Открылась выставка собрания Бориса Минца в Венеции, к концу года должен появиться Музей русского импрессионизма в Москве. Загадочный русский импрессионизм привлечет публику, уверен коллекционер

Борис Минц
Предприниматель, коллекционер
1958 родился в семье военного инженера

1980 окончил физический факультет Ивановского государственного университета. Кандидат технических наук

1980-е работа на кафедре высшей математики Ивановской текстильной академии и в одном из центров НТТМ

1990-е вице-мэр города Иваново, начальник главного управления Госкомимущества, начальник управления президента по вопросам местного самоуправления

2000-е создает партию «Союз правых сил», возглавляет финансовую корпорацию «Открытие» и медиахолдинг РЕН ТВ

Ныне председатель совета директоров инвестиционного холдинга O1 Group. Действительный государственный советник I класса. Занимается благотворительной и общественной деятельностью

Когда только заговорили о вашем музее, попадалось такое пояснение: вот есть коллекция музея, а есть ваша собственная коллекция, то есть коллекция Музея русского импрессионизма — это одно, а ваша личная — другое. Было и иное объяснение: что коллекция музея — это часть вашей личной коллекции. Так каков же принцип?

Я собираю не только русский импрессионизм. Например, мне очень нравится Александр Бенуа . Хорошего Бенуа покупаю любого; у меня, наверное, работ 40. Очень люблю Бориса Кустодиева . Да я многих люблю! Валентина Серова , например (но его очень трудно купить), Игоря Грабаря . Из сегодняшних — Валерия Кошлякова , считаю его выдающимся художником современности. И даже часть его работ показываю в связи с импрессионизмом. Конечно, это не импрессионизм, но они написаны под его влиянием.

А современное искусство кроме Кошлякова?

Есть много разного: и Илья Кабаков , и чего только нет. Но вовсе не значит, что все нужно отдать в музей. Кроме того, не все работы — музейного уровня. Поэтому из произведений, что у меня были, искусствоведы отобрали пять-шесть десятков тех, которые, как они считают, соответствуют таким критериям. А когда было решено, что музею быть, я начал вкладывать деньги уже в его создание. Поэтому сейчас в большей степени покупаю русский импрессионизм. Раньше приобретал вообще все, что нравилось, — сейчас делаю это реже. Просто потому, что ресурсы не безграничны, да и, надо сказать, работы дорожают с каждым днем.

Сколько будет вещей в постоянной музейной экспозиции?

Думаю, постоянная экспозиция должна быть небольшой, приблизительно 50-70 картин. К профессионалам это, может, и не относится, но вообще современный человек дольше двух часов находиться в музее не может в принципе. И западные выставки устроены таким образом, что человек проводит в замкнутом пространстве максимум два часа. Просто потому, что людям не нравится больше, понимаете? Когда-то в молодости, когда было много свободного времени, приехав в Ленинград, я целыми днями ходил по Русскому музею и Эрмитажу. Но это нетипичное поведение для обычного человека — целый день, тем более выходной, провести в музее. В выходной люди хотят главным образом дольше поспать.

Юлия Петрова
Директор музея русского импрессионизма

Здание, которое выделено Музею русского импрессионизма на территории Культурно-делового комплекса «Большевик», в прежние, фабричные, времена являлось хранилищем муки и сухого молока. Исторической ценности конкретно эта постройка не имеет, она поздняя, поэтому у нас была возможность переоборудовать ее полностью. Мы поставили себе задачу сделать музейное здание максимально удобным для организации экспозиций и прочих мероприятий: в нем продумано не только поддержание температурного и влажностного режимов, но и грамотное сейфовое хранение, входная группа, зона погрузки и разгрузки для машин, которые будут привозить экспонаты на выставки, специальные лифты. Проект реконструкции подготовило лондонское бюро John McAslan + partners . Кроме того, по совету архитектора мы привлекли известных музейных консультантов Lord Cultural Resources : они поддержали нас на начальном этапе, помогли составить план действий, ввели в курс дела, предупредили о ряде нюансов. Работы по реконструкции начались в 2012 году, завершить их мы рассчитываем осенью этого года.

Фабрика «Большевик» не сказать чтобы намоленное место. Не очень известное.

Это оно пока неизвестное. Сделаем, и будет известным. «Гараж» тоже был когда-то неизвестным. Известность — такая вещь… А «Большевик» — место очень удобное. Близко к центру, но не в самом центре. Соответственно, у нас решены все проблемы парковки, притом музей недалеко от метро, так что в этом смысле будут удовлетворены все категории наших посетителей. Если будем делать хороший продукт, то и место станет популярным. В Саратове, когда мы показывали картину Кустодиева Венеция , пришло 6 тыс. человек за десять дней, настолько было интересно и необычно. Представьте себе провинциальную библиотеку, куда ежедневно приходило 600 человек! За день до закрытия выставки даже губернатор заехал посмотреть — потому что ну все об этом говорят.

Наше серьезное преимущество — мы c самого начала делаем абсолютно современный музей. Такого пространства, отвечающего всем требованиям музейного дела, можно сказать, в стране нет. Это беда российских музеев. К примеру, в Эрмитаже замечательная коллекция, фантастически профессиональные люди, но сами помещения? Чтобы сделать нормальный современный музей, дворцы нужно перестраивать, а перестраивать памятники архитектуры запрещено. И ГМИИ им. Пушкина, и другие музеи, чьи здания построены в прошлом-позапрошлом веке, модернизировать очень трудно. В Европе иначе. Например, здание главного музея импрессионизма, Орсе в Париже, специально для него было перестроено из бывшего вокзала. Нам, благодаря нашим консультантам и архитекторам, удалось сделать оптимальный проект. Я знаю коллекционеров (не хочу называть фамилии), которые практически никогда не дают свои работы на выставки по одной простой причине: пространство неправильное. Им жалко работу, которая будет находиться непонятно в каком температурном режиме.

