В период классического, или высокого Средневековья, Западная Европа начала преодолевать затруднения и возрождаться. С X века укрупнились государственные структуры, что позволило собирать более многочисленные армии и до некоторой степени прекратить набеги и грабежи. Миссионеры принесли христианство в страны Скандинавии, Польши, Богемии, Венгрии, так что и эти государства вошли в орбиту западной культуры.

Наступившая относительная стабильность обеспечила возможность быстрого подъема городов и экономики. Жизнь стала меняться к лучшему, в городах расцветала своя культура и духовная жизнь. Большую роль в этом играла церковь, которая тоже развивалась, совершенствовала свое учение и организацию.

Экономический и социальный взлет после 1000 г. начался со строительства. Как говорили современники: «Европа покрылась новым белым платьем церквей». На базе художественных традиций Древнего Рима и прежних варварских племен возникло романское, а позже блестящее готическое искусство, причем развивалась не только архитектура и литература, но и другие виды искусства - живопись, театр, музыка, скульптура.

В это время окончательно сложились феодальные отношения, уже завершился процесс становления личности (XII в.). Существенно расширился кругозор европейцев благодаря ряду обстоятельств (это эпоха крестовых походов за пределы Западной Европы: знакомство с жизнью мусульман, Востока, с более высоким уровнем развития). Эти новые впечатления обогатили европейцев, расширился их кругозор и в результате путешествий купцов (Марко Поло путешествовал в Китай и по возвращении написал книгу, знакомя с китайской жизнью, традициями). Расширение кругозора ведет к формированию нового мировосприятия. Благодаря новым знакомствам, впечатлениям люди начали понимать, что земная жизнь не бесцельна, обладает большой значимостью, мир природы богат, интересен, не создает ничего плохого, он божественен, достоин изучения. Поэтому начали развиваться науки.

Литература

Особенности литературы этой поры:

1) Соотношение между церковной и светской литературой решительно изменяется в пользу светской. Формируются и процветают новые сословные направления: рыцарская и городская литература.

2) Расширилась сфера литературного употребления народных языков: в городской литературе предпочитают народный язык, даже церковная литература обращается к народным языкам.

3) Литература обретает абсолютную самостоятельность по отношению к фольклору.

4) Возникает и успешно развивается драматургия.

5) Продолжает развитие жанр героического эпоса. Возникает ряд жемчужин героического эпоса: "Песнь о Роланде", "Песнь о моём Сиде", "Песнь о Небелунге".

Героический эпос.

Героический эпос - один из наиболее характерных и популярных жанров европейского средневековья. Во Франции он существовал в виде поэм, называвшихся жестами, т. е. песнями о деяниях, подвигах. Тематическую основу жест составляют реальные исторические события, большинство из которых относится к VIII - X вв. Вероятно, сразу же после этих событий возникли предания и легенды о них. Возможно также, что предания эти первоначально существовали в виде кратких эпизодических песен или прозаических рассказов, сложившихся в дорыцарской дружинной среде. Однако очень рано эпизодические сказания вышли за рамки этой среды, распространились в народных массах и превратились в достояние всего общества: им с одинаковым восторгом внимало не только воинское сословие, но и духовенство, купечество, ремесленники, крестьяне.

Поскольку изначально эти народные сказания предназначались для устного напевного исполнения жонглерами, последние подвергали их интенсивной обработке, которая заключалась в расширении сюжетов, в их циклизации, во введении вставных эпизодов, иногда очень больших, разговорных сцен и т. п. В результате краткие эпизодические песни приняли постепенно вид сюжетно- и стилистически-организованных поэм - жест. Кроме того, в процессе сложного развития некоторые из этих поэм подвергались заметному влиянию церковной идеологии и все без исключения - влиянию идеологии рыцарской. Поскольку рыцарство обладало высоким авторитетом для всех слоев общества, героический эпос приобрел широчайшую популярность. В отличие от латинской поэзии, практически предназначенной для одних только клириков, жесты создавались по-французски и были понятны всем. Ведя происхождение из раннего средневековья, героический эпос принял классическую форму и пережил период активного бытования в XII, XIII и отчасти XIV в. К этому же времени относится и его письменная фиксация. Жесты принято разделять на три цикла:

1) цикл Гильома д"Оранж (иначе: цикл Гарена де Монглан - по имени прадеда Гильома);

2) цикл “мятежных баронов” (иначе: цикл Доона де Майанс);

3) цикл Карла Великого, короля Франции. Тема первого цикла - бескорыстная, движимая лишь любовью к родине служба верных вассалов из рода Гильома слабому, колеблющемуся, часто неблагодарному королю, которому постоянно угрожают то внутренние, то внешние враги.

Темой второго цикла является мятеж гордых и независимых баронов против несправедливого короля, а также жестокие распри баронов между собой. Наконец, в поэмах третьего цикла (“Паломничество Карла Великого”, “Борта Большеногая” и др.) воспевается священная борьба франков против “язычников”- мусульман и героизируется фигура Карла Великого, предстающего как средоточие добродетелей и оплот всего христианского мира. Самой замечательной поэмой королевского цикла и всего французского эпоса является "Песнь о Роланде", запись которой относится к началу XII в.

Особенности героического эпоса:

1) Эпос создавался в условиях развития феодальных отношений.

2) Эпическая картина мира воспроизводит феодальные отношения, идеализирует сильное феодальное государство и отражает христианские верования, христианские идеалы.

3) В отношении истории, историческая основа просматривается четко, но при этом она идеализируется, гиперболизируется.

4) Богатыри - защитники государства, короля, независимости страны и христианской веры. Всё это трактуется в эпопее как общенародное дело.

5) Эпопея связана с фольклорной сказкой, с историческими хрониками, иногда с рыцарским романом.

6) Эпопея сохранилась в странах континентальной Европы (Германии, Франции).

Литература западного раннего средневековья создавались новыми народами, населяющими западную часть Европы кельтами (бритты, галлы, белги, гельветы) и древними германцами, живущими между Дунаем и Рейном, у Северного моря и на юге Скандинавии (свевы, готы, бургунды, херуски, англы, саксы и др.).

Эти народы сначала поклонялись языческим племенным богам, а позже приняли христианство и уверовали, но, в конце концов, германские племена покорили кельтов и заняли территорию нынешней Франции, Англии и Скандинавии. Литература этих народов представлена следующими произведениями:

• 1. Рассказы о жизни святых - агиографии. «Жития святых», видения и заклинания;
• 2. Энциклопедические, научные и историографические труды.

Исидор севильский (ок.560-636) - «этимологии, или начала»; Беда Достопочтенный (ок.637-735) - «о природе вещей» и «церковная история народа англов», Иордан - «о происхождении деяний готов»; Алкуин (ок.732-804) - трактаты по риторике, грамматике, диалектике; Эйнхард (ок.770-840) «Жизнеописания Карла Великого»;

3. Мифология и героико-эпические поэмы, саги и песни кельтских и германских племен. Исландские саги, ирландский эпос, «Старшая Эдда», Младшая Эдда», «Беовульф», карело-финский эпос «Калевала».

Героический эпос - один из наиболее характерных и популярных жанров европейского средневековья. Во Франции он существовал в виде поэм, называвшихся жестами, т.е. песнями о деяниях, подвигах. Тематическую основу жест составляют реальные исторические события, большинство из которых относится к 8 - 10 вв. Вероятно, сразу же после этих событий возникли предания и легенды о них. Возможно также, что предания эти первоначально существовали в виде кратких эпизодических песен или прозаических рассказов, сложившихся в дорыцарской дружинной среде. Однако очень рано эпизодические сказания вышли за рамки этой среды, распространились в народных массах и превратились в достояние всего общества: им с одинаковым восторгом внимало не только воинское сословие, но и духовенство, купечество, ремесленники, крестьяне.

Героический эпос как целостная картина народной жизни был самым значительным наследием литературы раннего средневековья и занимал в художественной культуре Западной Европы важное место. По мнению Тацита, песни о богах и героях заменяли варварам историю. Самый древний - ирландский эпос. Он формируется с 3 по 8 века. Созданные народом еще в языческий период эпические поэмы о героях-воинах сначала существовали в устной форме и передавались из уст в уста. Их пели и читали нараспев народные сказители. Позднее, в 7 и 8 веках, уже после христианизации, они были переработаны и записаны учеными-поэтами, имена которых остались неизменными. Для эпических произведений характерны воспевание подвигов богатырей; переплетение исторического фона и вымысла; прославление богатырской силы и подвигов главных героев; идеализация феодального государства.

Особенности героического эпоса:

• 1. Эпос создавался в условиях развития феодальных отношений;
• 2. Эпическая картина мира воспроизводит феодальные отношения, идеализирует сильное феодальное государство и отражает христианские верования, хр. идеалы;
• 3. В отношении истории, историческая основа просматривается четко, но при этом она идеализируется, гиперболизируется;
• 4. Богатыри - защитники государства, короля, независимости страны и христианской веры. Всё это трактуется в эпопеи как общенародное дело;
• 5. Эпопея связана с фольклорной сказкой, с историческими хрониками, иногда с рыцарским романом;
• 6. Эпопея сохранилась в странах континентальной Европы (Германии, Франции).

На героический эпос большое влияние оказала кельтская и германо-скандинавская мифология. Часто эпос и мифы настолько связаны и переплетаются между собой, что провести границу между ними довольно трудно. Эта связь отражена в особой форме эпических сказаний - сагах - древнеисландских прозаических повествованиях (исландское слово «сага» происходит от глагола «сказать»). Складывали саги скандинавские поэты 9-12 вв. - скальды. Древнеисландские саги очень разнообразны: саги о королях, сага об исландцах, саги о древних временах («Сага о Вельсунгах»).

Собрание этих саг дошло до нас в виде двух Эдд: «Старшей Эдды» и «Младшей Эдды». Младшая Эдда - это прозаический пересказ древнегерманских мифов и сказаний, выполненный исландским историком и поэтом Снорри Сьурлусоном в 1222-1223 гг. Старшая Эдда - это сборник двенадцати стихотворных песен о богах и героях. Сжатые и динамичные песни «Старшей Эдды», восходящие к 5 веку и записанные, видимо, в 10-11 вв., делятся на две группы: сказания о богах и сказания о героях. Главный из богов - одноглазый Один, который первоначально был богом войны. Второй по значению после Одина - бог грозы и плодородия Тор. Третий - зловредный бог Локки. А самый значительный герой - богатырь Сигурд. В основе героических песен «Старшей Эдды» лежат общегерманские эпические сказания о золоте нибелунгов, на котором лежит проклятие и которое всем приносит несчастье.

