В вопросе о сущности человека, его свободе или предопределенности древнекитайские мыслители разделились, по крайней мере, на две противоположные группы.

Одни философы исходили из того, что жизнь человека предопределена еще до его рождения и в своих поступках он должен следовать указаниям либо Неба , либо каких-то иных оснований. Другие – хоть и признавали зависимость человеческой жизни от Неба, однако отрицали предопределение Небом человеческой судьбы и настаивали на свободе выбора поведения.

К числу первой группы философов относился Конфуций (VI - V вв. до н.э.). Он отводил Небу роль безличной объективной необходимости, судьбы, от которой человек не может уйти, не может ее преодолеть. Его концепция «неба» означает не только часть природы, но и высшую духовную силу, определяющую развитие мира и человека. Небо, по мнению Конфуция, следит за справедливостью на Земле и стоит на страже социального порядка.

Но в центре его философии находится не небо, не природный мир, а человек, его земная жизнь и существование. Самое важное открытие Конфуция – это открытие человека как особой реальности. Если формы бытия выстроить в иерархическую лестницу, то окажется, что земля – это основание пирамиды, небо – ее верх, а человек занимает срединное положение. С одной стороны, человек скован своими страстями, безнадежно самолюбив: «Я не видел, чтобы человек мог, заметив свои ошибки, осудить себя в душе», – говорит Конфуций. С другой стороны, обеспокоенный разложением современного ему общества, Конфуций обращает внимание на нравственное поведение человека. Таким образом, в концепции Конфуция человек находится на пересечении двух векторов, определяющих его поведение – природы и нравственности. Из срединного положения человека Конфуций делает вывод: нельзя ответить на вопрос, что такое человек, не отвечая на вопрос: каким он должен быть. Это значит, что не природные качества определяют путь человека, а его стремление к самоосуществлению. Наличие разума, традиционно считающегося отличительным признаком человека, не является основанием для определения человека. Более того, он настаивает на том, что нравственное, т.е. социальное начало первично по отношению к природному. Только возможность создавать самого себя, т.е. нравственность, возможность отличать добро от зла, является специфическим признаком человеческого в человеке.

Двойственность человеческого существования предопределяет возможность двух различных проектов его жизни: высокого (благородного) и низкого. Возможность осуществления проекта зависит от того, какая из двух определяющих получит преобладание.

Идеал совершенного (благородного) человека достигается через обучение целого ряда этических принципов. Наивысший и основной принцип – человеколюбие, гуманность (жэнь) . Принцип жэнь включает в себя правильное отношение к людям и взаимность. Сущность принципа жэнь выражена в, так называемом, «золотом правиле нравственности» – «не делай людям того, чего не пожелаешь себе». «Золотое правило нравственности» в качестве нравственного императива (императив – от лат. imperativus – повелевать, т.е. нравственное требование) в разных вариантах будет встречаться потом в учениях мудрецов Древней Греции, в Библии, у И.Канта, В.Соловьева и других. Конфуций писал, что, наделенный Небом определенными этическими качествами, человек обязан поступать в согласии с моральным законом – дао и совершенствовать эти качества в процессе обучения. Дао как моральный закон существует и в душе человека, и в природе. Он не требует пояснений или доказательств, его существование следует принять как нравственную аксиому.

Однако возникает закономерный вопрос – как примирить людей с различными характерами, взглядами и, главное, с различными социальными статусами, например, господина и слугу? Как добиться от них нравственной взаимности? Именно этому и должен помочь второй принцип, которому следует обучать нравственного человека, – соблюдение ритуала и этикета (ли). В самом общем плане под ритуалом надо понимать конкретные образцы общественно достойного поведения. Этикет важен потому, что он научает человека правильному обращению с другими людьми, уважению, терпению и общению. Гуманная основа ритуалов реализуется в том, что он обеспечивает согласие в обществе, преодолевает конфликты, смуту. Через ритуал один человек понимает и принимает другого, оказывает ему настоящие знаки уважения, подчер кивает достоинство всех людей, участвующих в ритуальных церемониях.

Основой для исполнения ритуалов является третий принцип – сыновняя почтительность и уважение к родителям и старшим (сяо).

Почитание старших, культ прошлого – характерная черта всего древнекитайского мировоззрения. Не существует ничего, что могло бы оправдать грубость или неподчинение воле отца или матери. Под страхом смертной казни в китайских законах запрещалось доносительство на родителей. Поэтому сыновняя почтительность стала краеугольным камнем китайской цивилизации.

Сыновняя почтительность обеспечивает преемственность поколений. В китайской традиции уважение к родителям и старшим в семье переносится не только на здравствующих родственников, но и на предков. Конфуций свято верит, что в прошлом люди были почтительны, избегали грубых выражений, некрасивых манер, уважали волю своих родителей и почитали умерших предков. Теперь же все иначе. В обществе царят грубость, неуважение, непочтительность. Выход Конфуций видит в возврате старых традиций. Приверженность старине восстановит не только порядок и гармонию человеческих взаимоотношений, но и обеспечит подлинное бытие человека. Ведь только в исторической памяти поколений сохраняется знание о необходимых качествах, создающих человека как родовое существо.

Сыновняя почтительность переносится из сферы личностных отношений на социальные отношения и воплощается в принципе (чжэн мин) – исправлении имен . Чжэн мин обеспечиваетфункционирование общества в условиях социальной иерархии. Исправление имен означает неправильное представление о своем статусе в семье или в обществе. Суть данного принципа выражена в следующей формуле Конфуция: «Государь должен быть государем, сановник – сановником, отец – отцом, сын – сыном». Таким образом, каждый в обществе имеет свое имя, т.е. социальный статус и профессиональное исполнение обязанностей.

Если люди выдают себя не за тех, кем они в действительности являются, если слова их лживы, а дела не соответствуют ожиданиям, которые сопряжены с выполняемыми ими функциями, то в отношениях между ними согласие сменяется смутой.

И наконец, четвертый принцип социального человека – справедливость к другим (и) . Справедливость состоит в том, чтобы каждый человек четко знал свое место в обществе и умел бы соизмерять обязанности с ответственностью. Это значит, что чем выше стоит человек на ступени социальной лестницы, тем больше круг его нравственных обязанностей, и тем больше его профессиональная и социальная ответственность. Это значит, что ответственность правителя за судьбу своих поданных несоизмеримо глубже, чем ответственность крестьянина, выполняющего свою роль хлебопашца. Но и тот, и другой должны выполнять свою роль ответственно и не пытаться изменить существующее положение дел в обществе. Справедливость, по сути, есть некий абстрактный долг, противопоставленный пользе.

Оппозиционная школа моизма категорически отрицала трактовку справедливости, созданную Конфуцием. Каждый поступок в философии моизма предполагает определенный результат, в то время как конфуцианцы требовали следить за внешним соответствием своего поведения «долгу» безотносительно к «пользе». Важно лишь соблюдение формальностей, внешней стороны ритуала и претворение его в жизнь, и человек может прослыть справедливым.

В концепции Конфуция четко прослеживается социальная направленность. Идеал человека, каким он его себе представляет, – это социальное существо, связанное крепкими родственными и общественными отношениями. Таким образом, понимание сущности человека сливается в философии Конфуция с социальным предназначением. Он говорит о том, что благородство, человеколюбие и справедливость проявляются в том, как человек исполняет свою общественную роль. И по этим показателям можно судить о самом человеке и его предназначении. Человека необходимо направлять и обучать ритуалам, поддерживать традиции и уважать знание, исправляющее невежество.