Следующее. Мы делаем серьезный мультимедийный проект, который будет, думаю, интересен молодежи. Он уже близок к завершению, технически все готово. Мне кажется, это важно само по себе, потому что раньше в России в таком виде произведения искусства никто никогда не представлял. Берется картина, специальным образом фотографируется, и благодаря этому зритель наблюдает, как она была написана, каким образом превращалась в то, чем стала. Все это можно будет увидеть в Интернете, и через соцсети быть в курсе всех наших новостей.

Первая постоянная экспозиция будет построена по хронологическому принципу и включит в себя как хрестоматийные имена (Константин Коровин, Валентин Серов, Игорь Грабарь ), так и авторов, хорошо известных специалистам и значительно меньше широкому зрителю (Николай Богданов-Бельский, Сергей Виноградов, Николай Дубовской ). Мы оттолкнемся от Василия Поленова и его ближайших учеников, рассмотрим представителей круга Союза русских художников и ранние импрессионистические опыты авангардистов (Михаил Ларионов, Владимир Баранов-Россине ), перейдем к послереволюционному периоду: здесь можно говорить и о «тихом», невыставочном импрессионизме (Юрий Пименов и такие забытые авторы, как Валентина Диффинэ-Кристи ), и даже об импрессионистических работах столпов соцреализма. Так, мы покажем парижский вид Александра Герасимова , приехавшего в 1934 году во Францию и там вспомнившего, чему его учил Константин Коровин.

Я говорю о первой постоянной экспозиции, потому что, по нашему мнению, время от времени менять нужно все: вешать другие вещи, разумеется оставляя ключевые произведения.

Для временных выставок у нас будет два зала, большой и малый. Уже есть ряд договоренностей с региональными музеями о совместных проектах. Низкий уровень развития внутреннего туризма у нас в стране приводит к тому, что великолепные региональные коллекции практически не известны москвичам.

Объясните логику событий. Русский импрессионизм — это только повод для такого общественного пространства, как музей, а музей бы возник в любом случае? Или же общественное пространство — это следствие того, что вы стали специализироваться на русском импрессионизме?

Когда я начинал собирать коллекцию, даже не предполагал, что когда-нибудь создам музей.

Вообще в этой истории чего больше — планомерности или случайности?

Тут две разные истории. История моего собирательства — это как бы такое, говоря поэтически, тайное желание. Чтобы заниматься коллекционированием, сначала нужно заработать немножко денег, как вы понимаете. И только когда желание совпало с возможностями, началось реальное, осмысленное коллекционирование. Но в процессе, конечно, взгляды всегда меняются. В какой-то момент мне стало понятно, что есть малоизученный и малопредставленный, не в фокусе искусствоведческого нимания, русский импрессионизм — абсолютно, с моей точки зрения, недооцененный. Никто не собирал эти вещи именно как русский импрессионизм. Как направление в истории отечественного искусства он практически не обозначен.

С чем было связано открытие темы «русский импрессионизм»? С каким-то определенным приобретением? Либо чистая идея?

Нет, она не приснилась мне в готовом виде, как таблица Менделееву . Просто я стал больше читать о русской живописи, а бывая в Париже, ходил по музеям. Там много музеев, не столь известных, как Орсе, но с коллекциями примерно того же времени, только помельче. В них есть и Клод Моне , и другие великие имена; есть и менее известные, хотя качество их живописи, мне кажется, совсем не хуже. (Как шутят пиарщики: чем отличается мышь от хомяка? Пиаром, и больше ничем.) И когда у меня уже набралось десятка два работ по теме и я все больше углублялся в нее, мне подумалось, что было бы правильно ее поднять вот именно на таком уровне. И ход событий подтверждает, что я был прав. Когда мы готовили выставку для Венеции, для палаццо Франкетти, приезжал профессор миланской Академии художеств, который сказал, что нами собраны совершенно блестящие работы. А это мнение представителя одного из самых выдающихся в Европе учебных заведений в области искусств.

Валентин Серов. «Окно». 1887

С чего вообще начиналось ваше собирательство?

В основном с графики — Бенуа, мирискусники. Много покупал современных московских художников: просто хотелось оживить дом, ну и денег особых не было. Я в 1990-е годы был чиновником, и мне казалось, что чиновнику заниматься коллекционированием не очень корректно. Потом уже, когда я ушел сначала в менеджмент, затем в бизнес, стало лучше и с деньгами, и со временем… А картинки я всю жизнь смотрел. У меня огромная библиотека, постоянно хожу в музеи, к коллекционерам, к дилерам, которые помогают в собирательстве.

Много времени уходит?

Порядком. Аукционы, к которым мы готовимся, — большая работа: нужно все просмотреть, выбрать, съездить, чтобы увидеть вживую… Не только в Лондоне, но и в Москве. У нас есть несколько очень неплохих аукционов, и при них несколько очень неплохих команд, которые собирают достойные вещи. В Москве мы много чего купили.

В основном на аукционах приобретаете?

Да. Примерно половина — это работы, которые были вывезены из страны много лет назад, а подчас и вовсе в России не бывали. Тот же венецианский Кустодиев: сомнений нет, что это именно он, работа известная, но выпала из поля зрения. Когда картину привозили в Петербург, то специалисты из Русского музея подходили и спрашивали: «Слушайте, где вы ее взяли? Мы считали, что она пропала».