Саги получили распространение и в Ирландии - самом крупном очаге кельтской культуры в средние века. Это была единственная стран» Западной Европы, куда не ступала нога римского легионера. Ирландские сказания создавали и передавали потомкам друиды (жрецы), барды (певцы-поэты) и фелиды (предсказатели). Четкий и сжатый ирландский эпос сложился не в стихах, а в прозе. Его можно разделить на саги героические и саги фантастические. Главным героем героических саг был благородный, справедливый и смелый Кухулин. Его мать - сестра короля, а отец - бог света. Три недостатка было у Кухулина: он был слишком молод, слишком смел и слишком прекрасен. В образе Кухулина древняя Ирландия воплотила свой идеал доблести и нравственного совершенства.

В эпических произведениях часто переплетаются реальные исторические события и сказочная фантастика. Так, «Песнь о Хильденбранде» создана на исторической основе - борьбе остготского короля Теодориха с Одоакром. Этот древнегерманский эпос эпохи переселения народов возник еще в языческую эпоху и был найден в рукописи 9 века. Это единственный памятник немецкого эпоса, дошедший до нас в песенной форме.

В поэме «Беовульф» - героическом эпосе англосаксов, дошедшем до нас в рукописи начала 10 века, фантастические приключения героев также происходят на фоне исторических событий. Мир «Беовульфа» - это мир королей и дружинников, мир пиров, битв и поединков. Герой поэмы - храбрый и великодушный воин из народа гаутов Беовульф, который совершает подвиги и всегда готов прийти на помощь людям. Беовульф щедр, милостив, верен вождю и жаден до славы и наград, он совершил много подвигов, выступил против чудовища и уничтожил его; победил в подводном жилище другое чудовище - мать Гренделя; вступил в бой с огнедышащим драконом, который был разгневан покушением на охраняемый им древний клад и опустошал страну. Ценой собственной жизни Беовульфу удалось победить дракона. Завершается песнь сценой торжественного сожжения на погребальном костре тела героя и сооружения кургана над его прахом. Так в поэме появляется знакомая тема золота, приносящего несчастья. Эта тема будет использоваться позже и в рыцарской литературе.

Бессмертным памятником народного творчества является «Калевала» - карело-финский эпос о подвигах и приключениях героев сказочной страны Калева. «Калевала» составлена из народных песен (рун), которые собрал и записал выходец из финской крестьянской семьи Элиас Леннрот, и опубликована в 1835 и 1849 гг. руны - это вырезанные на дереве или камне буквы алфавита, применявшегося скандинавскими и другими германскими народами для культовых и памятных надписей. Вся «Калевала» - это неустанное восхваление человеческого труда, в ней нет и намека на «придворную» поэзию.

Во французской эпической поэме «Песнь о Роланде», дошедшей до нас в рукописи 12 века, повествуется об испанском походе Карла Великого в 778г., а у главного героя поэмы Роланда есть свой исторический прототип. Правда, поход против басков превратился в поэме в семилетнюю войну с «неверными», а сам Карл - из 36-летнего человека в седого старца. Центральный эпизод поэмы - ронсевальская битва, прославляет мужество людей, верных долгу и «милой Франции».

Идейный замысел сказания выясняется из сопоставления «Песни о Роланде» с теми историческими фактами, которые лежат в основе этого предания. В 778 г. Карл Великий вмешался во внутренние раздоры испанских мавров, согласившись помочь одному из мусульманских царей против другого. Перейдя Пиренеи, Карл взял несколько городов и осадил Сарагосу, но, простояв под её стенами несколько недель, должен был ни с чем вернуться во Францию. Когда он возвращался назад через Пиренеи, баски, раздражённые прохождением через их поля и сёла чужих войск, устроили в Ронсевальском ущелье засаду и, напав на арьергард французов, перебили многих из них. Непродолжительная и безрезультатная экспедиция в северную Испанию, не имевшая никакого отношения к религиозной борьбе и окончившаяся не особенно значительной, но всё же досадной военной неудачей, была превращена певцами-сказителями в картину семилетней войны, завершившейся завоеванием всей Испании, далее - ужасной катастрофы при отступлении французской армии, причем и здесь врагами оказались не христиане-баски, а всё те же мавры, и, наконец, картину мести со стороны Карла в форме грандиозной, поистине «мировой» битвы французов с соединительными силами всего мусульманского мира.

Помимо типичной для всего народного эпоса гиперболизации, сказавшейся не только в масштабе изображаемых событий, но и в картинах сверхчеловеческой силы и ловкости отдельных персонажей, а также в идеализации главных героев (Роланд, Карл, Турпин), характерно насыщение всего рассказа идеей религиозной борьбы с мусульманством и особой миссии Франции в этой борьбе. Эта идея нашла свое яркое выражение в многочисленных молитвах, небесных знамениях, религиозных призывах, наполняющих поэму, в очернении «язычников» - мавров, в неоднократном подчёркивании особого покровительства, оказываемого Карлу Богом, в изображении Роланда рыцарем-вассалом Карла и вассалом Господа, которому он перед смертью протягивает, как сюзерену, свою перчатку, наконец, в образе архиепископа Турпина, который одной рукой благословляет на бой французских рыцарей и отпускает грехи умирающим, а другой сам поражает врагов, олицетворяя единение меча и креста в борьбе с «неверными».

Однако «Песнь о Роланде» далеко не исчерпывается её национально-религиозной идеей. В ней с огромной силой отразились социально-политические противоречия, характерные для интенсивно развивающегося в 10 - 11 вв. феодализма. Эта проблема вводится в поэму эпизодом предательства Ганелона. Поводом для включения этого эпизода в сказание могло явиться желание певцов-сказителей объяснить внешней роковой причиной поражение «непобедимой» армии Карла Великого. Но Ганелон не просто изменник, но выражение некоего злого начала, враждебного всякому общенародному делу, олицетворение феодального, анархического эгоизма. Это начало в поэме показано во всей его силе, с большой художественной объективностью. Ганелон изображён отнюдь не каким-нибудь физическим и нравственным уродом. Это величавый и смелый боец. В «Песне о Роланде» не столько раскрывается чернота отдельного предателя - Ганелона, сколько разоблачается гибельность для родной страны того феодального, анархического эгоизма, представителем которого, в некоторых отношениях блестящим, является Ганелон.

Наряду с этим противопоставлением Роланда и Ганелона через всю поэму проходит другое противопоставление, менее острое, но столь же принципиальное - Роланда и его любимого друга, нареченного брата Оливье. Здесь сталкиваются не две враждебные силы, а два варианта одного и того же положительного начала.

Роланд в поэме - могучий и блестящий рыцарь, безупречный в исполнении вассального долга. Он - образец рыцарской доблести и благородства. Но глубокая связь поэмы с народно-песенным творчеством и народным пониманием героизма сказалась в том, что все рыцарские черты Роланда даны поэтом в очеловеченном, освобождённом от сословной ограниченности виде. Роланду чужды героизм, жестокость, алчность, анархическое своеволие феодалов. В нём чувствуется избыток юных сил, радостная вера в правоту своего дела и в свою удачу, страстная жажда бескорыстного подвига. Полный гордого самосознания, но вместе с тем чуждый какой-либо спеси или своекорыстия, он целиком отдаёт свои силы служению королю, народу, родине. Тяжело раненный, потеряв в бою всех соратников, Роланд поднимается на высокий холм, ложится на землю, кладет рядом свой верный меч и рог Олифан и поворачивается лицом в сторону Испании, чтобы император узнал, что он «погиб, но победил в бою». Для Роланда нет более нежного и священного слова, чем «милая Франция»; с мыслью о ней он умирает. Все это делало Роланда, несмотря на его рыцарское обличье, подлинным народным героем, понятным и близким каждому.

Оливье - друг и побратим, «лихой собрат» Роланда, доблестный рыцарь, предпочитающий смерть бесчестию отступления. В поэме Оливье характеризует эпитет «разумный». Три раза Оливье пытается убедить Роланда протрубить в рог Олифана, чтобы позвать на помощь войско Карла Великого, но трижды отказывается это сделать Роланд. Оливье погибает вместе с другом, молясь перед смертью «за милый край родной».

Император Карл Великий - дядя Роланда. Его образ в поэме - несколько гиперболизованное изображение старого мудрого вождя. В поэме Карлу 200 лет, хотя на самом деле ко времени реальных событий в Испании ему было не более 36-ти. Могущество его империи в поэме также сильно преувеличено. Автор включает в нее как действительно принадлежавшие ей страны, так и те, что в неё не входили. Император сравним разве что с Богом: чтобы до заката солнца успеть покарать сарацин, он способен остановить солнце. Накануне гибели Роланда и его войска Карл Великий видит вещий сон, однако предотвратить предательство уже не может, а только льёт «потоки слез». Образ Карла Великого напоминает образ Иисуса Христа - перед читателем предстают его двенадцать пэров (ср. с 12-ю апостолами) и предатель Ганелон.

Ганелон - вассал Карла Великого, отчим главного героя поэмы Роланда. Император по совету Роланда посылает Ганелона на переговоры к сарацинскому королю Марсилию. Это очень опасная миссия, и Ганелон решает отомстить пасынку. Он вступает в предательский сговор с Марсилием и, вернувшись к императору, убеждает его оставить Испанию. По наущению Ганелона в Ронсевальском ущелье в Пиренеях на возглавляемый Роландом арьергард войска Карла Великого нападают превосходящие числом сарацины. Роланд, его друзья и все его войска гибнут, ни на шаг не отступив от Ронсеваля. Ганелон олицетворяет в поэме феодальный эгоизм и кичливость, граничащие с предательством и бесчестием. Внешне Ганелон красив и доблестен («он свеж лицом, на вид и смел и горд. Вот был удалец, будь честен он»). Пренебрегая воинской честью и следуя только желанию отомстить Роланду, Ганелон становится предателем. Из-за него погибают лучшие воины Франции, поэтому финал поэмы - сцена суда и казни Ганелона - является закономерным. Архиепископ Турпен - воин-священник, отважно сражающийся с «неверными» и благословляющий на бой франков. С его образом связана идея особой миссии Франции в национально-религиозной борьбе с сарацинами. Турпен гордится своим народом, который в своём бесстрашии не сравним ни с каким другим.