Впоследствии конфуцианство получило новое звучание, и в философии конфуцианца Сюнь-цзы усиливается мотив личных интересов людей. Он полагает, что люди должны больше опираться не на Небо, а на собственную волю, ибо, по его мнению, всякий человек рождается с «инстинктивным желанием наживы», «стремление к наживе и алчность – это врожденные качества человека». По сути, он предвосхитил идею Т. Гоббса о врожденной агрессивности человека и вечной войне «всех против всех».

Но не все конфуцианцы разделяли убеждение Сюнь-цзы. Китайский мыслитель Мэн-цзы (IV в. до н.э.) не согласен с конфуцианцами, утверждавшими, что «природа человека подобна бурлящему потоку воды. Откроешь ему путь на восток – потечет на восток, откроешь на запад – потечет на запад. Природа человека не разделяется на добрую и недобрую , подобно тому, как вода в своем течении не различает востока и запада». Мэн-цзы возражает: куда бы вода ни текла, она всегда течет вниз. Человек всегда стремится к добру, и в этом отношении все люди равны. Недоброта человека столь же противоестественна, как и движение воды вверх. Злое в человеке есть отражение определенных условий: неурожая, голода, наличия или отсутствия власти, материального достатка и т.д. «В урожайные годы большинство молодых людей бывают добрыми, а в голодные годы – злыми».

Прирожденное стремление любого человека к добру Мэн-цзы доказывал тем, что всем людям от природы свойственны такие качества, как сострадание – основа человеколюбия, стыд и негодование – основа справедливости, уважение и почитание – основа ритуала, правда и неправда – основа познания и т.п.

Познание своей доброй природы приравнивается Мэн-цзы к познанию Неба. Нет лучшего служения Небу, чем открытие в своей душе начала добра и справедливости.

Однако в учении Мэн-цзы о справедливости звучат ноты и социального неравенства, оправдываемого якобы природным предназначением человека. «Одни напрягают свой ум. Другие напрягают мускулы. Те, кто напрягает свой ум, управляют людьми. Управляемые содержат тех, кто ими управляет… Таков всеобщий закон в Поднебесной».

Знаменательно, что раннее христианство вообще начинало с негативного отношения к культу, с призыва к упрощению культа Напротив, победившее христианство создало пышные формы

1 Император Юстиниан (527-565) - один из наиболее яр-ких политических деятелей Византии. Провел серию реформ по ограничению произвола чиновников и наместников в провинци-ях, под его началом было кодифицировано римское право. Юс-тиниан вел активные наступательные действия против варвар-ских королевств, образовавшихся на месте Западной Римской империи. В годы его царствования был заново отстроен импера-торский дворец и храм святой Софии.

богослужения, напоминавшие и театральные зрелища, и цере-монии императорского дворца. Богослужение шло в специаль-ных помещениях, храмах, функция которых принципиально отли-чалась от назначения античных храмов. Греко-римские храмы были жилищем статуи бога (кроме того, в некоторых случаях, казнохранилищем города), и доступ внутрь святилища был от-крыт лишь жрецам. Верующие не выступали участниками рели-гиозных церемоний, но наблюдали их извне. Христианство, рас-пахнув двери храма, сделало верующих соучастниками богослу-жения. Поэтому в греческом храме основную художественную нагрузку нес экстерьер: зритель воспринимал храм преимущест-венно снаружи. Византийская церковь (особенно ранняя), наобо-рот, была лишена бросающихся в глаза наружных украшений - зато ее внутреннее пространство украшалось мозаикой и фре-сками, колоннадами и арками. Здесь горели сотни свечей, при-чудливо отражавшихся на мраморе стен и пола, на стеклянных кубиках мозаик; священник и диакон выходили в парадных одея-ниях; певчие исполняли гимны, славившие Христа и богородицу.

Символика византийского искусства

Исходным принципом христианского культа был символизм, благодаря которому реальные предметы наделялись сверхъес-тественным смыслом. Все элементы культа становились симво-лами, аллегориями, обнаруживали иное, внутреннее, тайное значение. Самый храм оказывался символом космоса, и вся его архитектура, вся система мозаик и росписи предназначалась к тому, чтобы воплощать в зримых образах христианскую идею связи земного и небесного.

Храм заключал в себе все пространство: небо - купол, рай -алтарную апсиду... и даже ад, западные части здания, где первоначально стояли во время богослужения те, кто еще не принял крещения и только стремился стать христианином. Здесь, в западной части храма, помещалось иной раз изобра-жение Страшного суда.

Храм также заключал в себе и все время" изображения ис-тории Христа (и его предыстории - ветхозаветных патриархов и пророков) рассматривались не как напоминание о прошлом, но именно как воспроизведение его, как его повторение.

Тема 3

ВИЗАНТИЯ И ЗАПАД

4. Ж. Ле Гофф. Цивилизация средневекового Запада

По отношению к грекам латиняне испытывали смесь завис-ти и презрения, идущего от более или менее подавляемого чувства неполноценности. Латиняне упрекали греков в том, что

они манерны, трусливы, непостоянны. Но прежде всего они об-виняли их в богатстве. Это была рефлекторная реакция воинст-венного и бедного варвара на богатого цивилизованного чело-века.

Неотесанным варварам, которые противопоставляли свою простоту неестественности этой цивилизации церемониала, бы-ла непонятна застывшая в этикете светская учтивость. В 1097 г., во время приема лотарингских крестоносцев императором Алексеем I, один из них, раздраженный этим этикетом, уселся на трон, «находя неподобающим, чтобы один человек сидел, когда столько храбрых воинов пребывают стоя».

Такие же реакции у французов - участников II крестового похода, например несдержанность Людовика VII и его советни-ков перед манерами византийских посланцев с витиеватым язы-ком их речей: епископ Лангрский, «испытывая сострадание к ко-ролю и будучи больше не в силах выносить длинные фразы ора-тора и толмача, сказал им: «Братья мои, соблаговолите не говорить столь часто о славе, величии, мудрости и благочестии короля; он себя знает, и мы его знаем тоже; скажите ему быст-рее и без обиняков, чего вы хотите?»

Оппозиция была также и в политических традициях. Люди Запада, для которых главной политической добродетелью была верность - искренняя, честная верность феодала, - считали лицемерием византийские методы, целиком пропитанные сооб-ражениями государственной пользы. «Ибо у них, - писал еще Одон Дейльский, французский хронист II крестового похода, - общепринято мнение, что нельзя никого упрекать в клятвопрес-туплении, если он это позволил себе ради интересов святой им-перии».

На ненависть латинян греки отвечали отвращением. Анна Комнина, дочь императора Алексея, которая видела участников I крестового похода, описывает их как грубых, хвастливых, над-менных и коварных варваров. ...Превыше всего византийцам внушала ужас алчность людей с Запада, «готовых продать за обол жену и детей».