С Юлией Петровой, директором Музея русского импрессионизма, мы встретились спустя неделю после открытия выставки «Жены», посвященной спутницам знаменитых русских художников. Утро буднего дня – а посетителей уже много, к иным экспонатам не сразу и подойдешь. Тема, безусловно, интригующая – много ли мы знаем о личной жизни гениев? О том, кто были эти женщины, как складывались их судьбы, а также об удивительных поворотах собственной судьбы Юлия Петрова рассказала MY WAY.

Полные залы, экскурсии одна за другой. Чем можно объяснить такой успех? Тем, что приоткрываются подробности жизни известных людей?
Я думаю, скорее дело в том, что мы собрали на этой выставке первые имена русского искусства. Илья Репин, Валентин Серов, Борис Кустодиев, Михаил Нестеров, Игорь Грабарь, Николай Фешин, Александр Дейнека, Петр Кончаловский… Я вижу, что больше внимания привлекают работы именно тех авторов, чьи имена у всех на слуху. Поэтому мне кажется, что интерес скорее вызывает соединение в одном пространстве имен, которыми мы привыкли гордиться. Безусловно, истории судеб тоже людей интересуют, и на экскурсиях мы отвечаем на эти вопросы. Но мы – художественный музей и в первую очередь говорим о живописи.

Понятно. Тем не менее из наследия этих прекрасных художников вы выбрали не пейзажи или натюрморты, а именно портреты их жен.
Мне не кажется, что здесь мы сбиваемся в какую-то бульварную «желтизну». Напротив, то, что мы рассказываем об этих женщинах, на мой взгляд, добавляет информации к образу художника. Мне бы хотелось, чтобы с каждой знаменитой фамилией вставал образ человека, о котором интересно узнать больше, почитать, придя домой, или рассказать своим родителям, детям, друзьям.

Выставка охватывает период с последней четверти XIX по первую половину XX века. Но далеко не все из работ попадают в поле русского импрессионизма.
Такой задачи мы не ставили. С самого начала мы с Борисом Иосифовичем Минцем, основателем музея, договорились о том, что русскому импрессионизму будет посвящена только постоянная экспозиция, а временные выставки имеют право не относиться ни к импрессионизму, ни к русскому искусству. С другой стороны, нам интереснее всего работать с именно с этим периодом, поскольку к нему относится развитие русского импрессионизма. Через призму портрета жены говорим и о русском искусстве этого периода, и об эволюции женского образа. Хронологически первый портрет на этой выставке датирован 1880 годом, он приехал к нам из Симферополя. Это работа Николая Матвеева, очень нежная, академического плана, подписанная просто –«Портрет жены». Мы не знаем об этой женщине вообще ничего, даже ее имени. Но прошло почти 140 лет, и зрителей, и социологов, и искусствоведов стало интересовать – кто все-таки эти женщины. Что можно сказать о них самих? Помогали ли они этим мастерам или влияли на них деструктивно? Действительно, приходится рассказывать и личные истории, подчас трагические, подчас довольно забавные. За каждым произведением – судьба.

То есть они очень редко выставляются?
Все, что мы здесь показываем, публика видит редко. Это вещи из 15 музеев и 17 частных собраний. И тут, знаете, еще вопрос, что широкая публика видит реже – работу из частных собраний, например Романа Бабичева или Петра Авена, или работу из музея Саранска, Симферополя или Петрозаводска. К сожалению, даже такие блестящие музеи, как Уфимский или Казанский, посещаются москвичами крайне редко. Возвращаясь к вопросу про истории. Конечно, всегда отдельного разговора заслуживает Наталья Борисовна Нордман-Северова, супруга Репина. Всю свою жизнь она эпатировала окружающих. Происходила из дворянской семьи, небогатой, но достаточно заметной – ее крестным отцом был Александр II. В юности бежала в Соединенные Штаты, чтобы там работать на ферме, через год вернулась в Россию. Разговоры за ее спиной в основном были осуждающими. Когда первый раз ее привели в гости к Репину, Илья Ефимович попросил «эту больше в дом не приводить».

Даже так?
Да. Тем не менее Наталья Борисовна стала супругой Ильи Ефимовича. Она была суфражисткой, феминисткой, пыталась эмансипировать прислугу. Широко известно, что в усадьбе Репина в Пенатах прислугу сажали за стол с господами. Наталья Борисовна готовила мужу вегетарианские обеды, котлеты из сена. Репин, впрочем, вспоминал, что «вечером Наташа спускается в ледник и ест ветчину».

Может, он иронизировал или фантазировал?
Может. Но он очень ее любил. Говорили, что он «от своей Нордманши не отходит ни на шаг». И даже те, кто осуждал Наталью Борисовну за ее радикальные взгляды, в частности Корней Чуковский, признавали, что она Илью Ефимовича очень поддерживает и делает для него все возможное. У нас на экспозиции живописный и скульптурный портреты Натальи Борисовны. Репин создал всего несколько скульптурных портретов, этот – один из них. Отдельная история у портрета кисти Игоря Грабаря, тоже из частного собрания. На нем изображены две молодые женщины, сестры Мещерины, племянницы предпринимателя Николая Мещерина, владельца Даниловской мануфактуры. Игорь Грабарь часто приезжал к ним в Дугино – Мещерин держал в своей усадьбе мастерские для художников. Со временем одна из племянниц, Валентина, стала женой Грабаря. Они родили двоих детей, но, к сожалению, Валентина заболела, несколько лет провела в клинике и в итоге ушла из дома. Заботу о детях взяла на себя ее сестра Мария, которая затем стала второй супругой художника. Портрет, который у нас представлен, написан в 1914 году, когда Грабарь только женился на Валентине. Конечно, никто не мог тогда предполагать, что так повернется жизнь.