В испанском героическом эпосе «Песнь о Сиде» отразились события реконкисты - отвоевания испанцами у арабов своей страны. Главный герой поэмы - известный деятель реконкисты Родриго Диас де Бивар (1040 - 1099), которого арабы прозвали Сидом (господином).

История Сида послужила материалом для множества готапсего и хроник.

Основными поэтическими сказаниями о Сиде, дошедшими до нас, являются:

• 1) цикл поэм о короле Санчо 2-м и об осаде Самары 13 - 14 веков, по словам историка испанской литературы Ф. Келъина, «служащим своеобразным прологом к «Песне о Моем Сиде»;
• 2) сама «Песнь о Моем Сиде», созданная около 1140 года, вероятно, одним из дружинников Сида, и сохранившаяся в единственном экземпляре 14 века с сильными потерями;
• 3) и поэма, или рифмованная хроника, «Родриго» в 1125 стихах и примыкающие к ней романсы о Сиде.

В германском эпосе «Песнь о нибелунгах», который окончательно сложился из отдельных песен в эпическое сказание в 12-13 вв., есть и историческая основа, и сказка-вымысел. В эпосе отражены события Великого переселения народов 4-5 вв. есть и реальное историческое лицо -грозный вождь Атилла, который превратился в доброго, безвольного Этцеля. Поэма состоит из 39 песен - «авентюр». Действие поэмы переносит нас в мир придворных празднеств, рыцарских турниров и прекрасных дам. Главный герой поэмы - нидерландский королевич Зигфрид, юный рыцарь, который совершил множество чудесных подвигов. Он смел и отважен, молод и пригож, дерзок и самонадеян. Но трагично сложилась судьба Зигфрида и его будущей жены Кримхильды, для которых роковым стал клад с золотом Нибелунгов.

Ведущим жанром средневековой литературы были эпические поэмы , возникшие на заключительном этапе формирования наций и объединения их в государства под эгидой короля. Средневековая литература любого народа уходит своими корнями в глубокую древность.

Сквозь затейливую канву сказочных сюжетов, сквозь кажущуюся простоту образов проступает древняя мудрость, из поколения в поколение передаваемая сказителями туманного Альбиона – Великобритании и Бретани – полного загадок полуострова на западе Франции… Пикты и скотты, бритты и англосаксы, таинственные кельты, мудрый маг Мерлин, обладавший пророческим даром и предсказавший множество событий, которые произошли столетия спустя. Сказочно звучащие названия - Корнуолл, Уэльс, Тинтажель, Камелот, загадочный Броселиандский лес. В этом лесу как говорят легенды, произошло много чудес, здесь сражались на поединках рыцари Круглого Стола, здесь, по преданию, находится могила Мерлина. Здесь из-под плоского камня бьет волшебный источник Беллантон. Если зачерпнуть воды из источника и смочить ей этот камень, то даже в самый жаркий и безветренный день, когда на небе нет ни облачка, подует сильный ветер и хлынет ливень. С незапамятных времен жители Бретани окружали легендами и преданиями стоячие камни – менгиры, и камни-столы – дольмены. Ни кому до сих пор точно не известно, кто и когда возвел эти сооружения, и поэтому древним камням люди издавна приписывали магическую силу…

Мифы и исторические факты, легенды и предания о чудесах и подвигах на протяжении многих поколений постепенно синтезируются в героический эпос, в котором находит свое отражение длительный процесс становления национального самосознания. Эпос формирует знание народа об историческом прошлом, а эпический герой воплощает идеальное представление народа о себе самом.

Несмотря на различия в условии и времени возникновения, содержании и стиле раннесредневековые эпосы имеют ряд типологических особенностей, отличающих их от эпических памятников зрелого средневековья:

· в эпосе раннего средневековья наблюдается своеобразная мифологизация прошлого, когда повествование об исторических событиях соединяется с мифом и сказкой;

· основная тема эпических циклов этого периода – борьба человека с враждебными ему силами природы, воплощенными в сказочных образах чудовищ, драконов, великанов и т. д.;

· героем, как правило, выступает сказочно-мифологический персонаж, наделенный чудесными свойствами и качествами (летать по воздуху, быть невидимым, вырастать в размерах и т. п.).

Кельтские (ирландские) саги, формировавшиеся во II–VII вв., сюжетно были достаточно разветвленными, их создателями считаются филиды – древние хранители светской учености, сочинители боевых песен и похоронных плачей. Одновременно барды развивали лирическую традицию. Важнейшим циклом ирландских саг считается уладский (по имени одного из древних племен Северной Ирландии), где центральным эпическим героем выступает Кухулин . Показательной в этом цикле является сага «Угон быка из Куалинге», где изображается серия поединков Кухулина с вражескими богатырями. Основной повествовательный текст имеет много ответвлений, стихотворных вставок, в нем много мифологического, фантастического. Измученному герою на помощь приходит бог Луг в виде юного воина, свою поддержку ему предлагает воинственная фея Морриган. Центральным в саге становится бой Кухулина с его побратимом могучим богатырем Фердиадом, имевшим роговую кожу. Сражение длится три дня, и лишь применив одному ему известный боевой прием «рогатого копья», Кухулин убивает Фердиада. Он очень страдает из-за того, что, выполняя воинский долг, вынужден был убить друга юности, падает без чувств, а затем скорбит. Коричневый бык из Куалинге уладов расправляется с белорогим быком их противников коннахтов и мчится, опустошая их земли, пока не разбивается о холм. Поскольку из-за его угона и началась война, теперь она теряет смысл, заключается мир, а улады захватывают большую добычу.

Скандинавские песни о богах и героях, которые были популярны и в Исландии XIII века, относят к IX–XII вв., так называемой «эпохе викингов», хотя многое говорит о их более древнем происхождении. Можно полагать, что, по крайней мере, часть их возникла намного раньше, еще в бесписьменный период. Они систематизированы в книге, получившей название «Старшая Эдда » (название «Эдда» было дано в XVII веке первым исследователем рукописи, который перенес на нее наименование книги исландского поэта и историка XIII века Снорри Стурлусона, так как Снорри в рассказе о мифах опирался на песни о богах. Поэтому трактат Снорри принято называть «Младшей Эддой », а собрание мифологических и героических песен – «Старшей Эддой». Этимология слова «Эдда» неясна).

В отличие от песен исландских поэтов-скальдов, почти для каждой из коих мы знаем автора, эддические мифологические песни анонимны. Мифы о богах, рассказы о Сигурде, Брюнхильде, Атли, Гудрун были общенародным достоянием, и человек, пересказывавший или записавший песнь, даже пересоздавая ее, не считал себя ее автором. Наибольший интерес представляют эддические песни, отражающие мифологические представления древних скандинавов. Они заметно приближены к реальной повседневности. Боги здесь могущественны, но не бессмертны, их поведение легко соотносимо с жизнью первобытного племени: нескончаемые войны с соседями, полигамия, захват добычи и постоянная угроза смерти. Все происходящее особенно жестко предопределено роковым предначертанием: вместе со всем миром боги погибнут в сражении с великанами, но потом снова возродятся уже для новой, счастливой жизни. Таково содержание песни «Прорицание вёльвы»:

В начале времен,
когда жил Имир,
не было в мире
ни песка, ни моря,
земли еще не было
и небосвода,
бездна зияла,
трава не росла.
Пока сыны Бора,
Мидгард создавшие
великолепный,
земли не подняли,
солнце с юга
на камни светило,
росли на земле
зеленые травы.

Тогда сели боги
на троны могущества
и совещаться
стали священные,
ночь назвали
и отпрыскам ночи -
вечеру, утру
и дня середине -
прозвище дали,
чтоб время исчислить.

…Все я провижу
судьбы могучих
славных богов.

Братья начнут
биться друг с другом,
родичи близкие
в распрях погибнут;
тягостно в мире,
великий блуд,
век мечей и секир,
треснут щиты,
век бурь и волков
до гибели мира;
щадить человек
человека не станет.

Солнце померкло,
земля тонет в море,
срываются с неба
светлые звезды,
пламя бушует
питателя жизни,
жар нестерпимый
до неба доходит.

Видит она:
вздымается снова
из моря земля,
зеленея, как прежде;
падают воды,
орел пролетает,
рыбу из волн
хочет он выловить.

Встречаются асы
на Идавёлль-поле,
о поясе мира
могучем беседуют
и вспоминают
о славных событьях
и рунах древних
великого бога.

По функциям и по именам богов прослеживается увязанность эддической мифологии не только с античной, но и древнегерманской, что дает основание ученым говорить о ней как о германо-скандинавской. Верховный бог – Один, создатель мира и людей, он дарует победы и покровительствует отважным. Валькирии, крылатые воинственные дочери Одина, переносят погибших в сражениях героев в его дворец Вальхаллу и прислуживают им во время пиров с самим верховным богом. Большинству же суждено обретаться в трех мирах. Верхний мир (Асгард) – для богов, срединный (Мидгард) – для людей, подземный – царство мертвых (Нифльхейм), где правит великанша Хель (туда отправляются все, кроме уходящих в Вальхаллу).

Самая архаическая часть «Старшей Эдды», по мнению её исследователей, - это так называемые гномические строфы, в которых содержатся правила житейской мудрости и поведения. Большая их часть заключена в «Речах Высокого», то есть Одина. Они отражают быт, нравы и мораль древних викингов, когда поощрялись такие качества человека, как храбрость, стремление к славе, верность друзьям, а осуждались трусость, жадность, глупость. Многие из них поражают глубиной заключенной в них мудрости и ее непреходящим значением (весьма актуально звучат некоторые и сегодня):

Героические эпические песни «Старшей Эдды» включают ряд сюжетов, известных по общегерманским сказаниям о Сигурде (Зигфриде) и кладе Нибелунгов. Им присущ высокий героический пафос, главным тематическим содержанием в них является переосмысление крупнейших исторических событий времен великого переселения народов и эпохи викингов как родовой распри, мести за нарушение клятвенных обещаний. Таково трагическое повествование о великанше Брюнхильде, добивающейся смерти Сигурда, который виновен в нарушении данного обета жениться на ней и которого по-прежнему любит. Таковы кровавые развязки историй Гудрун, Гуннара и Хегни, кузнеца Велюнда. Судьба, обстоятельства ведут к гибели достойных, благородных героев. И в мифологических, и в героических песнях привлекает поразительная экспрессивность эддической поэзии, опирающейся на традиционный народно-поэтический арсенал, тонкое сочетание героики и обыденности, эпики и лирики.