Тема 4

ПРИЧИНЫ ГИБЕЛИ ВИЗАНТИИ

6. А. П. Каждан. Византийская культура

Сохранение в Византии централизованного управления и императорского двора на первых порах содействовало сравни-тельно раннему возрождению городской жизни и городского производства: Византия раньше, чем Запад, выходит из полосы хозяйственного упадка... Здесь сохраняются значительные эле-менты античной цивилизации и римского права. Однако чем дальше, тем более явно проступают в Византии пороки само-державного государства: продажность чиновничества и отъяв-ленное казнокрадство; медлительность функционирования го-сударственного аппарата, обусловленная растянутостью ком-муникаций и боязнью ответственности во всех звеньях административной машины; традиционализм, тесно перепле-тенный с расслабляющей волю идеей избранничества; дорого-визна государственного аппарата... всеобщая имущественная и социальная неустойчивость, порождавшая произвол на одной стороне, а на другой - эгоизм и политический индифферен-тизм. Эта общественная неустойчивость, естественно, отража-лась и на природе государственной власти - с ее внешним все-могуществом и внутренней нестабильностью.

Слабость Византийской империи, обнаружившаяся в XI в. и приведшая в конце концов к катастрофе 1204 г., была обуслов-лена не развитием феодальных порядков, не феодальной раз-дробленностью, а наоборот - недостаточным развитием фе-одальных порядков. Страна страдала не от феодального расчле-нения, а от бюрократической централизации и от порожденного ею гражданского и морального безразличия, охватившего ши-рокие слои.

Вопросы и задания

1. Прочитайте тексты 1 и 2. Каким представляли в Византии образ идеального правителя? Перечислите его основные черты. Чем, с точки зрения Феофилакта Симокатты, император должен сдерживать «произвол своей власти»? Какую роль в обуздании «произвола власти» играют сословно-представительные органы в Европе? Было ли нечто подобное создано в Византии? Поче-му? Прочитайте описание характера Юстиниана I, его политиче-ской деятельности. Может ли, с вашей точки зрения, совме-щаться в одном человеке коварный деспот и блестящий полити-ческий деятель? Можно ли дать однозначную оценку роли такого правителя в истории?

2. Прочитайте текст 3. Что отличало христианский культ от языческого? Какую роль в христианском богослужении играли верующие? Какое воздействие это должно было на них оказы-вать? Расскажите о символике христианского храма и его внут-реннем убранстве.

3. Прочитайте текст 4. В чем Жак Ле Гофф видит причины отчуждения между Византией и Западом? Назовите их. Какая кажется вам наиболее важной? Какими видели друг друга за-падноевропейцы и византийцы? Почему? Что именно не нрави-лось им друг в друге? Как вы считаете, что лежало в основе раз-личий в поведении западноевролейцев и византийцев -только ли разница в культуре и манерах?

4. Прочитайте текст 5. Подумайте, почему централизован-ная власть стала тормозом для развития Византии Какие недо-статки ее стали проявляться? Какие социально-экономические процессы сдерживались центральной властью 9 Какие еще при-чины привели Византию к гибели 9

Глава VI

Цивилизации Востока в средние века

О, Запад есть Запад, Восток есть Восток,

и с мест они не сойдут, Пока не предстанут Небо с Землей

на страшный Господень суд.

Редьярд Киплинг

На протяжении многих веков Восток и Запад вос-принимались как две полные противоположности, как олицетворения косности и прогресса, застоя и динами-ки, деспотизма и свободы.

В последнее время историки все чаще обращаются к проблеме «отставания» и «застойности» Востока, пе-ресматривая устоявшиеся, прочно укоренившиеся в сознании клише. Действительно, насколько «отста-лым» был Восток? Во всех ли областях и всегда ли опе-режала его Европа?

Средневековый Восток являлся для европейцев символом богатства и утонченной роскоши. Жизнен-ный уровень там, вплоть до конца XVIII в., был зна-чительно выше, чем на Западе, города по своей чис-ленности превосходили европейские. В Лондоне, Па-риже, Венеции и Флоренции - самых крупных городах Запада - в XIII в. проживало примерно по 100 тыс. человек, в то время как в Китае уже в XI в. были города с населением от полумиллиона до милли-она человек, на арабском Востоке - до 300-400 ты-сяч. Вполне понятно, что соплеменники знаменитого венецианского купца Марко Поло (XIII в.), прожив-шего много лет в Китае, не верили его рассказам о ве-ликолепных огромных городах, между которыми проходили прямые, как стрелы, мощеные дороги, об-саженные деревьями, о постоялых дворах, где в пол-ной готовности содержалось около четырехсот лоша-дей, о хлебных амбарах, куда ссыпалось зерно, чтобы в годы неурожая распределять его среди населения, о гигантских базарах, вмещающих до 50 тыс. человек.

Все это настолько расходилось с тогдашней европей-ской действительностью, что путешественник про-слыл фантазером.

В крупных городах Востока развивалось ремесло, достигшее очень высокого для средневековья уровня. Европа покупала на Востоке шелк, фарфор, оружие, пряности, но долгое время она мало что могла предло-жить взамен. Когда в 1793 г. в Китай прибыла офици-альная миссия из Англии с предложением о торговле, император гордо ответил, что его страна не нуждается в английских изделиях. И в общем, это вполне соот-ветствовало истине.

Между тем жизнь средневекового Востока была неспокойна. Его политическая карта, особенно со времени появления исламской цивилизации, мно-гократно перекраивалась. Распадались старые им-перии, и на их месте возникали новые государства. Орды кочевников разрушали древние очаги культу-ры, ставя под угрозу само существование цивилиза-ции. Если Западная Европа уже к XII в. в основном освободилась от этой опасности, то на Востоке еще долгое время спустя продолжалась борьба с кочевни-ками.

История всех средневековых цивилизаций имеет много общих черт, но вместе с тем именно в ту эпоху особенно отчетливо определяется их разнообразие. Восток отнюдь не представлял собой единого целого: огромная пропасть разделяла кочевые племена и осед-лые культуры, различны были исторические пути древних цивилизаций (индийской и китайской) и бо-лее молодых, появившихся к VI-VII вв. н. э. (араб-ской и японской). Их неповторимое своеобразие складывалось под влиянием множества факторов, среди которых важнейшую роль играли религии спа-сения и выработанные ими системы ценностей, вли-явшие на государственность, официальную идеоло-гию, миросозерцание людей и их поведение, трудо-вую этику и т. д.

КИТАЙ: КОНФУЦИАНСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

Китайская цивилизация пережила переход от древности к средневековью незаметно, без глобаль-ных трансформаций и разрушения всех основ, как это было на Западе. Более того, средневековый Китай во многом напоминал Китай древний. Но изменения все же происходили. Средние века в Китае, в сущнос-ти, начались гораздо раньше, чем в Европе. Зарожде-ние феодальных отношений (в особой форме, о кото-рой будет сказано ниже) историки датируют време-нем от XI до IV в. до н.э., хотя считается, что наилучшие возможности для развития они получили приблизительно к III в. н. э. Постепенно, медленно изживалось рабовладение. Формировались феодаль-ные отношения в их своеобразном, «восточном», ва-рианте. Серьезные трансформации шли в духовной жизни, пересоздавалась государственная структура и ее нравственные основы. В этом смысле переломным моментом в истории Китая стало появление конфуци-анства.

В середине первого тысячелетия до н. э. философ Конфуций (551-479 гг. до н. э.) создал учение, кото-рому было суждено стать плотью и кровью цивилиза-ции. Цель его философской системы состояла в том, чтобы сделать государство идеальным, основанным на твердых нравственных принципах, с гармоничными социальными отношениями.