Чем портреты жен отличаются от изображений других «моделей»?
Прежде всего, это изображение человека, художнику наиболее близкого, наиболее понятного. Автопортрет и портрет жены – это, в общем, родственные вещи. Портрет жены не пишется на заказ. Соответственно, на него можно потратить разное количество времени. Например, Роберт Фальк портрет своей супруги Ангелины Щекин-Кротовой писал два года. Иногда от гостей нашего музея я слышу комментарии в том духе, что «жены-то совсем не красавицы». Но в большинстве случаев талантливый художник пишет образ, а не фотографическую конкретику. Портрет – это всегда совокупность физических черт и внутреннего обаяния, которому художник, работая с моделью, несомненно, подвержен.

Есть ли у вас любимые работы?
Конечно. Но я затрудняюсь выбрать одну. Есть портреты, которые мне очень нравятся с художественной точки зрения. Я уже упомянула Бориса Григорьева и Николая Фешина. Прекрасный портрет – кисти Кончаловского 1919 года. Вообще, на мой взгляд, 1910-е годы – самые интересные в его наследии. Женой Петра Петровича была дочь Василия Сурикова. Замечательная история связана с портретом кисти Петрова-Водкина. Создавая этот портрет, художник сделал предложение своей возлюбленной. Она смутилась, сказала: «Я не знаю», убежала в сад. Но свадьба состоялась, и они прожили долгую счастливую жизнь. Супруга Кузьмы Сергеевича француженка Мари стала искусствоведом-исследователем и написала мемуары, которые озаглавила «Мой великий русский муж».

Были ли среди жен художников живописцы?
Конечно. Елизавета Потехина училась вместе с Робертом Фальком и стала его первой супругой. Елизавета фон Браше, жена Бориса Григорьева, окончила Строгановское училище с золотой медалью – однако кто видел ее работы? Для большинства этих женщин замужество поставило точку в личной творческой судьбе. Исключением можно считать Варвару Степанову – ее портрет кисти Александра Родченко тоже у нас на выставке. Как редкий пример женщины, которая создала рядом с мужем-художником собственную яркую карьеру, назовем Надежду Надеждину, основательницу ансамбля «Березка». Ее мужем был Владимир Лебедев, живописец, график, художник очень тонкий. Понятно, что очень много вопросов вызывает фигура Маргариты Коненковой. Теперь уже известно, что она была советской разведчицей. И именно потому, что она выполняла спецзадания, Коненковы провели 20 лет в Штатах, а, вернувшись оттуда, не подверглись никаким репрессиям, напротив, получили квартиру и мастерскую на Тверском бульваре.

Не могу не спросить – а вам как директору музея хва тает времени и на работу, и на семью?
Конечно, объять необъятное нельзя, всегда будешь чувствовать себя не успевшей в той или другой части своей жизни. Но я знаю, что моя сильная сторона – тайм-менеджмент. Еще не зная такого слова, в средних классах школы я научилась планировать и соблюдать спланированные графики, никогда не опаздывать. Уверена, что это помогает мне держаться в ритме. Кроме того, у меня муж – каменная стена.

А как вы в принципе выбрали профессию? Вы из семьи искусствоведов?
Нет. Мои родители инженеры. Я училась в очень хорошей школе в Санкт-Петербурге, у нас был курс по истории искусств – преподаватель Галина Петровна Жиркова так интересно рассказывала, что я загорелась. Потом я поступила в университет в Петербурге, училась параллельно на двух факультетах – историческом и филологическом. Занималась французским символизмом и в итоге защитила диссертацию на эту тему – о художнике по имени Эжен Каррьер. Работать начала после 10 класса – давала уроки французского, делала переводы, редакторскую работу. Спасибо тем, кто в меня верил, когда я, семнадцатилетняя, приходила к ним и утверждала, что все смогу. Я тоже стараюсь поддерживать молодежь, которая приходит к нам в музей.

А как вы сами попали в музей?
Я познакомилась с господином Минцем, когда работала в антикварной галерее Леонида Шишкина в Москве. Борис Иосифович был одним из наших клиентов. Когда я уходила из галереи и сообщила господину Минцу, что увольняюсь, он предложил мне стать его консультантом. Ну а спустя короткое время у него возникла идея открыть музей – и вот уже шесть с лишним лет мы делаем этот проект.

Вы так молоды и уже директор музея – какие цели ставите перед собой?
Помимо карьерного роста существует рост профессиональный. Мне бы хотелось, чтобы выставки, которые мы здесь проводим, были успешными. Чтобы люди приходили на них с удовольствием и уходили вдохновленными. Чтобы москвичи, обдумывая, как они проведут выходные, смотрели – а что там в Музее русского импрессионизма? Думаю, что после 40 займусь докторской диссертацией. Ну и, как любая женщина, я хотела бы еще детей (сейчас у меня только одна дочь). И я хотела бы, чтобы моя семья была счастлива.

Интервью с бизнесменами, артистами, путешественниками и другими известными личностями вы можете найти в .

Текст: Людмила Буркина

31 января в Музее русского импрессионизма состоялось официальное открытие выставки «Жены», куда вошли почти 50 портретов возлюбленных великих русских художников. Среди них работы Ильи Репина, Михаила Врубеля, Валентина Серова, Бориса Кустодиева, Игоря Грабаря, Петра Кончаловского, Бориса Григорьева, Кузьмы Петрова-Водкина, Александра Дейнеки, Роберт Фалька и многих других.

Эта выставка показывает, как развивалось русское искусство в период с конца XIX до середины XX века через призму портретов жен великих русских мастеров, от классических женственных образов к решительным революционеркам.

