказались следующие особенности реалистического объективного повествования: острое внимание художника к внешнему реальному миру, к изучению чужой физиономии, чужой жизни, как неразрывно связанной с общественно-культурным состоянием страны, проявился здесь также особый способ художественного доказательства — отказ от прямого вмешательства в повествовательную нить, от непосредственных публицистических высказываний и оценок. Лирический момент — изложение собственных чувств и мыслей — почти устранен. Свои идейно-философские, социально-политические взгляды автор защищает логикой сопоставления образов, средствами внутреннего конфликта, искусством диалога.

Тургенев настойчиво подчеркивает, что объективность повествования совсем не означает отказа от защиты определенной точки зрения, не означает отрицания органической связи художника с созданным им произведением.

Великое творение органически связано с внутренней духовной жизнью творца, потому что оно рождается в глубине поэтической личности. Содержательность этой личности определяется степенью близости к народу, к его национальной истории. «Весь смысл современной жизни, — по разъяснению Тургенева, — отразился в ней не одними преходящими отголосками, но целым, иногда довольно мучительным, развитием характера и таланта» 77* . Следовательно, личность писателя рассматривается Тургеневым не абстрактно-психологически, а в конкретно-исторической определенности. «Высшее для художника счастье: выразить сокровеннейшую сущность своего народа» 78* .

Поскольку художественное произведение внутренне связано с личностью творца, встает вопрос об отражении мировоззрения писателя в его творчестве. Вопрос о субъективных предпосылках объективного письма по-разному решался представителями различных литературно-критических направлений. В своем понимании задач искусства Тургенев ближе стоял к «мужицким демократам», чем к их противникам. Он не мог принять артистическую теорию искусства, утверждающую бессознательность художественного творчества; напротив, он всегда подчеркивал необходимость «высших умозрений» для реалистического искусства и восторженно принимал «мысль со всеми ее страданиями и радостями, жизнь со всеми зримыми и незримыми тайнами» 79* . Он утверждал, что «без сознательного участия творческой фантазии нельзя вообразить ни одного произведения искусства» 80* , что в создании художника проявляется вся его мыслящая личность.

Тургенев не мог согласиться с друзьями из либерального лагеря в том, что искусство — средство интуитивного познания и средство общения людей при помощи чувства. Он хорошо понимал, что чувства в искусстве пронизаны светом сознания, что эмоции нераздельны с мыслью, с идейным взлетом писателя. Отрицая абсолютизацию чувства в искусстве, Тургенев одновременно знал, что мысль в произведениях искусства «никогда не является читателю нагою и отвлеченною, но всегда сливается с образом», что творческий процесс «начинается мыслию, но мыслию, которая, как огненная точка, вспыхивала под влиянием глубокого чувства» 81* , что общее в поэзии включает в себя все богатство особенного и единичного.

Здесь явно выступает идейная связь Тургенева с Белинским, по утверждению которого общественная тенденция должна быть «не в голове только, а прежде всего в сердце, в крови пишущего, прежде всего должна быть чувством, инстинктом, а потом уже, пожалуй, и сознательною мыслью». Только мысль, оплодотворенная чувством писателя, порождает поэзию, благоуханную, живую, льющуюся. Только она позволяет художнику создать простой образ, не осужденный умереть. Счастливые вымыслы отличаются тем, что «жизнь им далась, что она открыла им свои родники и охотно потекла по ним своей светлой волной. В этом-то и состоит вся их оригинальность, их редкость». Только мысль, согретая чувством, помогает художнику в правдивом изображении жизни. Напротив, голая, отвлеченная мысль порождает риторику, описания, лишенные жизни.