Идеи Конфуция, на первый взгляд далекие от реальности, спустя несколько веков стали госу-дарственной религией и на протяжении более чем двух тысячелетий, почти не изменившись, сохраня-ли ведущую роль в духовной жизни китайского об-щества.

Конфуцианство: спасение на земле

Конфуцианство - очень «земная» религия. Раци-ональность и практицизм настолько сильно выражены в нем, что некоторые ученые вообще не считают его ре-лигией в полном смысле слова.

Методы управления государством, регулирование отношений между разными социальными слоями, принципы семейной жизни, этические нормы, кото-рым должен следовать человек, - вот что в первую очередь интересовало Конфуция и его последователей.

Однако мир потусторонний все-таки незримо при-сутствует в учении: древнее божество - Небо - вос-принимается как средоточие высшего блага и гар-монии, как образец для подражания. И основные принципы конфуцианства как раз зиждутся на подра-жании небесной гармонии, они нацеливают человека на создание своего рода Царства Божьего на земле.

Государство, которое Конфуций стремился привес-ти в строгое соответствие с Божественным порядком, определялось как большая семья. В этой семье каж-дый должен занимать свое место и вести себя так, как подобает при его положении.

Государь должен быть государем, сановник - са-новником, отец - отцом, сын - сыном.

Конфуций

Стержнем, на котором держится государство, были для философа преданность и покорность. Эти качест-ва должны пронизывать всю жизнь общества сверху донизу. Дети почитают родителей, младшие братья и сестры - старших, а подданные - своих правителей.

Однако принцип большой семьи означал и другое: не только покорность нижестоящих по отношению к вышестоящим, но и полную ответственность влас-тей перед народом. Только в этом случае народ будет доверять своим правителям, а без доверия не может существовать прочное государство.

« Преданность государю и забота о людях » - вот те основы, на которых, по мысли китайского философа, зиждется благополучие страны. Конфуций стремился сделать государственную власть гуманной.

Зачем, управляя государством, убивать людей? Если вы будете стремиться к добру, то и народ бу-дет добрым.

Конфуций

Поэтому Конфуций придавал большое значение нравственному облику чиновников - представителей власти, непосредственно осуществляющих управле-ние страной и напрямую связанных с народом. К ним философ предъявлял очень высокие требования, со-здавая образ чиновника-рыцаря - бескорыстного бор-ца за справедливость, духовно совершенного человека, готового всем пожертвовать во имя своих идеалов.

Конфуций и приверженцы его учения пытались пе-ревести теорию в практику: создавали специальные школы, в которых готовили новую бюрократическую элиту к выполнению высокой миссии. Впоследствии, когда конфуцианство превратилось в государственную религию, учение философа вошло как основной пред-мет в систему государственных экзаменов: только те, кто блестяще знал работы Конфуция, могли претендо-вать на получение должности чиновника.

Реальность нередко расходилась с высокими идея-ми философа: среди чиновников, наизусть знавших конфуцианский «моральный кодекс», попадалось не-мало корыстолюбцев, жестоких и нечестных людей. Однако были и другие, относившиеся к своим обязан-ностям именно так, как хотел основатель учения. Так, в XVI в. чиновники-инспекторы, обеспокоенные бед-ственным положением в стране, стали обращаться к императору с предложениями о реформах и с крити-кой деятельности правительства - от экономики до внешней политики. На эти смелые доклады власть от-ветила жестокими репрессиями: неугодных казнили, ссылали, лишали должности; некоторые чиновники, чтобы доказать свое бескорыстие, кончали жизнь са-моубийством. Несмотря на расправы, поток критики не ослабевал, и в конце концов правительство было вынуждено уступить и согласиться на некоторые пре-образования.

Конфуцианство с его идеей гуманности и нравст-венности государственной власти укрепило бюрокра-тический аппарат, а в конечном счете и саму госу-дарственность.

Конечно, конфуцианство не определяло полно-стью духовную жизнь Китая. Оно существовало в об-становке соперничества с другими религиозными уче-ниями; почти одновременно с конфуцианством, в VI-V вв. до н.э., появилось учение философа Лао-Цзы - даосизм, в котором проповедовалось духовное совершенствование и созерцательный образ жизни (недеяние), слияние с природой. В IV-V вв. н. э. в Китае стал широко распространяться буддизм. И буд-дизм, и даосизм имели много поклонников и в верхах общества, и особенно в народной среде, однако никог-да не вытесняли конфуцианства полностью. Скорее, они дополняли это рационалистическое, исполненное практицизма учение мистическим осмыслением мира и человека.

Конфуцианство выдержало и борьбу с политиче-ской школой легистов (от слова 1ех - закон), которые претендовали на ведущую роль в управлении страной. Легисты видели основу благополучия государства в строгом, суровом культе закона. Выполнение законов поощрялось, малейшее отступление от них преследо-валось.

Во времена Конфуция политика китайских прави-телей почти целиком находилась под влиянием легис-тов. Но в конце концов (и это очень примечательный факт) власть сделала ставку на конфуцианство, проро-чески оценив это гуманное учение как цементирую-щую цивилизацию силу.

Циклы китайской истории

Государственность конфуцианского Китая являет-ся своего рода образцом долголетия и устойчивости: ведь на протяжении почти двух тысячелетий она со-хранялась практически в неизменном виде. Между тем история Китая в средние века была весьма бурной. Страна переживала времена процветания и жесточай-ших бедствий, гражданского мира и кровопролитных восстаний, единства и раздробленности.

Еще в древности китайские историки заметили, что в чередовании этих периодов есть определенный ритм, действующий с четкостью часового механизма. Каждая новая династия как бы начинала новый цикл и действовала весьма успешно. Но спустя некоторое время в стране все сильнее и сильнее проявлялись признаки упадка: разорялось крестьянство, среди чи-новников росла коррупция, крупные земельные собст-венники отстаивали свою независимость от централь-ной власти. Под конец всеобщий развал завершался народным восстанием, участники которого требовали смены правящей «плохой» династии.

Именно в таких условиях - жесточайшего эконо-мического и социального кризиса, голода и распада административной системы, восстаний - в 206 г. до н. э. начала свое существование первая конфуциан-ская империя, которой правила династия Хань. Ее основателем был крестьянин, один из вождей восставших. Новая династия вновь объединила стра-ну, отменила многие казарменные законы прежних времен, снизила налоги. В систему управления стали вводиться конфуцианские нормы; ставка была сдела-на не столько на насилие, сколько на моральные прин-ципы и древние почитаемые традиции. Однако уже с середины II в. н. э. империя вступила в роковую поло-су упадка.

ВIII в. Китай распался на три самостоятельных го-сударства. Правда, в конце III в. была предпринята по-пытка вернуться к централизации, но новой династии Цзинь удалось объединить Китай лишь на несколько десятилетий.

В начале IV в. с севера на Китай хлынули орды ко-чевников, в том числе гуннов. Население бежало из районов, занятых чужеземцами-варварами, а на севе-ре страны возникло множество мелких государств, со-зданных захватчиками. Они довольно быстро кита-изировались, перенимая местную культуру, обычаи и систему управления.