Древненемецкое фольклорное наследие также представлено мифологическими и героическими песнями, о которых еще в I веке упоминает римский историк Тацит. В мифологических песнях рассказывалось о земнородном боге Туиско и его сыне Манне, от которого произошли родоначальники народа. Под ними подразумевались сыновья Манна – предки основных немецких племен. Но, пожалуй, более распространенными у воинственных германцев были песни, воспевающие их боевую походную жизнь, поединки, мужество отдельных героев. Это всегда воин, дружинник, совершающий подвиги во славу рода, представленный образцом физической силы и доблести. Одним из сохранившихся, да и то в неполном виде, памятников героического эпоса является записанная около 800 года «Песнь о Хильдебранде» . В ее основу положены и события времен падения Римской империи, и распространенный в эпосе многих народов мотив случайного поединка отца и сына. Произведение почти лишено описательного элемента и представляет собой соответствующий воинскому ритуалу, полный героики и драматизма диалог.

Англосаксонский народный эпос можно представить по относимой к VIII в. поэме «Беовульф» . В отличие от рассмотренных выше, это произведение большой эпической формы. Здесь развит описательный элемент, действие развертывается постепенно, повествование изобилует отступлениями, замедляющими рассказ о событиях. Основной сюжет поэмы формируется двумя самостоятельными линиями, объединенными темой борьбы с чудовищами, покушавшимися на мирную жизнь людей. Сначала славный гаутский герой Беовульф помогает датскому королю Хротгару, правнуку первого правителя Скильда Скефинга, победить человекообразное чудовище Гренделя, а затем, став королем гаутских земель, в тяжелом поединке убивает огнедышащего дракона, опустошавшего его край. . Поэма начинается траурной картиной похорон родоначальника датских королей Скильда Скефинга, а завершается торжественной сценой сожжения гаутского короля Беовульфа на погребальном костре и сооружения кургана над его могилой. Можно предположить глубокую символичность такой переклички двух линий: ушли вожди всего лишь дружественных племен, их же потомкам на новых землях суждено созидать единую англосаксонскую народность.

Эпос зрелого средневековья отличается от поэм раннего периода:

· значительно меньшее место занимает мифология, действуют не мифические существа, а люди, хотя и наделенные гиперболизированными свойствами (возраст Карла Вликого, сила Брюнхильды и т. п.);

· главный герой сражается с язычниками за истинность христианской веры;

· Первая –. Вторая –. Третья –. Одни поэмы замыкаются на какой-либо из этих тем, другие – акцентируют главную для них, делая остальные второстепенными.

· меняется центральная тема. в ней можно выделить три направления: 1) оборона родины от внешних врагов (мавров (сарацин), норманнов, саксов); 2)бесконечные кровавые распри феодалов; 3)верная служба королю, охрана его прав и наказание отступников

Теперь в эпических сказаниях очень важную роль играет верный вассал своего сюзерена. Этого требовала идеология феодального общества Заканчивался процесс консолидации наций: разрозненные ранее племена объединились под эгидой короля, ставшего символом национального единства. Служение королю – было воплощением патриотизма, так как автоматически являлось служением родине и государству. Долг преданных вассалов состоит в беспрекословном подчинении королю.

Таков, например, герой французской «Песни о Роланде» , не пожалевший своей жизни ради служения королю Карлу Великому. Он во главе небольшого отряда франков в Ронсевальском ущелье отражает нападение многотысячного сарацинского войска. Умирая на поле битвы, герой прикрывает телом свои воинские доспехи, ложится лицом к врагам, «чтобы Карл сказал своей дружине славной, что граф Роланд погиб, но победил».

Карл стал искать Роланда на холме.

Там у травы не зелен - красен цвет:

Алеет кровь французская на ней.

Заплакал Карл - не плакать мочи нет,

Три глыбы он меж двух дерев узрел,

На них увидел Дюрандаля след,

Близ них нашел племянника в траве.

Как мог король всем сердцем не скорбеть!

Он спешился там, где лежал мертвец,

Покойника прижал к груди своей

И с ним без чувств простерся на земле.

Роланд - герой многочисленных песен о одеяниях, так называемых chansons de geste, исполнявшихся народными певцами, которых именовали жонглерами. Вероятно, они не повторяли механически текст песен, но нередко вносили что-то свое.

В основу памятника народной поэзии положены исторические события, существенно переосмысленные. В 778 г. король франков Карл совершил поход за Пиренеи ради богатой добычи. Нашествие франков продолжалось несколько недель. Затем войско Карла отступило, но баски напали в ущелье Ронсеваль на арьергард, которым командовал племянник короля Хруодланд. Силы были неравные, отряд франков был разгромлен, а Хруодланд погиб. Карл, возвратившийся с многочисленным войском, отомстил за смерть племянника.

Народные сказители всему произошедшему придали исключительный характер. Недолгий поход превратился в семилетнюю войну, цель которой в интерпретации жонглеров стала исключительно благородной: Карл хотел обратить неверных сарацин в христианскую веру. Сарацины были собирательным наименованием арабских племён, вторгшихся на Пиренейский полуостров, они были мусульманами, а не язычниками. Но для сказителей они были просто нехристями, которых должно наставить на путь истинной веры. Король изрядно постарел, в песне говорится, что седобородому старцу двести лет. Это подчеркивает его величие и благородство.

Там, где цветет шиповник, под сосной,

Поставлен золотой чеканный трон.

Карл, Франции король, сидит на нем.

Седоволос он и седобород,

Прекрасен станом, величав лицом.

Издалека узнать его легко.

Сошли с коней послы, узрев его,

Как должно, отдают ему поклон.

Ответ любил он взвесить не спеша.

Ваш государь и стар и седовлас.
Ему за двести лет, как я слыхал.

Хруодланд стал Роландом, но главное он обрёл исключительное богатырское могущество. Вместе со своими сподвижниками: рыцарем Оливьером, епископом Турпином и другими храбрыми рыцарями, он на поле брани уложил тысячи врагов. У Роланда и необыкновенные боевые доспехи: меч Дюрандаль и волшебный рог Олифант. Стоило ему затрубить в рог, и король, где бы он ни был, услышал бы его и пришёл ему на помощь. Но для Роланда величайшая честь погибнуть за короля и милую Францию.

В доспехах сарацинских каждый мавр,

У каждого кольчуга в три ряда.

Все в добрых сарагосских шишаках,

При вьеннских прочных кованых мечах,

При валенсийских копьях и щитах.

Значок на древке - желт, иль бел, иль ал.

Арабы с мулов соскочить спешат,

На боевых коней садится рать.

Сияет день, и солнце бьет в глаза,

Огнем горят доспехи на бойцах.

Скликают мавров трубы и рога,

К французам шум летит издалека.

Роланду молвит Оливье: "Собрат,

Неверные хотят на нас напасть".

"Хвала творцу! - ему в ответ Роланд.-

За короля должны мы грудью встать.

Служить всегда сеньеру рад вассал,

Зной за него терпеть и холода.

Кровь за него ему отдать не жаль.

Пусть каждый рубит нехристей сплеча,

Чтоб не сложили песен злых про нас.

За нас господь - мы правы, враг не прав.

А я дурной пример вам не подам". Аой!

Патриотизм Роланда контрастирует с предательством его отчима Ганелона, вступившего в подлый сговор с противниками франков.

«Песнь о Роланде» складывалась на протяжении почти четырех столетий. Реальные подробности отчасти были забыты, но усиливался её патриотический пафос, идеализировался король как символ нации и государства, прославлялся подвиг во имя веры и народа. Для персонажей поэмы в высшей степени характерна вера в бессмертие, которое герой обретает благодаря своим героическим деяниям.

Так же верой и правдой служит своему королю Альфонсу VI Руй Диас де Бивар, свое прозвище Сид Кампеадор (хозяин-воитель) получивший от вынужденных признать его превосходство завоевателей. Начало «Песни о Сиде» (XII в.) утрачено, но в экспозиции было рассказано о том, что король Альфонcо прогневался на своего верного вассала Родриго и изгнал его из пределов Кастилии. Народные певцы - в Испании их называли хугларами - подчёркивают в своём любимце демократизм, а причиной королевской немилости явились зависть и клевета знати. Новый король Альфонсо VI, незаслуженно осудивший и изгнавший героя, на первых порах ошибался, поддерживая кичливых аристократов Леона, не желавшего смириться с потерей былого первенства. Во многом как раз благодаря разумному, неспесивому поведению Сида, хоть и несправедливо обиженного королем, но ради национального единства не поддавшегося соблазну мщения, происходит столь нужное всем примирение. Его вассальная преданность своему королю в песне предстает не менее доблестным, значительным деянием героя, нежели воинские подвиги и завоевания. Отвоевывая новые земли у арабов, Сид всякий раз посылает королю часть дани и тем самым постепенно добивается прощения.

В первой части песни художественно убедительно взаимодополняют пространный рассказ об изгнании Сида, его прощании с женой доньей Хименой и маленькими дочерьми Эльвирой и Соль с повествованием о все более значимых победах героя над маврами и богатой добыче, которой он щедро делится с королем. Вторая часть посвящена тому, как после отвоевания Сидом Валенсии и окончательного примирения с ним Альфонсо VI назначаются свадьбы его дочерей со знатными инфантами де Каррион. Лишь особо отмеченные королем заслуги героя, инфансона по происхождению, позволяли ему породниться с высшей аристократией. Третья часть – рассказ о том, какими подлыми и меркантильными оказались зятья Сида, как решительно он добивается от короля и кортесов их наказания и как принцы Наварры и Арагона присылают своих поверенных просить рук доньи Эльвиры и доньи Соль.