Отвергая теорию бессознательности, интуитивности творчества, Тургенев знал, что плодотворное творчество возможно лишь при условии внутренней свободы художника. Принцип внутренней свободы — один из ведущих в эстетике Тургенева, ибо внутренняя свобода — необходимая предпосылка объективности и правдивости художника. Писатель не должен быть рабом какого-то круга идей, какой-то ограниченной системы, потому что это препятствует выполнению основной задачи — задачи правдивого изображения реальной действительности. Он знал, что реалистическое творчество требует от писателя известного духовного уровня. Чтобы понять и раскрыть сложность жизни, противоречивый характер ее развития, надо обладать внутренней свободой от предвзятых, искусственно созданных мнений, отказаться от эгоистических симпатий и антипатий. «Нужна правдивость, правдивость неумолимая в отношении к собственным ощущениям». Приступая к созданию произведения, художник должен пережить трудный процесс освобождения от всего субъективно произвольного, должен почувствовать в себе ту светлость, ту силу, без которых не скажешь ни одного прочного слова.

Тургенев требовал от писателей острого внимания к жизненной правде, длительного процесса самовоспитания. Так, обращаясь к В. Л. Кигну, он писал: «Нужно еще читать, учиться беспрестанно, вникать во все окружающее» 82* . Е. В. Львовой Тургенев советовал: «Воспитывайте свой вкус и мышление. А главное — изучайте жизнь, вдумывайтесь в нее. Изучайте не только рисунки, но и самую ткань» 83* . Это правдивое изучение жизни в диалектике ее развития способствует преодолению субъективно произвольного в воззрениях писателя, мелких предубеждений. Так в «Литературных и житейских воспоминаниях» мы находим следующее характерное признание Тургенева: «Я — коренной, неисправимый западник, и нисколько этого не скрывал и не скрываю, однако я, несмотря на это, с особенным удовольствием вывел в лице Паншина (в «Дворянском гнезде») — все комические и пошлые стороны западничества; я заставил славянофила Лаврецкого «разбить его на всех пунктах». Почему я это сделал — я, считающий славянофильское учение ложным и бесплодным? Потому, что в данном случае — таким именно образом, по моим понятиям, сложилась жизнь, а я прежде всего хотел быть искренним и правдивым» 84* .

Только внутренняя свобода позволила Тургеневу правдиво в пластически ощутимых картинах и образах раскрыть диалектику реальной жизни, «сам образ и давление времени». Тургенев настойчиво выращивал в себе духовную содержательность, неумолимо преследовал власть одностороннего увлечения и все с одной целью — передать «живую правду людской физиономии». Он ценил в себе качества объективного художника — зоркость к жизненным процессам и свободу от внутреннего духовного порабощения. Он с гордостью заявлял Милютиной в письме 1875 г.: «Ни в какие абсолюты и системы не верю», «все человеческое мне дорого, славянофильство — чуждо, так же, как и всякая ортодоксия» 85* .

Тургенев, подобно революционным демократам, придавал огромное значение мировоззрению писателя. Он понимал, что взгляды, находящиеся в разладе с объективной логикой социальной действительности, приводят писателя на путь извращений. Он знал, что ложные идеи ограничивают художника, снижают эстетический уровень произведения.

Известно, что в противовес классицизму с его рационалистическим пониманием человека романтики выдвинули психологический анализ личности в сложности ее внутреннего мира. Тургенев отметил эту заслугу романтизма. Он знал, что творчество писателя-романтика является воплощением субъективного, личного лирического мироощущения. Так, в «Вильгельме Телле» Шиллера он нашел, что «все обдумано, и обдумано не только умно и художнически, но еще проникнуто сердечной теплотой, истинным благородством, спокойною грациею — всеми качествами прекрасной души Шиллера» 86* . Произведения субъективных талантов, склонных к романтической манере изображения, «обыкновенно отличаются искренностью, задушевностью и теплотою» 87* .

Тургенев указал, что главным признаком романтического направления в искусстве является субъективизм. В творчестве романтиков воплощается мировоззрение романтического индивидуализма. «Романтизм, — писал он, — есть не что иное, как апофеоза личности» 88* . Героем становится человек вообще, вне общества, вне социальности. Это анархическое, индивидуалистическое понимание личности вело писателя к одностороннему раскрытию жизни. В творчестве даже ведущих романтиков Тургенев не нашел «примирения, действительного примирения», т. е. жизненно правдивого разрешения изображаемых конфликтов, вот почему «горькое и смутное беспокойство... возбуждает в нас каждое творение лорда Байрона, этой надменной, глубоко симпатичной, ограниченной и гениальной натуры» 89* .