Следующий этап централизации был осуществлен при династии Суй, которая в конце VI в. объединила север и юг, но была свергнута в начале VII в.

Эпоха истинного расцвета Китая связана с динас-тией Тан, правившей достаточно долго (с начала VII по начало X в.) и династией Сун (X-XIII вв.). В ту эпоху по всей стране строились дороги, каналы и но-вые города, необычайного расцвета достигли ремесло и торговля, все изящные искусства и особенно поэзия.

Правление Сунской династии закончилось траги-чески для Китая, пережившего новую волну вторже-ния кочевых племен. В течение XIII в. империя была завоевана монголами, и великий хан Хубилай основал новую монгольскую династию Юань (1280-1368). Экономика страны в ходе долгих войн (Китай сопро-тивлялся монголам около 40 лет) была разрушена, ир-ригационные сооружения, от которых зависело сель-ское хозяйство, не ремонтировались, огромное число китайцев было обращено в рабство.

Хотя монголы довольно быстро стали ассимилиро-ваться, недовольство их правлением возрастало. Древ-няя буддийская секта Белый Лотос, которая к XIV в. превратилась в тайное общество, объединила вос-ставший народ. Руководитель движения, Чжу Юань-Чжан, родом из крестьян, бывший послушник буд-дийского монастыря, опираясь на свои войска и примкнувших к нему ученых-конфуцианцев, разгро-мил монголов и в 1368 г. объявил себя императором династии, получившей символическое название Мин (Свет).

Минское правительство сумело восстановить эко-номику страны; было отменено рабство, сокращены налоги, выходцы из низов получили большие возмож-ности продвигаться вверх по иерархической лестнице. Но в конце XVI в. последовал очередной кризис, за-кончившийся весьма драматично: в начале XVII в. не-большое племя маньчжуров стало набирать силу и, объединившись с соседними племенами, повело воору-женную борьбу с Китаем, и во второй половине XVII в. в стране снова воцарилась иноземная династия Цин. Маньчжуры со временем удивительно органично впи-сались в структуру китайской империи и конфуциан-скую культуру. Очевидно, именно в этом была причи-на долголетия династии, которая просуществовала вплоть до начала XX в.

Чем же можно объяснить регулярно повторяющие-ся периоды расцвета и упадка, централизации и де-централизации в истории Китая? Многие китайские историки считают, что в этих циклах отражается борь-ба двух космических сил - добра и зла, попеременно одерживающих победу. Но если перевести разговор из плана метафизического в конкретно-исторический, то объяснение получится иным.

2. Учитель сказал: "Почтительность без ритуала приводит к суетливости; осторожность без ритуала приводит к боязливости; смелость без ритуала приводит к смутам;прямота без ритуала приводит к грубости. Если государь должным образом относится к родственникам, в народе процветает человеколюбие. Если государь не забывает о друзьях, в народе нет подлости".

9. Учитель сказал: "Народ можно заставить повиноваться, но нельзя заставить понимать почему".

10. Учитель сказал: "Когда любят отвагу и ненавидят бедность, это может привести к бунту; когда очень ненавидят людей, лишенных человеколюбия, это также может привести к бунту".

13. Учитель сказал: "В любви к учению опирайтесь на искреннюю убежденность; стойте до смерти за правильное учение. Не посещайте государство, где неспокойно; не живите в государстве, где беспорядки. Если в Поднебесной царит спокойствие, будьте на виду; если в Поднебесной нет спокойствия, скройтесь. Если государство управляется правильно, бедность и незнатность вызывают стыд. Если государство управляется неправильно, то богатство и знатность также вызывают стыд".

14. Учитель сказал: "Если не находишься на службе, нечего думать о государственных делах".

17. Учитель сказал: "Учитесь так, как будто вы не в состоянии достичь знаний, словно вы боитесь их потерять".

Глава двенадцатая. "янь юань"

1. Янь Юань спросил о человеколюбии. Учитель ответил: "Сдерживать себя, с тем чтобы во всем соответствовать требованиям ритуала, - это и есть человеколюбие. Если кто-либо в течение одного дня будет сдерживать себя, с тем чтобы во всем соответствовать требованиям ритуала, все в Поднебесной назовут его человеколюбивым. Осуществление человеколюбия зависит от самого человека, разве оно зависит от других людей?"

Янь Юань сказал: "Я прошу рассказать о правилах (осуществления человеколюбия]". Учитель ответил: "На то, что не соответствует ритуалу, нельзя смотреть; то, что не соответствует ритуалу, нельзя слушать; то, что не соответствует ритуалу, нельзя говорить; то, что не соответствует ритуалу, нельзя делать". Янь Юань сказал:

"Хотя я и не достаточно сообразителен, буду поступать в соответствии с этими словами".

2. Чжун-гун спросил о человеколюбии. Учитель ответил: "Вне своего дома относись к людям так, словно принимаешь дорогих гостей. Используй народ так, словно совершаешь важное жертвоприношение. Не делай людям того, чего не желаешь себе, и тогда и в государстве и в семье к тебе не будут" чувствовать вражды". Чжун-гун сказал: "Хотя я "недостаточно сообразителен, но буду поступать в соответствии с этими словами".

3. Сыма Ню 87 спросил о человеколюбии. Учитель ответил: "Человеколюбивый человек в разговоре проявляет осторожность". [Сыма Ню] спросил: "Тот, кто в разговоре проявляет осторожность, называется человеколюбивым?" Учитель ответил: "Если [человек] встречает трудности в деле, то разве он не будет осторожным в разговоре?"

4. Сыма Ню спросил о благородном муже. Учитель ответил: "Благородный муж не печалится и не испытывает страха". [Сыма Ню] спросил: "Того, кто не печалится и не испытывает страха, можно назвать благородным мужем?" Учитель ответил: "Если, взглянув на свои поступки, [видишь], что стыдиться нечего, то отчего же еще можно печалиться и испытывать страх?"

7. Цзы-гун спросил об управлении государством. Учитель ответил: "[В государстве] должно быть достаточно пищи, должно быть достаточно оружия и народ должен доверять [правителю]". Цзы-гун спросил: "Чем прежде всего из этих трех [вещей] можно пожертвовать, если возникнет крайняя необходимость?" Учитель ответил:

"Можно отказаться от оружия". Цзы-гун спросил: "Чем прежде всего можно пожертвовать из [оставшихся] двух вещей, если возникнет крайняя необходимость?" Учитель ответил: "Можно отказаться от пищи. С древних времен еще никто не мог избежать смерти. Но без доверия [народа] государство не сможет устоять".

11. Циский Цзин-гун 88 спросил учителя об управлении государством. Кун-цзы ответил: "Государь должен быть государем, сановник - сановником, отец - отцом, сын - сыном". [Цзин-]гун сказал: "Правильно! В самом деле, если государь не будет государем, сановник - сановником, отец-отцом, сын-сыном, то, даже если у меня и будет зерно, хватит ли мне его?"

Конфуций

древнекитайский философ, мудрец (551-479 до н.э.)

Мне не приходилось встречать такого, кто любил бы доблесть - дэ, как любят женскую красоту.

Обладаю ли я знаниями? Нет. Но когда низкий человек спросит меня о чем-либо, то, даже если я не буду ничего знать, смогу рассмотреть этот вопрос с двух сторон и обо всем рассказать ему.