Образ Сида подкупает своей реалистической многосторонностью. Он не только храбрый полководец, но и тонкий дипломат. Когда ему понадобились деньги, он не погнушался обманом, ловко обманул доверчивых ростовщиков, оставив им в качестве заклада сундуки с песком и камнями. Сид тяжело переживает вынужденную разлуку с женой и дочерьми, а когда король просватал их за знатных мошенников, он страдает от нанесённой обиды, взывает о справедливости к королю и кортесам. Восстановив честь семьи, снискав королевское расположение, Сид удовлетворен и выдаёт своих дочерей второй раз замуж, теперь уже за достойных женихов. Приближенность эпического героя испанского эпоса к реальности, объясняется тем, что «Песнь о Сиде» возникла всего спустя сто лет после того, как Родриго совершил свои подвиги. В последующие столетия возник цикл «Романсеро», рассказывающий о юности эпического героя.

Германский героический эпос «Песнь о Нибелунгах» был записан около 1200 года, однако его сюжет восходит к эпохе «великого переселения народов» и отражает реальное историческое событие: гибель Бургундского царства, разрушенного гуннами в 437 году. Но, как указывалось выше, герои-нибелунги имеют еще более древнее происхождение: герои с похожими именами и судьбами фигурируют в скандинавском памятнике «Старшая Эдда», отразившем архаическую эпоху викингов. Впрочем, у скандинавских и германских героев есть и существенные отличия. В «Эдде» события носят, в основном, мифологический характер, тогда как в «Песни о Нибелунгах», наряду с мифами и легендами, нашли свое отражение история и современность. В ней преобладает не столько героический, сколько трагический колорит, инициатива принадлежит людям сильных, жестоких страстей, несущим гибель и всему искреннему, чистому (даже добрым колдовским силам), и самим себе. Так, самого светлого героя песни нидерландского королевича Зигфрида не спасает от смерти ни его богатырская сила и неуязвимость, полученные после того, как он искупался в крови убитого им дракона, ни шапка-невидимка. В свою очередь, страшная участь постигнет всех, кто причастен к коварному убийству Зигфрида, кто присвоил и спрятал в водах Рейна его несметное богатство – клад Нибелунгов (название клада как раз восходит к захватившим сокровища бургундским рыцарям, прозванным Нибелунгами – жителями «страны туманов»).

В силу того, что «Песнь о Нибелунгах» формировалась на протяжении нескольких столетий, ее герои действуют в различных временных измерениях, соединяя в своем сознании дерзновенность доблестных подвигов с соблюдением куртуазного этикета. В частности, на германский героический эпос наложила свой отпечаток куртуазная поэзия XII века с её культом прекрасной дамы и мотивом любви к ней рыцаря, никогда ее не видевшего, но воспылавшего к ней страстью оттого только, что молва прославила ее красоту и добродетель по всей земле.

Масштабная по объему, «Песнь о Нибелунгах» делится на две достаточно самостоятельные части. События в первой концентрируются вокруг двора бургундского короля Гунтера, куда уже в начале повествования прибывает Зигфрид. Королевич с Нижнего Рейна, сын нидерландского короля Зигмунда и королевы Зиглинды, победитель нибелунгов, овладевший их кладом - золотом Рейна, наделен всеми рыцарскими достоинствами. Он благороден, храбр, учтив. Долг и честь для него превыше всего. Авторы «Песни о Нибелунгах» подчеркивают его необыкновенную привлекательность и физическую мощь. Само его имя, состоящее ив двух частей (Sieg - победа, Fried - мир), – выражает национальное немецкое самосознание в пору средневековых распрей. Ко двору Гунтера он прибыл с намерением получить в жены его сестру Кримхильду. Слухи о ее необыкновенной красоте оказались настолько убедительными для героя, что он заочно влюбился в нее и готов был на все для завоевания ее руки и сердца. Гунтер не прочь породниться с сильнейшим из рыцарей, но предварительно выдвигает ряд условий, главное из которых – помочь ему самому завладеть исландской девой-воительницей Брунхильдой, одолеть которую в труднейших спортивных состязаниях (а именно таковы ее условия замужества) он был не в силах. Благодаря шапке-невидимке Зигфрид незаметно обеспечивает Гунтеру решение не только атлетических задач, но и снимает с Брунхильды перстень и пояс невинности в первую брачную ночь. Впоследствии эти предметы рассорят двух королев, разожгут ненависть посчитавшей себя оскорбленной Брунхильды к Зигфриду и приведут к трагической развязке. Гунтер примет сторону жены, и с его согласия вассал Хаген фон Тронье предательски поразит Зигфрида в единственно уязвимое место на спине (во время купания в крови дракона оно оказалось прикрытым упавшим липовым листочком) и завладеет его кладом.

Вторая часть переносит нас ко двору короля гуннов Этцеля (Атиллы), где ставшая его женой вдова Зигфрида Кримхильда через много лет осуществит кровавую месть за прошлое злодеяние. Сделав вид, что все уже забыто, она радушно приглашает бургундских рыцарей во главе с братом Гунтером к себе в гости. Когда же те, наконец, отважились приехать, приказывает всех уничтожить. У раненого Хагена она пытается выведать, где спрятан клад, а когда это не удается, отрубает ему голову. И Этцель, и находившийся при его дворе Хильдебранд были настолько поражены жестокостью расправы над славными мужами, что Хильдебранд сам убивает Кримхильду. Гибнет род Нибелунгов, навсегда теряется в рейнских глубинах злосчастный клад, который будет манить к себе еще многих и многих искателей.

«Песнь о Нибелунгах» - это рассказ о превратностях человеческих судеб, о братоубийственных войнах, раздиравших феодальный мир.

Сербский героический эпос – одна из составляющих народнопоэтического наследия южных славян (сербов, черногорцев, словенцев, хорватов, боснийцев, македонцев, болгар). Особым драматизмом проникнуты песни, рассказывающие о постигшем в XIV в. турецком нашествии и самоотверженном ему противостоянии. Центральным здесь является Косовский цикл, разносторонне освещающий героическую битву и поражение сербов в сражении с турками в 1389 г. на Косовом поле. Эпическое повествование рисует и величайшую трагедию, и яркий символ доблести и патриотизма защитников родной земли. Гибель сербского князя Лазаря и виднейших его сподвижников, жертвенность тысяч народных героев в неравной борьбе, утрата независимости предстают как величайшее национальное бедствие, окропленное горькими слезами оставшихся в живых. Незавидна их доля, поэтому особой теплотой и лиризмом проникнуты образы скорбящих и мужественных сербских женщин: потерявшей девятерых сыновей матери Юговичей, юной Милошевски, жены воеводы Обилича и многих, многих других. Героика павших перекликается с героикой завоеванных, но не покоренных, сохраняющих в своем сердце веру в грядущую свободу.

Основной пафос эпических сказаний зрелого средневековья, будь то «Песнь о Роланде», «Песнь о Сиде» или восточнославянское «Слово о полку Игореве», - призыв к консолидации нации, сплочению вокруг сильной центральной власти. В «Песни о Нибелунгах» эта идея не высказана прямо, но через всю поэму последовательно проводится мысль о том, к каким губительным последствиям приводит борьба за власть, какие катастрофы влечет за собой братоубийственная рознь, сколь опасны раздоры внутри одного семейного клана и государства.

Средневековая латинская литература. Поэзия вагантов.

Клерикальная (то есть церковная) средневековая литература на латинском языке, зародившись в Римской империи, создала целую систему собственных жанров. К важнейшим из них относятся жития святых и видения .

Агиография – церковная литература, описывающая жития святых - пользовалась особой популярностью на всем протяжении многовекового развития средневековья. К X в. сформировался канон этого литературного жанра: несокрушимый, твердый дух героя (мученика, миссионера, борца за христианскую веру), классический набор добродетелей, постоянные формулы восхваления. Жизнь святого предлагала высший нравственный урок, увлекала образцами праведной жизни. Для житийной литературы характерен мотив чуда, отвечавший народным представлениям о святости. Популярность житий привела к тому, что отрывки из них – «легенды» стали читать в церкви, а сами жития – собирать в обширнейшие сборники.

Склонность средневековья к иносказанию, аллегории выражал жанр видений. Согласно средневековым представлениям высший смысл открывается только откровением – видением. В жанре видений автору во сне открывалась судьба людей и мира. Видения часто рассказывали о реальных исторических лицах, что способствовало популярности жанра. Видения оказали значительное влияние на развитие позднейшей средневековой литературы, начиная со знаменитого французского «Романа о Розе» (XIII в.), в котором ярко выражен мотив видений («откровений во сне»), до «Божественной комедии» Данте

К видениям примыкает жанр дидактико-аллегорической поэмы (о Страшном суде, грехопадении и т.д.).

К числу дидактических жанров относятся также проповеди , разного рода сентенции (изречение нравоучительного характера), заимствованные как из Библии, так и у античных поэтов-сатириков. Сентенции собирались в специальные сборники, своеобразные учебники житейской мудрости.

Наряду с эпическими жанрами клерикальной литературы развивалась и ее лирика, выработавшая свои поэтические образы и стиль. Среди лирических жанров клерикальной литературы доминирующее положение занимали духовные стихи и гимны, воспевающие святых покровителей монастырей, церковные праздники. Гимны имели собственный канон. Композиция гимна о святых, например, включала зачин, панегирик святому, описание его подвигов, молитву к нему с просьбой о заступничестве и т.д.

Из светской литературы на латинском языке наибольший интерес представляют исторические хроники, в которых правда и вымысел часто переплетались. Такие труды, как «История готов» Иордана (VI в.), «История франков» Григория Турского (VI в.), «История датчан» Саксона Грамматика (XII в.), имели большую художественную ценность и нередко сатновились источниками сюжетов для писателей средних веков и Возрождения (например, Шекспир почерпнул сюжет трагедии «Гамлет» в хронике Саксона Грамматика).

Особое место в средневековой латинской литературе занимала вольнодумная, подчас озорная поэзия вагантов или (болем редкий термин)) голиардов (XI – XIII вв.). Её создателями были странствующие монахи, школяры, студенты, представители городского плебса. Возникнув ещё в раннем средневековье (VIII в.), поэзия вагантов своего расцвета достигла в XII-XIII вв. в связи с появлением университетов в Европе. Ваганты были людьми образованными: прекрасно знали античность, фольклор, церковную литературу, их музыка была адресована духовной элите средневекового общества – образованной его части, умеющей ценить поэтическое творчество, но при этом странствующие поэты оставались как бы «выпавшими» из социальной структуры средневекового общества, лично независимыми и материально необеспеченными – эти особенности их положения способствовали выработке тематического и стилистического единства их лирики.