Романтизм снимает конкретные определения характера — социальные, исторические. Личность не определяется объективным миром истории и общества. Герой выступает человеком вообще, вне социальных исторических норм. Отсюда явная повторяемость черт романтических героев, каждый из которых ощущает себя трагически одиноким и в то же время все они поражают однообразием духовного облика. «Все лица трагедии г. Кукольника очень похожи друг на друга: все тяжеловаты, мешковаты и грубоваты», автор придал им всем «одинаковый колорит» 90* . Тургенев отмечал схематизм в изображении романтиками внутренней жизни человека. Гедеонов дал только «мучительную однообразность или натянутую, еще более мучительную пестроту условных фраз» 91* . Тургенев порицает в произведениях романтизма разделение героев на положительных и отрицательных. Так, Гедеонов «дал доблестных вождей, соединение всего прекрасного и великого, коварных и честолюбивых женщин», «бездушные и бескровные лица» 92* . Тургенев показал, что романтизм не в силах был справиться с проблемой типического характера, что он не сумел передать богатство и разнообразие человеческих страстей. Так, Гедеонов удачно выбрал Ляпунова как главное действующее лицо драмы, как человека с двойственной страстной природой. Но удачно поставив задачу, Гедеонов не сумел создать «яркую подвижную картину» сложной и противоречивой личности в ее драматических столкновениях. Характеризуя исторического Ляпунова, Тургенев подчеркивает его многосложность, с раскрытием которой мог справиться только Шекспир: «Ляпунов был человек замечательный, честолюбивый и страстный, буйный и непокорный; злые и добрые порывы с одинаковой силой потрясали его душу; он знался с разбойниками, убивал и грабил — и шел на спасение Москвы, сам погиб за нее» 93* .

Итак, Тургенев понимал, что человек не дается в романтическом искусстве в живом взаимодействии с социальной действительностью, не выявляются конкретные исторические обстоятельства его жизни. В понимании романтизма Тургенев перекликался с Чернышевским, по определению которого существо романтического метода «заключается не в нарушении эстетических условий, а в искаженном понятии об условиях человеческой жизни».

Субъективно-романтическое познание, согласно Тургеневу, не способствует объективно-всестороннему раскрытию закономерностей реальной жизни, а неизбежно приводит к созданию исключительных героев в небывалых положениях. Романтические преувеличения не удовлетворяли Тургенева, сторонника «истины всецелой», и он неизбежно выступал против «болезненной и самодовольной любви к небывалым положениям, психологическим тонкостям и штучкам, глубоким и оригинальным натурам», т. е. произвольно выдуманным 94* . Еще в 40-х годах Тургенев пришел к признанию художественного реализма, как единственного метода, эстетически полноценного. Будучи соратником Белинского, он боролся тогда за «новую натуральную школу», против «старой риторической школы», против эпигонов русского романтизма, на даровитости которых лежал «общий отпечаток риторики, внешности» 95* .

Романтики не владеют последовательной исторической точкой зрения на жизнь, не видят, что человек — продукт истории. Даже в своем обращении к драматическому прошлому они не могут раскрыть своеобразия нации. Хотя романтики и выступали с требованием народности, но понимали народность абстрактно, как нечто присущее данной нации извечно. Тургенев прекрасно понимал ограниченность национально-исторической точки зрения романтиков. Тургенев не мог принять охранительную идеологию ложно-величавой школы и отклонил претензию ее представителей на выражение национального духа, назвав их «патриотами, не знавшими своей родины» 96* . Он не нашел в их произведениях «истинного патриотизма, родного смысла, понимания народного быта, сочувствия к жизни предков» 97* . Тургенев показал, что принцип народности раскрывался в произведениях запоздалых романтиков очень узко. Мало обрядить героев в национальную одежду, дать им русские имена, нельзя ограничиться упоминанием внешних деталей национальной истории. Еще Гоголь подметил, что «истинная национальность состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа».