Организаторы выставки попытались вовлечь зрителей в атмосферу произведений, дополнив экспозицию куполами направленного звука, где слышны отрывки из писем художников своим возлюбленным, ароматами, иллюстрирующими содержание полотен, и реальными объектами, повторяющими образы картин. Послушать, как пахнет море, гроза, сад после дождя или полевые цветы - все то, что изображено на картинах, смогли посетители выставки. Кроме того, гостям вечера было предложено прослушать экскурсии и воспользоваться бесплатным аудиогидом, озвученным другом Музея - Сергеем Чонишвили. В нем известный актер рассказывает, зачем Илью Репина жена кормила котлетами из сена, как Маргарита Конёнкова, советская шпионка, повлияла на создание атомной бомбы и кто был прототипом растиражированных «работниц» и «спортсменок» с советских плакатов.

Специальный представитель президента Российской Федерации по международному культурному сотрудничеству, посол по особым поручениям Михаил Швыдкой отметил: «Эта выставка - очень смелый проект. Жизнь дореволюционная сменилась жизнью послереволюционной и то, что казалось в период серебряного века изысканным и романтически-возвышенным - стало житейски грубым. Это одно из самых трудных испытаний для художника и его музы. Выставка тем и интересна, что отображает движение от одного мира к другому. Не сомневаюсь, что она вызовет огромный интерес».

Заместитель руководителя Департамента культуры города Москвы Владимир Филиппов: «Очень важно, что Музей русского импрессионизма имеет один из самых высоких индексов лояльности аудитории - 95% посетителей Музея отмечают, что они готовы сюда вернуться, возвращаются и рекомендуют проект своим знакомым. Измерение индекса лояльности в музейном менеджменте - важная и неотъемлемая часть любого успеха. Такие высокие показатели говорят о том, что Музей становится все более значимой точкой которая в культурном ландшафте Москвы».

Основатель Музея русского импрессионизма, предприниматель и коллекционер Борис Минц отметил: «Команда музея научилась воплощать в жизнь самые смелые идеи, находя уникальные работы, за что я им очень признателен. В выставочной деятельности мы не привязываемся строго к импрессионизму, стараемся показать разнообразие живописи. Этот год обещает быть богатым на выставки. Музей представит множество ярких, интересных проектов!»

Директор Музея русского импрессионизма Юлия Петрова : «Выставка охватывает период самых революционных, резких поворотов в истории русского искусства. Среди представленных героинь были как те, которые остались в истории только благодаря портрету мужа, так и те, кто вписал свое имя в историю самостоятельно. Такие, как певица Надежда Забела-Врубель, балетмейстер и лауреат Сталинской премии Надежда Надеждина (жена живописца и графика Владимира Лебедева) или советская шпионка Маргарита Конёнкова. Всем им, прославленным или забытым, и посвящается наша выставка».

Первыми с судьбами знаменитых возлюбленных познакомились Владимир Вдовиченков и Елена Лядова, Алена Долецкая, Алексей Учитель, Екатерина Мцитуридзе, Ольга Свиблова, Евгения Линович, Елена Ищеева, Алексей Ананьев, Марианна Максимовская, Михаил Грушевский, Андрей Назимов, Регина фон Флемминг, Ольга и Чарльз Томпсон и многие другие.

К выставке издан иллюстрированный каталог, который впервые объединил под одной обложкой несколько десятков портретов и личных историй жен русских художников.

Музей русского импрессионизма

Музей русского импрессионизма был открыт для посетителей в мае 2016 года. Он расположился в историческом комплексе промышленных зданий конца XIX века. Уникальный проект реставрации и создания современного музейного пространства был реализован британским архитектурным бюро John McAslan + Partners.

Основную экспозицию составляют картины из коллекции основателя музея Бориса Минца: работы выдающихся российских художников Константина Коровина и Валентина Серова, Станислава Жуковского и Игоря Грабаря, Константина Юона и Бориса Кустодиева, Петра Кончаловского и Александра Герасимова.

Своей миссией музей считает популяризацию русского искусства в целом и его импрессионистической составляющей в частности, как в России, так и за рубежом. Музей заслужил уважение международного музейного сообщества и является членом Международного совета музеев ICOM.

Более тысячи квадратных метров выставочных площадей, мультимедийный зал, образовательная интерактивная зона, учебная студия, кафе, магазин с книжной и сувенирной продукцией - новый музей является культурным пространством, объединяющим выставочную работу с научной, издательской и просветительской деятельностью.

Архитекторы из John McAslan + Partners преобразили бывший элеватор 1960-х годов до неузнаваемости: теперь там есть залы для постоянной экспозиции и временных выставок, лекционное пространство и хранилище для частных коллекций. Директор Музея русского импрессионизма Юлия Петрова рассказала ТАСС о том, как из частной коллекции вырос большой музей и что же такое на самом деле русский импрессионизм.

Директор Музея русского импрессионизма Юлия Петрова

− Как отдельного, мощного течения импрессионизма в русском искусстве не было. Как в музее трактуют понятие русского импрессионизма? Какой временной период ему отводится?

− Мы фокусируемся не на именах авторов, а на стилистике произведений. Я предпочитаю говорить о феномене русского импрессионизма, а не о направлении или течении. Мы прекрасно понимаем, что это пока даже не окончательно устоявшийся термин, и порой слышим претензии в адрес нашего музея. Кто-то говорит, что русского импрессионизма не существует, другие спрашивают, кого мы имеем в виду.

− И кого же вы имеете в виду?

− Импрессионизм сказался на творчестве практически каждого из мастеров рубежа XIX-XX веков. Интересно показывать импрессионистские произведения живописцев, которые широко известны, с произведениями совсем иных направлений. К примеру, импрессионистские полотна встречаются в творчестве Александра Герасимова. У нас есть одна его работа, написанная в 1934 году в Париже. Она удивляет и потрясает тем, насколько выбивается из его собственной истории и советского искусства 1930-х годов.

− Сколько всего работ в музейной коллекции?