Цзи Вэнь-цзы обдумал каждое дело три раза, а потом уже действовал. Конфуций, узнав об этом, сказал: "Достаточно обдумывать два раза".

Самая краткая формулировка учения Конфуция содержится в его ответе Цзин-чуну (царю государства Ци) на его вопрос, как управлять государством. Конфуций сказал: "Государь должен быть государем, сановник - сановником, отец - отцом, сын - сыном".

Ты считаешь меня многоученым? - спросил как-то Конфуций ученика.

А разве нет? - ответил тот.

Нет, - сказал Конфуций, - я лишь связываю все воедино.

Стоя на берегу реки, Конфуций сказал: "Всё течет так же, как вода. Время бежит не останавливаясь".

Мораль благородного мужа подобна ветру; мораль низкого человека подобна траве. Трава наклоняется туда, куда дует ветер.

Золотое правило нравственности:

На вопрос "Что есть жэнь?" Конфуций ответил: "Не делай человеку того, чего не желаешь себе. И тогда исчезнет ненависть в государстве, исчезнет ненависть в семье".

/Древнеиндийские источники передают рассказ о нетерпеливом и любопытствующем молодом человеке, который ходил к разным просвещенным людям и просил их изложить содержание священных книг столь сжато, чтобы эту мудрость можно было бы почерпнуть стоя на одной ноге. Наконец он пришел с этой просьбой к знаменитому учителю законов Хилеру. Тот улыбнулся и ответил: "Не делай никому того, что ты не хочешь, что бы было сделано тебе"./

Цзы-Гун (ученик Конфуция) сказал, повторяя Учителя: "То, чего я не хочу, что бы делали мне, я не хочу делать другим". Конфуций на это ответил: "Этого добиться невозможно".

Сыма Ню спросил о Гуманности. Конфуций сказал: "О Гуманности говорить трудно". Сыма Ню сказал: "То, о чем говорить трудно, - это и есть Гуманность?". Философ сказал: "Делать это трудно, неужели говорить об этом не трудно?".

Благородный муж думает о девяти вещах: о том, чтобы видеть ясно; о том, чтобы слышать четко; о том, чтобы его поступки были почтительными; о том, чтобы его речь была искренней; о том, чтобы его действия были осторожными; о необходимости помнить о последствиях своего гнева; о необходимости помнить о справедливости, когда есть возможность извлечь пользу.

Те, кто обладают врожденными знаниями, стоят выше всех. За ними следует те, кто приобретают знания благодаря учению. Далее следуют те, кто приступают к учению, встретившись с трудностями. Те же, кто, встретившись с трудностями, не учатся, стоят ниже всех.

Не зная, что говорят люди, нельзя узнать людей.

Умереть с голоду - событие маленькое, а утратить мораль - большое.

Если человек не обладает человеколюбием, к чему тогда говорить об этике и музыке?

Тот, кто обладает моралью, непременно умеет хорошо говорить.

Как на небе не может быть двух солнц, так и у народа не может быть двух правителей.

Однажды Конфуций увидел плачущую женщину и спросил, в чем её горе. Она сказала ему, что тигр растерзал одного за другим всех её родных.

Почему же ты не покидаешь этой местности? - удивился мудрец.

В других областях князья угнетают народ.

Видите, - сказал тогда Конфуций ученикам, - жестокий тиран страшнее для человека, чем лютый зверь.

Стрельба из лука учит нас, как надо искать истину. Когда стрелок промахивается, он не винит других, а ищет вину в самом себе.

Тот, кто, дожив до сорока лет, вызывает лишь неприязнь, - конченый человек.

Достойный человек не идет по следам других людей.

Каждый может стать благородным мужем. Нужно только решиться им стать.

Единственная настоящая ошибка - не исправлять своих прошлых ошибок.

Будьте строги к себе и мягки к другим. Так вы оградите себя от людской неприязни.

Человек расширяет Путь, а не Путь расширяет человека.

Достаточно, чтобы слова выражали смысл.

Тот, кто, обращаясь к старому, способен открывать новое, достоин быть учителем.

Ученый, ищущий истину, но стыдящийся бедной одежды и грубой пищи! О чем тут еще говорить!

Добродетель не останется в одиночестве. У нее обязательно найдутся соседи.

Существует ли бессмертие? - спросили у Конфуция.

Мы не знаем, что такое жизнь, можем ли мы знать, что такое смерть? - уклончиво ответил он.

Платить добром за зло - нелепость. Чем же тогда платить за добро?

Благородный муж подобен колоколу: не ударишь в него - не звучит.

/Это интерпретируется как отказ говорить о чем-либо до тех пор, пока правитель прямо об этом не спросит./

Благородный муж думает о Пути, не думает о еде. Когда пашут - за этим страх голода. Когда учатся - за этим стремление к жалованью. Благородный муж печалится о Пути, не печалится о бедности.

Цзы-Гун спросил: "Если бы Вы не высказывались, то что бы ученики записали за счет этого?". Конфуций ответил: "Разве Небо высказывается? Четыре времени года сменяются за счет этого. Сто вещей живут за счет этого. Разве Небо высказывается?".

Соотношение между правителем и народом таково: император - "всадник", чиновники и законы - "узда" и "вожжи", народ - "лошадь". Чтобы хорошо управлять лошадьми, нужно правильно их взнуздывать, нужно ровно держать вожжи и стимул, следует соразмерять силы лошадей и наблюдать за согласным бегом последних; при этих условиях правителю можно не издавать ни одного звука, вовсе не хлопать вожжами и не подстрекать стимулом - лошади сами собой побегут.

Середина есть точка, ближайшая к мудрости; не дойти до нее - то же самое, что ее перейти.

При разных принципах не найти общего языка.

Для людей человеколюбие важнее, чем вода и огонь. Я видел, как люди, попадая в воду и огонь, погибали. Но не видел, чтобы люди, следуя человеколюбию, погибали.

Глупец жалуется, что люди плохо знают его, а мудрец, наоборот, что он не знает людей!

Если на рассвете познаешь дао, то на закате солнца можно умереть.

Есть ли одно такое слово, руководствуясь которым можно было бы прожить всю жизнь? - спросили у Конфуция. - Да, есть. Это - снисходительность.

Ключевые слова этой страницы: , .

Обладая в Китае чрезвычайною интенсивностью, религиозно-семейное начало обнаружило здесь и вечную силу экстенсивности, захватив и определив собою весь политический строй самого многолюдного и самого долговечного государства в мире. С созданием централизованного государства в 221 г. до н.э. в эпоху Цинь, сяо стало частью государственной религии.

В «Шаньшу» сохранилось немало политических документов начальных лет династии Чжоу, в которых указывается как следует управлять народом. В «Шицзине» встречается много стихов, посвящаемых народу. В «Шуцзине» и «Шицзине» говорится, что Небо рождает народ и небесный верховный владыка является его родоначальником. Небо же избирает добродетельных и почитающих его правителей в качестве наследников Неба, вручает им народ и территорию Китая, чтобы он вместо Неба заботился о народе. Если сын Неба не в состоянии выполнить эту обязанность, небесный верховный владыка может остановить свой выбор на другом. Только получив повеление Неба, Вэнь-ван стал называться ваном, и так как он осуществлял политику удовлетворения потребностей народа, он пользовался благосклонностью Неба. В начале эпохи Чжоу господствующие кланы на примере гибели династии Ся и Шан понимали, «что небесный мандат вручается не всегда», и что, желая надолго сохранить расположение Неба, следует охранять народ. В «Шуцзине» У-ван говорит: «Небо видит глазами моего народа, Небо слышит ушами моего народа». Поскольку народные чувства расценивались как исходящие от Неба, они являлись ядром политического правления и указывали, оправдал ли сын Неба небесный мандат. А если бы люди остались без управителя, то произошли бы смуты, - вот почему Небо породило высокоразумного человека, который в состоянии в должное время сделаться правителем.