С точки зрения признания жизненной правды Тургенев разбирает произведения запоздалого романтизма. В искусстве он ценит «стремление к беспристрастию и истине всецелой», здесь же он находит охранительный пафос ложного патриотизма, ведущий к искаженному раскрытию социальной жизни в ее прошлом и настоящем. Вместо русских живых людей он находит «странные существа» «под именами историческими и вымышленными» 98* . Произведения этой школы он расценивает как «пространные декорации, хлопотливо и небрежно воздвигнутые» 99* . Вместо живой русской речи, вместо умения вести диалог он находит напыщенную декламацию, всегда неестественную и однообразную. Итак, требуя от искусства «правды живой, жизненной правды», Тургенев выступал убежденным противником запоздалого романтизма, в произведениях которого уродливо осуществлялся главный признак направления — субъективизм.

Отрицая романтический произвол в искусстве, т. е. изображение жизни не в ее реальных пропорциях и типических проявлениях, а в односторонне-преувеличенной картине небывалых страданий исключительной личности, Тургенев требовал от искусства чувства меры и гармонии. Необходимым условием реалистического изображения действительности Тургенев считал объективность поэтической манеры, т. е. глубокое понимание противоречий общественной истории и отказ от мелко-личных симпатий и антипатий.

Примечания

1* ()

2* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.— М., 1933, стр. 119. )

3* (Там же, стр. 22. )

4* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.—М., 1933, стр. 229. )

5* (Там же, т. VII, стр. 354. )

6* (В. П. Боткин и И. С. Тургенев, Неизданная переписка, Academia, 1930, стр. 66. )

7* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, 1933, стр. 26. )

8* (Там же, стр. 227. )

9* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.—М., 1933, стр. 301—302. )

10* (Там же, стр. 68. )

11* (И С. Тургенев, Собрание сочинений, т. 11, Гослитиздат, М., 1956, стр. 414. )

12* (Там же, стр. 126. )

13* (Л. Нелидова, Воспоминания об И. С. Тургеневе, «Русские ведомости», 1884, № 238 )

14* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л,—М., 1933. стр 231. )

15* (Там же, стр. 233. )

16* (Там же, т. XI, стр. 416 )

17* (И С. Тургенев, Собрание сочинений, т 11, Гослитиздат, М., 1956, стр. 414. )

18* («Русская старина», т. 41, 1884, стр. 193. )

19* (И. С. Тургенев, Собрание сочинений, т. И, изд. «Правда», М., 1949, стр. 262. )

20* (И. С. Тургенев, Неизданные письма к г-же Виардо и его французским Друзьям, М., 1900, стр. 14. )

21* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.—М., 1933, стр. 218. )

22* (См. Там же,стр. 21. )

23* (И. С. Тургенев, Собрание сочинений, т. II, М., 1949, стр. 308. )

24* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.—М., 1933, стр 295-296. )

25* (В. И. Ленин, Сочинения, т. 6, стр. 381. )

26* (В. И. Ленин, Сочинения, т. 27, стр. 244. )

27* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л—М., 1933, стр 234. )

28* (Там же, стр. 227. )

29* (Там же. )

30* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л. М., 1933, стр. 17. )

31* (Там же, стр. 291. )

32* (И. С. Тургенев, Собрание сочинений, т. 11, изд. «Правда», М., 1949, стр. 308. )

33* (Там же, стр. 305. )

34* (П. Д. Боборыкин, И. Тургенев дома и за границей, «Новости», № 177, 1883. )

35* (Н. А. Добролюбов, Полное собрание сочинений, т. IV, Гослитиздат. М., 1937, стр. 58. )

36* (В. И. Ленин, Сочинения, т. 17, стр. 97. )

37* (И. С. Тургенев, Собрание сочинений, т. 11. изд. «Прайда», М., 1949. стр. 305. )

38* («Письма И. С. Тургенева к г-же Виардо и его французским друзьям». )

39* (В. П. Боткин и И. С. Тургенев, Неизданная переписка. Academia, М.—Л., 1930, стр 106. )

40* (« И С. Тургенев, Сочинения, т. XI, ГИХЛ, Л.— М., 1934, стр. 459. )