Здесь, в вагантской среде, исключительного и на первый взгляд неожиданного расцвета достигла латинская поэзия. Ваганты жили среди народа, по образу жизни они немногим отличались от народных певцов и рассказчиков - жонглеров и шпильманов, но их народного языка они чуждались: за латынь они держались как за последнюю опору своего социального превосходства, своего культурного аристократизма. Французским и немецким песням они противопоставили свои, латинские.

Поэтическое наследие вагантов широко и многообразно: это и стихи, воспевающие чувственную любовь, кабаки и вино, и произведения, обличающие грехи монахов и священников, пародии на литургические тексты, льстивые и даже нахальные просительные стихи. Ваганты сочиняли и религиозные песнопения, дидактические и аллегорические поэмы, но эта тематика занимала незначительное место в их творчестве.

Огромное количество вагантских стихов и песен рассеяно по латинским рукописям и сборникам: самый обширный из них, Бенедиктбейренский (Carmina Burana), составленный в Южной Германии в XIII в., насчитывает свыше 200 стихотворений. Подавляющее большинство этих стихов анонимно. Конечно, эта анонимность не означает, что здесь не было индивидуального творчества: здесь, как и везде, единицы создавали новые и оригинальные произведения, десятки размножали их своими подражаниями, а сотни занимались переработкой и перепиской уже созданного. При этом, конечно, вовсе не было необходимости, чтобы поэт сам вел вагантский образ жизни: у каждого почтенного клирика за спиной была школярская молодость, и у многих доставало душевной памяти, чтобы и на покое находить слова для чувств своих ранних лет. Если эти слова попадали в тон идеям и эмоциям вагантской массы, они быстро ею усваивались, стихи их становились общим достоянием, теряли имя, дописывались, перерабатывались; восстановить облик отдельных авторов вагантских произведений становится делом почти безнадежным.

Три имени, принадлежащих трем поколениям, выступают для нас из этой безымянной стихии. Первый из известных нам вагантских поэтов - это Гугон, по прозвищу Примас (т. е. Старейшина) Орлеанский, писавший ок. 1130-1140-х годов. Стихи Примаса исключительны для Средневековья по обилию бытовых подробностей: они на редкость «земные», автор нарочно подчеркивает низменность их тем - подарков, которые он выпрашивает, или поношений, которые он испытывает. Он единственный из вагантов, который изображает свою возлюбленную не условной красавицей, а прозаической городской блудницей:

Дом этот жалок, грязен, убог и на вид безобразен,
И на столе негусто: один салат да капуста -
Вот и все угощенье. А если нужны умащенья, -
Купит бычьего сала из туши, какой ни попало,
Купит, потратясь немного, овечью ли, козью ли ногу,
Хлеб растолчет и размочит, черствевший с давейшей ночи,
Крошек в сало добавит, вином эту тюрю приправит,
Или, вернее, отстоем, подобным винным помоям...

(Перевод М. Гаспарова)

Второй выдающийся вагантский поэт известен только по прозвищу Архипиита, поэт поэтов; десять сохранившихся его стихотворений написаны в 1161-1165 гг. и обращены по большей части к его покровителю Рейнальду Дассельскому - канцлеру императора Фридриха Барбароссы, - которого поэт сопровождал во время итальянского похода Фридриха и на обратном пути. Архипиита - тоже скиталец, тоже бедняк, но в его стихах нет той едкой мрачности, которая наполняет стихи Примаса: вместо этого он бравирует легкостью, иронией и блеском. По собственному признанию, он был из рыцарского рода и пошел в клирики только из любви к «словесности». Вместо того чтобы говорить о своих отдельных злоключениях, он рисует общий автопортрет: ему принадлежит знаменитая «Исповедь», одно из популярнейших вагантских стихотворений:

Осудивши с горечью жизни путь бесчестный,
Приговор ей вынес я строгий и нелестный:
Создан из материи слабой, легковесной,
Я - как лист, что по полю гонит ветр окрестный...

Здесь поэт с нескрываемым удовольствием кается в своей преданности, во-первых, Венере, во-вторых, игре, в-третьих, вину; здесь находятся едва ли не самые известные строки из всей вагантской поэзии:

В кабаке возьми меня, смерть, а не на ложе!
Быть к вину поблизости мне всего дороже;
Будет петь и ангелам веселее тоже:
«Над великим пьяницей смилуйся, о боже!»

(Перевод О. Румера)

Наконец, третий классик вагантской лирики - уже известный нам Вальтер Шатильонский, автор «Александреиды». Безместным клириком он никогда не был, попрошайных стихотворений у него нет вовсе, о себе в своих стихах он почти не говорит, а ратует за все свое ученое сословие; большинство его стихов сатирические, с пафосом обличающие сребролюбие прелатов и их равнодушие к истинной учености. И обличительные стихи Вальтера, и не менее блестящие его любовные песни пользовались широчайшей известностью и вызывали множество подражаний. Из трех поэтов Вальтер самый «литературный»: он берет ходовые общедоступные мотивы и с помощью арсенала риторических средств, которыми владеет в совершенстве, превращает их в образцово построенные стихотворения. Особенно он любит эффектно развертываемые аллегории, в которых сперва набрасывается широкая картина, а потом каждая ее подробность получает точное иносказательное осмысление:

Если тень покрыла
Низменные нивы, -
Надо ждать наплыва.
Если ж выси горные
Пеленою черною
Скрыты в грозном мраке, -
Зримы в том явлении
Светопреставления
Истинные знаки.
Низменные долы -
Это суть миряне:
Царства и престолы,
Графы и дворяне.
Роскошь и тщеславие,
Словно ночь злонравия,
Их обуревает;
Божье наказание,
Смертное терзание
Грешных ожидает.

(Перевод М. Гаспарова)

Примаса легче представить читающим стихи в таверне, Архипииту - при дворе, Вальтера - на проповеднической кафедре.

XII век заполнен творчеством зачинателей вагантской поэзии, XIII век - деятельностью безымянных эпигонов, а к XIV в. эта латинская лирика полностью сходит со сцены. Кризис перепроизводства ученых клириков рассосался сам собой, интересы ученого сословия переключились с овидианства на схоластику и мистику, по дорогам вместо бродячих школяров потянулись бродячие монахи-проповедники. А художественный опыт, накопленный латинской лирикой вагантов, перешел к рыцарской лирике на новых языках, располагавшей несравненно более широкой аудиторией.

Рыцарская (куртуазная) литература: лирика трубадуров, рыцарский роман.

В XI–XII вв. церковь заметно обескровливается в крестовых походах, внутриконфессиональных противоборствах, обсуждениях многочисленных ересей, дискуссиях на церковных соборах об исправлении веры и нравов. Многие ее образованные служители уходят в мир, зачастую становясь клириками вагантами, особенно скептически настроенными по отношению ко всякого рода запретам на свободу человеческого духа и тела. Все более ощущался нараставший духовный прорыв, который все настойчивее смещал культурную жизнь из религиозных центров в рыцарские замки и обретающие свое лицо города. Светская культура оставалась христианской по своему характеру. Вместе с тем сам образ и стиль жизни рыцарства и горожан предопределили их сосредоточенность на земном, выработали особые воззрения, этические нормы, традиции, культурные ценности. Прежде чем сформировалась собственно городская культура, светская духовность стала утверждаться в рыцарской культуре.

Создателем и носителем рыцарской культуры являлось военное сословие, зародившееся еще в VII – VIII вв., когда получили развитие условные формы феодального землевладения. Рыцарство, особый привилегированный слой средневекового общества, на протяжении веков выработало собственные традиции и своеобразные этические нормы, собственные воззрения на все жизненные отношения. Становлению идей, обычаев, морали рыцарства способствовали во многом Крестовые походы, его знакомство с восточной традицией.

Самые ранние очаги новой культуры отмечены на французском юге, в Провансе, а зародившаяся там светская поэзия, где центральными героями выступают рыцарь и его Прекрасная Дама, получает название куртуазной (придворно-аристократической) (от французского court –двор).

Куртуазность, куртуазия - средневековая концепция любви, согласно которой отношения между влюбленным и его Дамой подобны отношениям между вассалом и его господином. Важнейшее воздействие на сложение идеала куртуазной любви оказал римский поэт Овидий (I в.), поэтический «трактат» которого - «Искусство любви» - стал своеобразной энциклопедией поведения рыцаря, влюбленного в Прекрасную Даму: он дрожит от любви, не спит, он бледен, может умереть от неразделенности своего чувства. Представления о подобной модели поведения усложнились за счет христианских представлений о культе Девы Марии - в этом случая Прекрасная Дама, которой служил рыцарь, становилась образом его духовной любви. Значительным было также воздействие арабской мистической философии, разрабатывавшей концепцию платонического чувства. Одним из центров формирующейся новой культуры стал кодекс рыцарской чести. Рыцарь должен быть не только смелым, верным и щедрым, ему также надлежит стать учтивым, изящным, привлекательным в обществе, уметь тонко и нежно чувствовать. К героическому идеалу прежних времен добавляется нравственно-эстетический, ощутить и освоить который без искусства невозможно.

Творцами салонной культуры, где миссия своеобразной жрицы отводится Прекрасной Даме – хозяйке замка, были осевшие при крупных дворах и профессионально занимавшиеся сочинительством, исполнением, обучением трубадуры и менестрели . Велика их заслуга в том, что они не только делают достоянием поэзии усложняющийся мир рыцарства, новую внутрисемейную и общественную роль женщины (XII в. во Франции отмечен еще и тем, что женщины получают право земельного наследования), но и находят, создают, неизвестные прежде в родном языке слова, выражающие чувства, душевные состояния и переживания человека.