В «Шицзин» есть напоминание, что правитель – это «отец и мать народа», как на Небе нет двух солнц, так и на земле не может быть двух правителей – ванов. Правителя следовало уподобить солнцу и луне, поставить в один ряд с Небом и Землей в качестве члена Земной триады.

Идеологи и мыслителя Восточного Чжоу, восприняв западночжоусскую философию «почитание Неба и заботы о народе», не осмеливались прямо отрицать существование Неба, судьбы и духов. Они отчетливо ставили все это в положение, зависимое от народа, «народ» в их понимании иногда включал в себя и представителей господствующего класса, но это не меняет существа дела. Огромный вклад в идеологическом отношении был сделан основным, а духи – сопутствующим, зависимым элементом общества.

Цзи Лиин из Суй говорил: «Народ – владыка духов. Поэтому мудрый правитель сначала совершает все для народа, а затем уже обращает свои умения к духам».

Ши Инь Го говорил: «Слышал я о том, что государство идет к процветанию, если правитель слушает народ, и гибнет, если он слушает духов. Дух – это лишь ум и прямота, а проявляются они в людях».

Луи Чжи-ци из Юй говорил: «Добрые и злые духи не являются действительными родственниками людей. Человеческая добродетель – вот единственная опора. Поэтому в «Чжоушу» сказано: Верховный небесный владыка в делах не различает родни. Человеческая добродетель – вот что он поддерживает… Если цзинь захватит Юй и будет похваляться своей моралью, разве духи примут их жертву».

Сын Цзы-юй Суи говорил: «Жертвоприношения совершаются ради людей. Народ – владыка духов».

Ссылаясь на авторитет древних, Ли Гоу утверждал, что дальновидно избранная политика гуманности приводит к победе над насилием. Причем военные грехи будут тем больше, чем значительнее сфера распространения гуманности правителя. Если он будет гуманен по отношению не только к своим подданным, но и к населению вражеского государства, то он станет вернейшим средством лишить противника боеспособности и подорвать его тыл, особенно если правитель противной стороны не соблюдает аналогичных норм: «Если противник обедняет народ, а я обогащаю его; если противник обременяет его, а я великодушен к нему – в таком случае население вражеской страны устремится к нам, подобно тому, как на зов родителей приползает на четвереньках младенец».

Иначе говоря, правитель должен стать «отцом» для населения противной стороны и тогда, даже в случае ее военного превосходства, гуманность и справедливость правителя могут стать решающим фактором в победе над врагом: «Хотя крепость противника непреступна, кто станет ее оборонять? Хотя у него броня крепка, а оружие остро, кто возьмет его в руки? Такова армия, о которой говорится, что она покоряет, нестараясь».

Сунь-цзы писал: «Если будешь смотреть на солдат как на детей, сможешь даже отправиться с ними в пропасть; если будешь смотреть на солдат как на любимых детей, сможешь идти с ними хоть на смерть». Развивая эту мысль Ли Гоу пишет, что, подобно тому, как правитель обязан относиться к подданным, как к собственным детям, полководец должен быть отцом для своих солдат. Иначе говоря, принцип, распространяющий понятие семейной этики на взаимоотношения в государстве, Ли Гоу вслед за «Сунь-Цзы» привносит в сферу военных». Вот еще пример подобного характера: «Когда народ, видя, что государь так бережет его жизнь, так скорбит о его смерти, он предстанет вместе со своим государем перед опасностью, воины будут считать наступление и смерть славой, а отступление и жизнь – позором».

У даосов же была своя точка зрения на то, каким должен быть правитель государства. Вот одни из примеров, взятый из книги «Дао дэ цзин»: «Если не превозносить таланты, среди людей не будет соперничества. Если не ценить редкие вещи, люди не станут красть. Если люди не видят того, что возбуждает желание, их сердца не волнуются. Поэтому, когда правит мудрец, он опорожняет их сердца – и наполняет желудки, ослабляет их волю – и укрепляет кости. Он постоянно стремится к тому, чтобы у народа не было знаний и желаний, и чтобы те, кто знает – не смели действовать. – Он действует неделями – и всеми управляет».

Что же касается Конфуция, то ничего принципиального он не вывел, лишь обобщил имеющиеся положения. А в том, что исполнение сугубо семейной заповеди о сыновней почтительности сделалось государственным делом, он видел как минимум две причины. Во-первых, семья – это универсальный прообраз общественного и даже государственного устройства. Традиционный образ китайского общества – это «гора песка», где каждая песчинка соответствует отдельной семье. Император в буквальном смысле слова почитался отцом своего народа, а подданные его детьми. Подобным образом была устроена и вся пирамида общественных отношений, так что принцип сяо обеспечивал не только прочность отдельной семьи, но и служил надежнейшей скрепкой для всего социума. Во-вторых, впитавшие в кровь и в плоть идею почитания старших и высших, никогда, как полагал Конфуций, не станут бунтовщиками. Для смутного времени, в которое жил мудрец, подобное смирение дорогого стоило. Смирение следовало воспитывать в семье.

Понятно, в каких подданных нуждалось государство, и каких граждан благодаря принципу сыновней почтительности воспитывала семья. Понятна и решительность, с которой Конфуций утверждал: «Почтительность сына и младшего брата – это корень любви к людям», т.е. основа всех социальных отношений.

Согласно Конфуцию, все отношения в обществе должны строго регулироваться определенными нормами, призванными обеспечить неукоснительное подчинение младших старшим и подданных государю. В связи с этим человек в своем поведении должен всегда руководствоваться сложным комплексом различных этических принципов.

Этико-политическое учение Конфуция получило свое отражение в «Лунь юй», который, таким образом, является важнейшим источником наших знаний о конфуцианстве. Согласно разработанной Конфуцием схеме, все управление государством, равно как и обществом, должно базироваться на ли (правилах). Соблюдению правил он придавал особое значение, считая, что уступчивость (Жан), особенно для людей, исполняющих государственные функции, является обязательным элементом в делах управления.

Конфуций выдвинул требование об «исправлении имен» (чжэн мин) как важнейший политический принцип. Когда циский Цзингун спросил у Конфуция об управлении, Конфуций ответил: «Государь должен быть государем, сановник –сановником, отец – отцом, сын – сыном». В основе политического учения Конфуция лежит принцип добродетели, человечности. Он говорил: «Кто управляет при помощи добродетели, того можно уподобить Полярной звезде, которая стоит недвижно, а прочие звезды почтительно крутятся возле нее». Или к примеру: «Если руководить народом посредством закона и поддерживать порядок посредством наказаний, то, хотя люди и будут стараться избегать их, у них не будет чувства стыда. Если же руководить ими посредством добродетели и поддерживать порядок при помощи ритуала, у людей будет чувство стыда и они смогут исправляться». А на вопрос, что такое человечность, он отвечал: «держать себя с почтительностью дома, благоговейно относиться к делу и честно поступать с другими». Высшей целью его этического кодекса было установление справедливой социально-политической структуры в обществе и государстве.