− В коллекции Бориса Минца сейчас порядка 250 работ, но не все они были переданы в музей. Для основной экспозиции Музея русского импрессионизма мы отобрали те экспонаты, которые стилистически соответствуют заявленной теме. В нее не вошли ни современные художники, ни прекрасная подборка графики "Мира искусства": Лансере и Добужинский не имеют отношения к импрессионизму. Возможно, мы их когда-то покажем на временных выставках.

− Что зрители увидят в постоянной экспозиции музея?

− В постоянной экспозиции музея, которая расположится на цокольном этаже, будет порядка 80 работ. Хронологически они охватывают период с 1870-х примерно до 1970-х годов.

В основной экспозиции − известные имена: Константин Коровин, Валентин Серов. У нас есть прекрасная работа Кустодиева "Венеция", которую мы показывали на выставках до открытия музея и которая меняет традиционное представление о художнике. Нам интересно показать другого Кустодиева. Конечно, мы включили в экспозицию Юрия Пименова, который сам себя считал реалистическим импрессионистом. Будет и ряд художников, менее известных широкой публике. Для меня лично было важно рассказать о каждом из них так, чтобы у наших посетителей сложилось цельное мнение и о живописце, и о человеке.

− Когда анонсировался музей, было заявлено, что в его программах и постоянной экспозиции будут принимать участие и другие коллекционеры. Есть ли уже конкретные планы?

− Конечно, договоренности существуют, но мы пока предпочли бы не раскрывать имена, так как хочется немного сохранить интригу. Работы из других частных коллекций появятся в постоянной экспозиции уже в декабре. Многие художники на арт-рынке появляются редко, какие-то ключевые для музея произведения были куплены до нас, и владельцы не собираются с ними расставаться. Поэтому мы ведем переговоры о сотрудничестве.

− Наш проект гуманитарный, это меценатская история. Борис Иосифович прекрасно понимает, что наш музей, как и любой другой, никогда не сможет окупить вложенные средства. Наше большое преимущество в том, что есть возможность приобретать новые экспонаты, и у нас идет постоянная работа по поиску и приобретению произведений искусства на аукционах, у частных коллекционеров, у наследников. И сейчас, когда мы становимся более известными, люди сами приходят к нам с предложениями.

− Есть ли у Музея русского импрессионизма консультанты?

− Определением того, подходят ли вещи для музейной коллекции, занимаюсь я. Приоритетный критерий − качество.

− Какие временные выставки уже запланированы?

− Сейчас у нас сформирован выставочный план до осени 2017 года. Мы откроемся и продолжим ряд переговоров, потому что некоторым потенциальным партнерам важно посмотреть, что в итоге здесь получится. Под крупные проекты мы готовы освобождать пространство всего музея. В этом году мы покажем три выставки. Первая откроется одновременно с постоянной экспозицией, это выставка Арнольда Лаховского, который хорошо известен специалистам, но не так хорошо публике. Мы привлекли на эту выставку очень яркие, красивые работы из 10 государственных музеев, которые с нами сотрудничают.

Осенью у нас будет выставка "Элизии" Валерия Кошлякова. Работ этого художника в коллекции Минца довольно много, но конкретно под этот проект Кошляков создает контент прямо сейчас: это будут абсолютно новые, еще не виденные никем работы. Вместе с куратором Данило Эккером, директором Туринского музея искусств, они сделают здесь нечто совершенно фантастическое. У них есть планы по переустройству выставочных залов, и я думаю, мы все будем приятно удивлены. После этот же проект отправится на биеннале в Венецию. В этот момент наша постоянная экспозиция уедет на гастроли за рубеж, в очень красивый недавно отстроенный современный музей Софии "Квадрат 500". А по возвращении, в декабре, покажем постоянную экспозицию уже обновленной.

− То есть замыкаться в пространстве музея не собираетесь?

− Да, эту работу мы начали в 2014 году, и то, что мы ее продолжим, говорит о ее важности и необходимости. Мы показали 50 работ в Венеции (на выставке "С распахнутыми глазами" в Палаццо Франкетти), потом в Музее августинцев во Фрайбурге. Нашу региональную программу мы начали с Иванова. "Венецию" в итоге увидели в Саратове, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, работы Юрия Пименова − в Воронеже и Ульяновске.

− Долго выбирали архитектурное бюро, которое делало проект музея?

− Выбор был сделан сразу. Мы знакомы с этим бюро по их работе с "Фабрикой Станиславского", где в том числе находится Студия театрального искусства Сергея Женовача. Там архитекторами было предложено очень интересное решение по изменению бывшей фабричной территории. Там, так же как и на "Большевике", есть и бизнес-центр, и апартаменты, и культурный объект.

Поскольку здание музея не имеет исторической ценности, мы смогли реорганизовать пространство и полностью приспособить его под музей. Это было основной задачей для архитекторов.

− Сейчас почти в каждом музее есть образовательные проекты, чего ждать от вашего?

− Просветительскую работу мы начали осенью 2014 года с занятий для детей и взрослых − и не только по нашей тематике. У нас предусмотрено отдельное помещение для занятий с детьми разных возрастов. Оно трансформируется, позволяет ставить столы и стулья, чтобы можно было рисовать, но их можно убрать, на это место поставить пуфы и начать беседу об искусстве. Все оборудовано для просмотра иллюстраций. Есть лекторий с возможностью кинопоказа, даже в формате 3D, где планируется показывать фильмы об искусстве и авторское кино. Летом уже будет возможность купить абонемент или билеты на разовые занятия.