Основное место в провансальской лирике занимает тема высокой куртуазной любви, выступающей как сильнейшее нравственное чувство, способное изменить, облагородить и возвысить человека. Ей дано торжествовать над сословными преградами, она покоряет сердце гордого рыцаря, оказывающегося в вассальной зависимости от Прекрасной Дамы. В понимании места и роли поэзии в жизни людей трубадуры делились на приверженцев ясного и темного стилей. Сторонники ясной манеры считали своим долгом писать для всех и о вещах понятных, злободневных, используя простой общераспространенный язык. Темный же стиль отдавал предпочтение туманным намекам, иносказаниям, метафорам, усложненному синтаксису, не боясь оказаться труднодоступным, требующим усилий для понимания. Если в первом случае развивалась идущая от фольклора демократическая традиция, то во втором сказывалась ученая поэзия, ориентация на узкий круг посвященных.

Куртуазная лирика имела свою систему жанров.

Кансона – жанр наиболее популярный, представляет из себя достаточно объемное любовное стихотворение, заканчивающееся напутствием поэта своему детищу или рекомендациями жонглеру-исполнителю. Ее более краткая форма называлась верс.

Любовь преграды все сметет,

Коль у двоих одна душа.

Взаимностью любовь живет,

Не может тут служить заменой

Подарок самый драгоценный!

Ведь глупо же искать услад

У той, кому они претят!

С надеждой я гляжу вперед,

Любовью нежной к той дыша,

Кто чистою красой цветет,

К той, благородной, ненадменной,

Кем взят из участи смиренной,

Чье совершенство, говорят,

И короли повсюду чтят.

Серена – «вечерняя песня», исполнявшаяся перед домом возлюбленной, в которой прославление ее красоты могло переплетаться с тонкими, непонятными ее мужу, намеками на запретную любовь, связывающую рыцаря и даму.

Альба – «песнь рассвета», распеваемая на заре бессонным другом, чтобы разбудить рыцаря, который провел ночь в опочивальне возлюбленной, и предупредить нежелательную встречу с ее мужем.

Боярышник листвой в саду поник,

Где дона с другом ловят каждый миг:

Вот-вот рожка раздастся первый крик!

Увы. Рассвет, ты слишком поспешил!

Ах, если б ночь господь навеки дал,

И милый мой меня не покидал,

И страж забыл свой утренний сигнал…

Увы, рассвет, рассвет, ты слишком поспешил!

Тенсона – спор между поэтами на моральные, литературные, гражданские темы.

Сирвента – первоначально солдатская песня (служивых людей), а позднее – полемика на политические темы.

Пасторела – рассказ о встрече на лоне природы странствующего рыцаря и привлекательной пастушки. Она может поддаться на его ласковые речи и, соблазненная, быть тут же забытой. Но может в ответ на домогательства рыцаря позвать сельчан, перед вилами и дубинами которых он поспешно отступает. В самооправдание ему остается лишь проклинать чернь и ее недостойное оружие.

Встретил пастушку вчера я,

Здесь у ограды блуждая.

Бойкая, хоть и простая,

Мне повстречалась девица.

Шубка на ней меховая

И кацавейка цветная,

Чепчик - от ветра прикрыться.

Из виднейших провансальских трубадуров можно назвать Гильома VII, графа Пуатье (1071–1127), Джауфре Рюделя (ок. 1140–1170), Бернарта де Вентадорна (писал ок. 1150–1180), Бертрана де Борна (1140–1215), Арнаута Даниеля (писал ок. 1180–1200).

Традиции провансальской лирики продолжили немецкие поэты – миннезингеры («певцы любви») – авторы немецкой светской поэзии. Немецкая рыцарская лирика – миннезанг – испытывала на себе сильное влияние провансальской лирики. Вместе с тем творчество миннезингеров имеет ряд особенностей.

Миннезингеры сами сочиняли музыку к своим произведениям, но распространяли их, как правило, странствующие певцы – шпильманы . Хотя главной темой творчества миннезингеров было воспевание утонченных чувств к Прекрасной даме, как и у их провансальских предшественников, поэзия их более сдержанна, грустна, склонна к дидактизму, нередко окрашена в религиозные тона (оставаясь в основном светской). Наиболее выдающимися миннезингерами были Генрих фон Фельдеке, Фридрих фон Хаузен, Вольфрам фон Эшенбах и др.

Наряду с лирикой рыцари создали жанр, пришедший на смену эпическим поэмам – это роман .

Местом зарождения рыцарского романа считаются франкоязычные территории северо-запада Европы, а утвердившееся в XII в. слово роман вначале просто обозначало большое стихотворное произведение на живом романском языке (в отличие от текстов на латыни). Но уже вскоре становится очевидной его собственная жанрово-тематическая специфика.

Героем романа по-прежнему остаётся благородный рыцарь, но его образ претерпевает существенные изменения. Так, эпосу был неважен внешний вид героя-рыцаря (лицо Роланда, например, неразличимо под рыцарским забралом), авторы же рыцарских романов помимо беззаветной храбрости, мужества, благородства отмечают внешнюю красоту героя (широкие плечи Тристана, кудри…) и его умение вести себя: он всегда учтив, обходителен, щедр, сдержан в выражении чувств. Изысканные манеры убеждают в благородном происхождении рыцаря. Кроме того, изменилось отношение героя к его сюзерену. Благородный паладин своего короля, оставаясь вассалом, обретает нередко несколько иной статус: друга и наперсника монарха. А зачастую они являются родственниками (Тристан, анпример, племянник короля Марка). Изменилась также цель рыцарских подвигов: героем движет не только и не столько желание выполнить указание своего господина и преданность ему, сколько стремление прославиться для того, чтобы завоевать любовь Прекрасной Дамы. В романах (как и в лирике) любовь для рыцаря – услада земной жизни, а та, кому отдал он свое сердце, является живым телесным воплощением Мадонны.

Поставив в центр своего внимания любовь, роман подкрепляет рассказ о ней импонирующими тому времени легендарно-историческим образами. В романе также обязательно присутствует фантастика в ее двойственном проявлении: как сверхъестественное (чудесное) и как необычное (исключительное), возвышающее героя над прозой жизни. И любовь, и фантастика покрываются понятием авантюр (приключений), навстречу которым устремляются рыцари.

Рыцарский роман распространялся по территориям будущей Германии и Франции, с лёгкостью преодолевая языковый барьер. Авторы рыцарских романов назывались труверы . Труверы по существу сочиняли занимательные сказки о бесконечных приключениях рыцаря. Хронологически и тематически сформировались три цикла рыцарского романа: античный, бретонский, восточновизантийский.

В античном цикле перерабатывались на новый рыцарский лад заимствованные из классики сюжеты, легендарно-исторические темы. Любовь, авантюра, фантастика господствуют в одном из самых ранних произведений жанра – «Романе об Александре» (вторая половина XII в.) Ламбера ле Тора, где знаменитый полководец представлен утонченным средневековым рыцарем. К «Энеиде» Вергилия восходит анонимный «Роман об Энее» (ок. 1160 г.), где на первый план выдвигаются по-разному складывавшиеся любовные отношения героя с Дидоной и Лавинией. Приблизительно в это же время появился «Роман о Трое» Бенуа де Сент-Мора, построенный на любовных эпизодах из различных обработок троянского цикла мифов.

Бретонский цикл – самый разветвленный и показательный для рыцарского романа. Материалом для него служил наполненный острыми любовными приключениями кельтский фольклор, целая серия преданий о легендарном короле бриттов Артуре (V–VI вв.) и его рыцарях Круглого стола, прозаическая хроника Гольфрида Монмутского «История королей Британии» (ок. 1136 г.). Весь цикл можно разделить на четыре группы: 1) краткие, сродни новелле, бретонские лэ; 2) романы о Тристане и Изольде; 3) романы Круглого стола – собственно артуровские; 4) романы о святом Граале.

К числу наиболее популярных романных сюжетов бретонского цикла относится легенда о любви юноши Тристана из Леонуа и королевы корнуэльской Изольды Белокурой. Возникнув в кельтской народной среде, легенда вызвала затем многочисленные литературные фиксации, сначала на валлийском языке, затем на французском, в переработках с которого она вошла во все основные европейские литературы, не миновав и славянских.

Число литературных памятников, в которых разрабатывается сюжет о сильной, но грешной любви Тристана и Изольды, очень велико. Не все они сохранились в равной мере. Так, по кельтским источникам легенда знакома лишь в виде фрагментов и совсем утрачены ее ранние французские обработки. Французские стихотворные романы второй половины XII в. дошли до нашего времени также далеко не полностью, гораздо лучше сохранились более поздние версии, но они значительно менее оригинальны и самобытны. Кроме того, легенда, возникнув в глубоком Средневековье, продолжала привлекать писателей и поэтов и в Новое время. Не говоря об упоминании основных персонажей легенды (скажем, у Данте, Боккаччо, Вийона и мн. др.), ей посвятили свои произведения Август Шлегель, Вальтер Скотт, Рихард Вагнер и др. На сюжет легенды собирался написать историческую драму Александр Блок.

Большое количество литературных произведений о любви Тристана и Изольды привело к большому количеству версий легенды. Наиболее ранние свидетельства о фольклорном существовании легенды о Тристане и Изольде («Триады острова Британии «), а также ее первые литературные обработки – это фрагменты валлийских текстов. В них главными героями являются «Тристан, сын Таллуха, и Ессилд , жена Марха». Влюблённые с двумя слугами, захватив пирогов и вина, укрываются в лесу Келидон, но Марх - супруг Ессилд – вместе с воинами разыскал их. «Встал Тристан и, подняв свой меч, устремился в первый поединок и, наконец, встретился с Мархом, сыном Майрхиона, который воскликнул: "И ценой своей жизни хотел бы я убить его!" Но другие его воины сказали: "Позор нам, если мы нападем на него!" И из трех поединков вышел Тристан невредимым». Спор Марха с Тристаном пытается разрешить король Артур, к которому обращается Марх. «Тут Артур примирил его с Мархом, сыном Майрхиона. Но хоть каждого и уговаривал Артур, никто не хотел оставить Ессилд другому. И вот постановил Артур: одному она будет принадлежать пока листья зеленеют на деревьях, другому - все остальное время. Его-то и выбрал Марх, ибо тогда ночи длиннее». Решение мудрого короля обрадовало сообразительную Ессилд: «Воскликнула Ессилд, когда сказал ей об этом Артур: "Благословенно будь это решение и тот, кто его вынес!"И спела она такой енглин :

Три дерева вам я назову,

Весь год они хранят листву,

Плющ, остролист и тис –

Пока мы будем жить

С Тристаном нас никто не сможет разлучить.