41* («Минувшие годы» 1908, № 8, стр. 66. )

42* («Письма И. С. Тургенева к Людвигу Пичу», М —Л., 1924, стр. 91. )

43* («Исторический вестник», 1883, № 11. )

44* («Минувшие годы», 1908, № 8, стр. 47. )

45* (И. С. Тургенев. Сочинения, т. XI, ГИХЛ, Л.—М., 1934, стр. 495 )

46* (П. Боборыкин, Тургенев дома и за границей, «Новости», 1883, №177. )

47* («Русские ведомости», 1884, № 238. )

48* (Сборник «Русские писатели о литературе», т. 1, Л., 1939, стр. 362. )

49* («Первое собрание писем И. С. Тургенева», СПБ, 1884, стр. 267. )

50* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.—М., 1933, стр. 141. )

51* («Минувшие годы», 1908, № 8, стр. 69. )

52* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.—М., 1933, стр. 136. )

53* (Там же, стр. 229. )

54* (И. С. Тургенев, Собрание сочинений, т. 11, изд. «Правда», М., 194J, стр. 308. )

55* (И. С. Тургенев, Неизданные письма к г-же Виардо и его французским друзьям, стр. 37. )

56* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.—М., 1933, стр. 137. )

57* («Литературный архив», т. III, М,— Л., 1951, стр. 227. )

58* (Ф, М. Достоевский, И. С. Тургенев, Переписка, Л., 1928, стр. 32. )

59* («Минувшие годы», 1908, № 8, стр. 69 )

60* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.—М., 1933, стр. 220. )

61* (Там же. стр. 137, 138. )

62* (Там же, стр. 139. )

63* (И. С. Тургенев, Собрание сочинений, т. 11, изд. «Правда», М., 1949. 198—199. )

64* («Письма И. С. Тургенева к Л. Н. и Л. Я. Стечькиным», Одесса 1903 стр. 5. )

65* (И. С. Тургенев, Собрание сочинений, т. 11, изд. «Правда» М, 1949, стр 127. )

66* (Первое собрание писем И. С. Тургенева, СПБ, 1884, стр. 136. )

67* (И. С. Тургенев. Собрание сочинений, т. 11, изд. «Правда», М., 1949, стр. 239. )

68* (И. С. Тургенев, Сборник сочинений, т. 11, изд. «Правда», 1949, стр. 307—308. )

69* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л,—М., 1933, стр 119 )

70* (Там же, стр. 19. )

71* (Там же, стр. 133. )

72* (Там же, стр. 126. )

73* (Там же, стр. 125. )

74* (Там же, стр. 123. )

75* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.—М., 1933, стр. 9. )

76* (Там же, стр. 119. )

77* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л,—М., 1932 стр. 17. )

78* (Там же, стр. 10. )

79* (Там же, стр. 123. )

80* (Там же, стр. 164. )

81* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.—М., 1933, стр. 166. )

82* (И. С. Тургенев, Собрание сочинений, т. 11, изд. «Правда» 1949, стр. 308. )

83* (Там же, стр. 305. )

84* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XI, ГИХЛ, Л,—М., 1934, стр. 461—462. )

85* (И. С. Тургенев, Собрание сочинений, т. 11, изд. «Правда», М., 1949, стр. 296. )

86* (И. С Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.—М., 1933, стр. 9. )

87* (Там же, стр. 120. )

88* (Там же, стр. 20. )

89* (Там же, стр. 23. )

90* (Там же, стр 100. )

91* (Там же, стр 69. )

92* (Там же, стр. 80. )

93* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.—М., 1933, стр. 69. )

94* («Тургенев и круг «Современника»», Academia, стр 19—20. )

95* (И. С. Тургенев, Сочинения, т, XI, ГИХЛ, Л.—М, 1934, стр. 409. )

96* (И С Тургенев, Сочинения, т. XI, ГИХЛ, Л.—М., 1934, стр. 410. )

97* (Там же, т. XII, ГИХЛ, Л. -М., 1933, стр. 80. )

98* (Там же. )

99* (Там же, т. XI, ГИХЛ, Л. -М., 1934, стр. 410. )