Справка
Картина Бориса Кустодиева "Венеция"

. Картину Бориса Кустодиева "Венеция" была написана в 1913 году. Кустодиев Венецию очень любил, восхищался. Он ее писал немного, но с охотой и с любовью. На картине изображен вид на собор Санта-Мария-делла-Салюте и церковь Сан-Джорджо-Маджоре на месте слияния Большого канала и канала Джудекки в районе набережной Скьявоне. Главная выставка, в которой эта работа участвовала, состоялась в 1968 году уже после смерти мастера. Но это была самая фундаментальная экспозиция Кустодиева в музее Академии художеств. Картина принадлежала частному коллекционеру. Так сложилось, что она была вывезена за рубеж, в России до 2013 года не была и не выставлялась", - рассказала на открытии выставки гендиректор Музея русского импрессионизма в Москве Юлия Петрова.
В 2013 году "Венеция" была куплена бизнесменом Борисом Минцем на аукционе в Лондоне. Как сообщили ТАСС представители аукционного дома MacDougall’s в Лондоне, полотно было продано за 751,2 тыс. фунтов стерлингов.
В феврале 2016 года картна была выставлена в Екатеринбурге в библиотеке имени Герцена в рамках проекта Музея русского импрессионизма "Картина в библиотеке". Сейчас картину можно будет увидеть в Москве.

Давно сложилось мнение, что искусствовед никогда не найдет себе работу по специальности, а музейный работник – это женщина – синий чулок без личной жизни и особых амбиций, этакая серая мышка, витающая в облаках и влюбленная в мужчин, умерших несколько веков назад. Сегодня мы раз и навсегда развеем этот миф, познакомив вас с директором Музея русского импрессионизма и молодой мамой Юлией Петровой.

Давайте начнем с самого начала: почему искусствоведение? Родители не отговаривали? Ведь все знают, что это прекрасное образование, которое крайне редко становится профессией.

Я увлеклась историей искусства в восьмом классе – довольно рано для выбора профессии. Родители не отговаривали, но сразу предупредили, что вряд ли смогут помочь с подготовкой к экзаменам или потом с поиском работы – они из другой сферы. Одна мамина подруга, помню, спрашивала, как я собираюсь кормить свою семью, но в юности у меня было твердое убеждение, что я могу пробить головой любую стену, а значит что-нибудь придумаю.

Где именно вы учились?

Я петербурженка и училась в Санкт-Петербургском университете на кафедре истории искусства. Поступать в аспирантуру поехала в Москву. Осталась. Училась, работала. Минувшим летом наконец защитила кандидатскую диссертацию.

Я работала в антикварной галерее, где господин Минц был одним из клиентов. Впоследствии, когда галерея закрыла одно из двух своих выставочных пространств и сократила часть штата, в том числе и меня, Борис Иосифович предложил мне остаться его консультантом.

Идея о создании частного музея была у Минца давно или вы некоторым образом причастны к ее появлению?

Идея полностью его, но я была одной из первых, кому он ее озвучил в конце 2011 года. Спросил поддержу ли. Начинание выглядело чрезвычайно смелым, но попробовать стоило. Я согласилась, конечно.

Какие из работ появились в коллекции Минца благодаря вам?

Мы обсуждаем каждую покупку, чаще я отговариваю от приобретения, чем настаиваю на нем. Но могу сказать, что по моей инициативе покупались в частности «Мокрые афиши» Юрия Пименова, «Заросший пруд» Николая Клодта, «Лес» Станислава Жуковского. Я обратила внимание коллекционера на художницу Валентину Диффинэ-Кристи и ряд других мастеров, пока не очень широко известных. Но это не столько моя заслуга, сколько моя работа.

Расскажите, пожалуйста, как строится работа с частными коллекциями, по какому принципу подбираются картины?

Для постоянной экспозиции музея мы подбираем импрессионистическую живопись. Поскольку понятие «русский импрессионизм» в истории искусства несколько размыто, то есть не существует фиксированного списка художников, которых следует безоговорочно причислять к импрессионистам, ориентируемся в первую очередь на стилистику каждой конкретной картины. Скажем, Борис Кустодиев, конечно, вошел в историю не как импрессионист. Но в нашем музее выставлена именно импрессионистическая его работа. Кстати, через увлечение импрессионизмом прошли практически все живописцы начала XX века, даже у наших знаменитых авангардистов – Малевича, Ларионова – есть импрессионистические полотна исключительной красоты.

У Бориса была коллекция с четкой направленностью? Именно русский импрессионизм, картины определенного периода или русская классика в его коллекции тоже присутствует?

Каждый коллекционер, начиная собирать, покупает вначале то, что нравится ему самому. О четких хронологических, тематических или стилистических рамках обыкновенно на первых порах никто не задумывается. Потом постепенно коллекция приобретает свое лицо, в этот момент становится ясно, что в ней есть те или иные лишние предметы и, наоборот, определенные лакуны, выбирается вектор дальнейшего развития. Когда господин Минц пригласил меня работать над проектом музея, мы быстро поняли, что выставлять будем только часть собрания. У него есть прекрасные экземпляры графики объединения «Мир искусства», есть и современные художники, например, Илья Кабаков или Валерий Кошляков – но для музея была выбрана тема именно русского импрессионизма, и ничто иное в музейную экспозицию не попало.

Что именно входит в обязанности директора музея?

Я объединяю функции администратора и главного куратора или, если хотите, художественного руководителя. Вторая составляющая для меня как искусствоведа гораздо увлекательнее, но и первая необходима. В работе руководителя есть свой интерес: там свои законы и закономерности, переплетаются экономика, психология, социология, менеджмент, маркетинг… Мне пришлось разбираться практически с нуля, и до сих пор я учусь.

Как примерно выглядит основной музейный состав? Кто в него входит и за что отвечает в команде?

Для того количества мероприятий и проектов, которые мы проводим, у нас небольшой коллектив – порядка 25 человек, включая финансово-юридический блок, IT, водителя, офис-менеджера. В российских музеях традиционно работают в основном женщины и мы не исключение. Коллектив молодой, и, хотя подчас где-то не хватает опыта, это здорово – активные, неуставшие, небезразличные, с горящими глазами и ежедневными новыми идеями, как сделать лучше.