Представление о почитании старшего поколения, бытовавшее в общинах, было вынесено Конфуцием за рамки мелких социальных ячеек и инкорпорировано не только в общество, но и в структуру государственной модели. Согласно схеме Конфуция, правитель возвышался лишь на несколько ступенек над главой семьи. Это должно было оказать реальное воздействие на общинников, ибо Учитель как бы вводил правителя в круг их обычных представлений, подчеркивая, что государство – та же семья, только большая. такая трактовка легко воспринималась современниками, поскольку в то время для мышления многих китайцев было характерно представление о государстве как о большой семье. Поскольку правила также заключали в себе много традиционного и привычного, то они должны были легко заучиваться. Изучающий и запоминающий правила должен был как бы незаметно воспринять и заложенную в них идею естественного перехода возрастной градации в социальную – деление между пожилыми и молодыми, старшими и младшими, высшими и низшими.

Правитель считался отцом большой семьи, т.е. государства, и все подданные обязаны были повиноваться ему. Государи, говорилось в одной из конфуцианских книг, должны требовать от подданных того, чего потребовал бы отец от своих детей. Подданные же должны относиться к государю как почтительные чада к родителю. Император, являл собой пример для подражания своего народа, т.к. сам являлся сыном – Сыном Неба. Он строго чтил и соблюдал все предписанные каноны. В последствии почитание Сына Неба стало составлять важнейший элемент духовной основы государства. Конфуций говорил о том, что в управлении есть своя последовательность: «сначала наведи порядок в основе, потом наведи порядок в частностях; сначала наведи порядок в близком, потом наведи порядок в далеком; сначала наведи порядок в распоряжениях, потом наведи порядок в наказаниях; сначала наведи порядок во внутреннем, потом наведи порядок во внешнем; сначала наведи порядок в корне, потом наведи порядок в ветвях; сначала наведи порядок среди сильных, потом наведи порядок среди слабых; сначала наведи порядок в большом, потом наведи порядок в малом; сначала наведи порядок в своей жизни, потом приводи к порядку других. Таков путь управления государством».

Хорошо известна в Древнем Китае практика воспринимать все стихийные бедствия и социальные катаклизмы как наказание за грехи нерадивого правителя, не справившегося со своими обязанностями и не заботившегося о благосостоянии подданных. Стоит заметить, что вся система административного управления в Китае всегда была ориентирована таким образом, чтобы обеспечить минимальный уровень жизни крестьян, от благосостояния которых, в конечном счете, зависят интересы казны и процветания государства.

Наипервейшим образцом следования Жень должен быть правитель. Властителям рекомендовалось править не применяя насилия и являя пример собственной добродетели. А когда Конфуция попросили перечислить основные черты сильного правления, он назвал хорошую армию, хорошее питание и доверие народа. Но из всего этого армия наименее важна, сказал он, за ней следует питание. Единственная нелишняя необходимость – это чтобы люди имели веру в своих правителей. Чтобы заслужить эту веру, стоящие у власти должны «совершенствовать себя», вести добродетельную жизнь и соблюдать этикет. Они должны постоянно придерживаться Жень, всегда стремиться вверх, к тому, что верно, а не тянуться вниз, за материальной выгодой.

Последователь Конфуция Мен-цзи перенял его концепцию и сказал следующее: «Тот, кто опираясь на силу, принимает на себя личину человечности, есть тиран. Для тирана требуется большое государство. Тот, кто, опираясь на добродетель, следует человечности, есть настоящий царь. Чтобы быть царем, не требуется большого владения.

Когда кто-нибудь покоряет людей силой, ему покоряются не по сердечному влечению, а по недостатку силы. Когда же кто-нибудь покоряет людей добродетельно, они душевно рады и искренно подчиняются ему, подобно тому, как семьдесят учеников подчинялись Конфуцию».

В Китае мнение императора считалось непререкаемым, и никто не смел усомниться в его правильности. Если он назовет черное белым, а белое - черным, это не должно ни у кого вызвать сомнений. Не удивительно, что в народе широкое распространение получила поговорка: «указывая на оленя, утверждать, что это лошадь». Происхождение этой поговорки представляет определенный интерес. После смерти первого централизованного китайского государства Цинь императора Цинь Ши-хуана его престол перешел к сыну Ху Хаю. Фактически же страной правил первый советник Чжао Гао. Чтобы проверить преданность чиновников трону, он велел привести во дворец оленя, объявив, что это лошадь. Все приближенные императора в знак преданности к нему должны были говорить, что приведенное во дворец животное действительно не олень, а лошадь. С тех пор выражение «указывая на оленя, утверждать, что это лошадь», стало синонимом открытой лжи, подкрепленной властью, а поэтому не подлежащей опровержению.

Личность императора считалась священной. Это был единственный в Китае человек, который никому не отдавал отчета в своих поступках. Хотя страной непосредственно управляли министры, наместники и губернаторы, из которых в последствии формировалась светская аристократия. Но воля императора и для них была законом – любое их решение могло быть приостановлено его властью.

Также в Китае существовал институт цензоров, которые имели право порицать поведение членов императорского дома и даже самого императора. Но это не означало, что император был ответственен перед ними. Критика со стороны цензора скорее являлась моральной оценкой. Если же цензор решался дать императору свои советы или выступить перед ним с какими-то пожеланиями, то он действовал при этом на свой страх, рискуя быть изгнанным или даже казненным. Не случайно бытовала поговорка: «быть возле императора – все равно, что спать с тигром».

Государь считался владыкой земли. А поскольку символическим цветом земли был желтый, то этот цвет считался императорским. Никто, кроме императора и членов его семьи, не имел права носить одежду желтого цвета. Почти все предметы, которыми пользовался император и которые окружили его, также были желтого цвета, в том числе и черепица на стенах и крышах императорских дворцов.

Символ власти императора был дракон (лун). Проводилась аналогия между драконом, поднимающимся с земли до небес и государем, Сыном Неба, стоящим выше всех людей. Почитание подданными Сына Неба порой доходило до самопожертвования. Древнее китайское изречение гласит: «Когда государь оскорблен, чиновники умирают». Это значило, что если государство постигают бедствия и смуты, в них повинны все служилые люди, своим дурным управлением они не сумели предотвратить народных несчастий и, быть может, даже сами навлекли их – поэтому не достойны жизни. Преданные чиновники не могут перенести позора, когда император из-за нашествия варваров вынужден покинуть столицу.

В основном, вся жизнь императора проходила во дворце. Твердо уверенный в том, что повсюду за пределами Китая находятся земли, населенные варварами, император не унижал себя поездками за границу. Императорский двор, насчитывавший несколько тысяч чиновников, евнухов, охранников, обитательниц гарема и рабынь, представлял собой маленькое государство в государстве – с собственным управлением, законами, судом, финансами. Управление, которое ведало обслуживанием императора, состояло из множества ведомств.

Знать, государственные деятели, граждане и военные чиновники выступали в роли помощников императора, в зависимости от своего чина. Отсюда вытекает незыблемая связь в отношениях между императором и его подданными.