Помимо искусствоведов, которые занимаются выставками и каталогами, есть сотрудники, отвечающие за проходящие в музее лекции, концерты, творческие встречи, занятия живописью для детей и взрослых. Есть PR-отдел, менеджер по маркетингу. Отдельный сотрудник занимается инклюзивными программами: в прошлом году, например, мы запустили в музее экскурсии на русском жестовом языке для глухих и слабослышащих, то есть тех людей, для кого жестовый язык родной. В этом году адаптируем музей для посетителей с нарушениями зрения – уже готовы тактильные макеты картин, фактуры, запахи и звуки, которые помогут незрячему человеку составить представление о картине. Для художественного музея это смелая задача, ведь живопись апеллирует именно к зрению.

Рождение ребенка и рождение музея примерно совпали. Как Вам удалось совместить эти 2 процесса? Вы уходили в декрет? Надолго?

Вообще не уходила. На последней рабочей встрече до родов была в 39 недель беременности – к счастью, беременность у меня протекала легко. После родов на первую встречу пошла, когда малышке не было еще трех недель. Но это был 2013 год, до открытия музея оставалось еще время, и расписание тогда, конечно, было не такое сумасшедшее как в 2015-2016 годах. Поэтому в основном я работала из дома.

Помню, в какой-то момент у меня был четкий график: пока муж на работе, у ребенка три дневных сна – один сон я тратила на хозяйство, второй, самый длинный – на работу, третий – на себя. Плюс, работала вечерами, когда муж возвращался домой. Параллельно понемногу занималась диссертацией, в основном по выходным. О таких вещах, как поспать днем самой или посмотреть сериал, я никогда не думала. Давайте назовем это «требовательность к себе».

Вы – работающая мама, ваша карьера/работа отнимает у вас практически все время. Угрызений совести по отношению к дочери не бывает?

Я не думаю, что ребенку нужно всё мое время без остатка. Даже, напротив, убеждена, что у мамы должно быть личное время и своя жизнь. Чем насыщеннее жизнь родителей, тем интереснее они для своего ребенка, тем больше могут ему дать в конечном итоге.

Конечно, Аленка очень радуется, когда мама и папа возвращаются с работы. Но и отпускает нас легко – у нее детский сад, друзья, свои дела.

У вас есть четкий график – время, когда вы только с семьей? Как вообще строится ваше расписание?

Последние полгода перед открытием музея было очень тяжело, и моей семье в том числе. Я работала буквально день и ночь: последние письма мы с коллегами писали друг другу в час ночи, а на следующий день первые приходили уже в семь утра. Мой муж тогда не верил, что график когда-то станет другим. Но все выровнялось, и сейчас, возвращаясь с работы, я даже не включаю компьютер.

Стараюсь строить свое расписание так, чтобы каждый день садиться на пол и играть с дочкой и в это время принадлежать только ей. Не работаю по выходным без крайней необходимости – это время для семьи. В выходные дома не сидим, заранее планируем что-то интересное, будь то поход в театр или поездка загород, каток или прыжки на батутах.

Для меня нет хуже выходного, чем погрязнуть в хозяйственных хлопотах. Если в какой-то месяц выпадает много командировок, и у мужа есть возможность, они с Аленой сопровождают меня в деловых поездках, и тогда я, как и дома, днем – директор музея, а вечером – мама.

А вы сами выросли в какой семье? Родители тоже много работали?

Я никогда не видела своего отца лежащим на диване, и это надолго стало критерием оценки и других, и себя. Сама себе не позволяю лежать, если хорошо себя чувствую. Мама у меня учитель алгебры и геометрии в школе – а значит вечерами проверки тетрадей, заполнение журналов, подготовка к урокам – и это казалось в порядке вещей.

Кто вам помогает с ребенком?

Муж и свекровь. Хотя мне кажется неверным говорить, что они мне помогают. «Помогают» – это когда один всё делает, а другие у него иногда на подхвате. Мы же просто живем все вместе и растим дочку вместе. Аленка с бабушкой и стихи учит, и рисует, и загадки отгадывает, и по хозяйству ей помогает – то они пирожки пекут, то цветы сажают. И я, конечно, могу быть абсолютно уверена, что если я в музее, а ребенок дома, то он вкусно накормлен, ухожен, обласкан родным человеком. Меня и саму бабушка растила, пока родители были на работе, так что о няне мы никогда не думали.

Знаю, что вскоре вы должны поехать отдыхать. Куда собираетесь? Вы из тех, кто предпочитает пляжный, спокойный отдых, или вам не сидится на одном месте?

Нам пляжный отдых противопоказан. И я, и муж активные, и от безделья начинаем только раздражаться. Муж меня поставил на горные лыжи, хотя я долго считала, что не смогу. Еще во время моей беременности научил меня нырять с маской – море в этот момент вообще обрело новый смысл, оказалось, что под водой столько удивительного! Теперь выбор морского отдыха всегда оборачивается дилеммой: нужен пляж, чтобы дочка могла купаться, но нужны и скалы, чтобы мы могли нырять.

Аленка уже катается на лыжах, любит ездить в лес, ночевать в палатке. Летом начала осваивать верховую езду. Думаю, скоро и маску с трубкой наденет, глядя на нас. Она вообще очень спортивная.

Алена знает, что ее мама – директор?

Знает, что мама работает в музее, а роли ей пока не очень понятны. Я сама на этом внимания не заостряю. Смешно, что в прошлом году меня «раскрыла» одна из мам в детском саду – говорит, увидела интервью с фотографией. Но вроде бы никому не выдала (смеется).