Ещё одна из ранних версий романа, принадлежащая нормандскому труверу Берулю, – это развёрнутое, продолжительное и очень красочное повествование, в котором Тристан и Изольда предстают невинными жертвами любовного напитка, поданного им по ошибке служанки. Напиток заговорён на три года, в течение этих лет влюблённые не могут жить друг без друга.

Ещё одним обширнейшим эпическим направлением, разработанным в бретонском цикле, были романы Круглого стола.

Артур был мелким правителем бриттов. Но валийский автор исторической хроники Гальфрид Монмутский изображает его могущественным правителем Британии, Бретани и чуть ли не всей Западной Европы, фигурой полумифической, одним из героев борьбы кельтов против англов, саксов и ютов. Артур и его двенадцать верных рыцарей разбивают во многих сражениях англосаксов. Он - верховный авторитет в политике, его супруга Гениевра - покровительствует влюбленным рыцарям. Ланселот, Говен, Ивейн, Парцифаль и другие отважные рыцари стекаются ко двору короля Артура, где каждому за круглым столом принадлежит почетнее место. Его двор - средоточие куртуазии, доблести и чести. С легендой о королевстве Артура тесно связана другая легенда – о святом Граале – чаше причастия, в которой была собрана кровь Христа. Грааль стал символом мистического рыцарского начала, олицетворением высшего этического совершенства.

Группа собственно артуровских романов отличается разнообразием сюжетов, любовных историй и подвигов множества славных рыцарей, общим для которых было лишь то, что они достойно проявили себя на турнирах при дворе короля Артура, пировали за его знаменитым Круглым столом. Наиболее успешно эту тематику разрабатывал Кретьен де Труа (ок. 1130–1191), известный и как лирик, и как автор повествований о Тристане и Изольде, о святом Граале. Его популярность основывалась не только на умении своебразно сочетать реальное, легендарное и фантастическое, но также и на новых подходах к созданию женских образов. Образованному талантливому труверу покровительствовала Мария Шампанская, увлекавшаяся рыцарской поэзией. Кретьен де Труа был плодовит, до нас дошло пять его романов: «Эрек и Энида», «Клижес, или Мнимая смерть», «Ивейн, или Рыцарь со львом», «Ланселот или Рыцарь телеги». Основной конфликт его романов заключается в решении вопроса, как соединить счастливый брак с рыцарскими подвигами. Имеет ли право женатый рыцарь Эрек или Ивейн отсиживаться в замке, когда малых и сирых обижают жестокие чужеземцы? В конце жизни он по каким-то неведомым причинам рассорился с Марией Шампанской и отправился искать покровительства у Филиппа Эльзасского. «Парцифаль, или Сказание о Граале» - последний роман, который до нас не дошёл, но стал известен благодаря очень вольной интерпретации кретьеновского текста, сделанной при переводе на немецкий язык Вольфрамом фон Эшенбахом.

В XIII–XIV вв. становятся все популярнее произведения, в которых рыцари проявляют стойкость и решительность не в служении долгу, не в рискованных поединках, а в безрассудно-идиллической любви. Например, повесть «Окассен и Николетт» (ее относят к восточновизантийскому циклу) изображает главных героев именно в таком ключе. Графский сын Окассен, влюбленный в пленницу-сарацинку Николетт, готов идти против воли отца, презреть религиозные и сословные различия. Он делает все исключительно ради счастья с возлюбленной, забывая даже о своем патриотическом долге. Его единственная доблесть в верности своей избраннице, в свою очередь, страстно и трогательно преданной любимому. Нескрываемая пародийная подоплека таких произведений как бы предваряла наступление новой эпохи, была опосредованным свидетельством нарастающего влияния городской литературы на теряющую свои позиции рыцарскую.

Городская и народная литература: фаблио и шванки; аллегорическая поэзия; народные баллады; мистерии, миракли и фарсы.

С изобретением артиллерийских орудий рыцарство постепенно утрачивало свою социальную роль, зато усиливалось бюргерство - горожане, объединявшиеся в ремесленные цеха и купеческие гильдии. С получением особого городского права Магдебургом в 1188 году быстро расширяется круг европейских городов, добивающихся самоуправления в основных сферах правовых, экономических и социальных отношений. Благодаря появлению и распространению магдебургского права были юридически закреплены успехи городов в их борьбе с феодальной властью за самостоятельность, за постепенное самоутверждение третьего сословия.

К началу XII века сформировалась бюргерская литература, оппозиционная по отношению к рыцарскому роману и куртуазной лирике. Горожанина отличают приземленность, стремление к практически-полезному знанию, интерес не к рыцарским авантюрам в неведомых краях, а к привычному окружению, обыденности. Он не нуждается в чудесном, его опорами в преодолении житейских трудностей становятся собственный ум, трудолюбие, находчивость, и в конце концов, – хитрость и ловкость. Отсюда в литературе проявляются внимание к деталям быта, простота и лаконичность стиля, грубоватый юмор, в котором проглядывает вольная трактовка утвердившихся этических установок. С другой стороны, в ней значительное место занимают произведения поучительной, даже охранительной направленности, где прославляется частное предпринимательство, благонравие, богобоязнь, сочетавшиеся при этом с острой антифеодальной и антицерковной сатирой.

У горожан были свои жанры, а обращаясь к жанрам уже сформировавшимся, горожане их пародировали Смеховая литература средневековья развивалась целое тысячелетие и даже больше, так как начала ее относятся еще к христианской античности. За такой длительный период своего существования литература эта, конечно, претерпевала довольно существенные изменения (менее всего изменялась литература на латинском языке). Были выработаны многообразные жанровые формы и стилистические вариации. Первым, наиболее развитым жанром бытовой сатиры XII-XIII веков стало французское фаблио.

Фаблиó (название произошло от латинского «фабула» в силу первоначального отождествления любой смешной, забавной истории с басней, уже известной под этим старинным латинским названием) представляли собою небольшие (до 250-400 строк, редко больше) рассказы в стихах, преимущественно восьмисложных, с парной рифмой, обладавших простым и ясным сюжетом и небольшим количеством действующих лиц. Фаблио становится едва ли не самым распространенным жанром городской французской литературы и переживает свой расцвет в те годы, когда начинается закат рыцарской словесности, выдвигает таких мастеров, как Анри д’Андели, Жан Бодель, Жак Безьё, Гугон Леруа из Камбре, Бернье, наконец, как знаменитый Рютбёф , первый замечательный представитель французской городской литературы, испробовавший силы во многих стихотворных жанрах.

В конце раннего Средневековья появляются первые записи героического эпоса, который до этого существовал только в устных пересказах. Героями народных ска-заний были преимущественно воины, храбро защищавшие свою землю и народ. В этих произведениях переплелись два мира: реальный и сказочный. Герои часто побеждали с помощью волшебных сил.

В X в. был записан древний германский эпос «Поэма о Беовульфе» . Главный герой храбрый витязь Беовульф побеждает свирепого великана и освобож-дает от него Данию. Потом он возвращается на родину и совершает немало подвигов. Долгие 50 лет Беовульф справедливо правит племенем геатов, но на его земли нападает огненный дракон. Беовульф убил чудовище, но и сам погиб. Сказочный мотив здесь удачно перепле-тено с реальными историческими событиями, которые происходили в Северной Европе.

Вершиной французского героического эпоса является «Песнь о Роланде» . В её основе — неудачный поход Карла Великого в Испанию, когда один из его отрядов был разбит басками. Неизвестный автор переплетает реаль-ные события с художественным вымыслом: отрядом франков командует Роланд, баски стали мусульманами-сарацинами (арабами), а испанский поход изображён как затяжная семилетняя война.

Иллюстрации современного украинского художника С. Якутовича к эпосу «Песнь о Роланде»

У каждого народа есть герой-богатырь, возвеличенный в эпосе: у испанцев — Сид («Песнь о моём Сиде»), у немцев — Зигфрид («Песнь о Нибелунгах»), у сербов Марко Королевич (цикл песен о Марке Королевиче) и т. п. В героическом эпосе воссозданы и сохранены исторические события, и идеалы народа. Мужество, патри-отизм, верность главных героев были примером для современников и в то же время олицетворяли воинский кодекс чести, присущий рыцарской культуре.

На XI-ХIII вв. приходится расцвет рыцарской литературы. На юге Франции, в Провансе, распространяется лирическая поэзия трубадуров . Поэты-рыцари жили при дворах влиятельных сеньоров. Потому эту поэзию ещё называют куртуазной (придворной). В её основе культ Прекрасной дамы: рыцарь возвеличивает даму своего сердца, воспевает её красоту и добродетели и обязывается ей служить. В честь благородной дамы вершили ратные подвиги, устраивали турниры и др.

До нас дошли имена многих трубадуров. Признанным мастером среди них счита-ется Бернарт де Вентадорн . Интересно, что куртуазную поэзию писали и женщины: среди почти пяти сотен поэтов-трубадуров было тридцать женщин. Материал с сайта

Куртуазная лирика быстро распространилась по всей Европе. На севере Франции её создавали труверы , в Германии — миннезингеры , известна она была в Италии и на Пиренейском полуострове.

В XII в. появляется ещё один литературный жанр — рыцарский роман . Его типичным героем является странствующий рыцарь, который сознательно идет на подвиги и приключения ради славы, морального совершенствования и в честь своей дамы. Сначала возникают стихотворные романы, а впоследствии — прозаические.

Первые романы такого типа возникли под влиянием кельтских легенд о муже-ственном короле Артуре и храбрых рыцарях Круглого стола. Самым популярным в средневековье был рыцарский роман «Тристан и Изольда» о трагической любви королевского племянника Тристана и королевы Изольды Золотокосой. Рыцарская литература содействовала развитию светской средневековой культуры.

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском

На этой странице материал по темам:

• героический эпос средневековья рыцарская честь
• сайт
• очень краткое содержание песнь о роланде
• пересказ аверченко

Средневековая литература в своем высшем эстетическом выражении представлена героическим эпосом - «Слово о полку Игореве», «Песнь о Роланде», «Песнь о нибелунгах», «Шахнаме» Фирдоуси, а также богатейшей рыцарской поэзией, в которой слились Запад и Восток. Лирика трубадуров, романы труверов, лирика Саади, Хафиза, Омара Хайяма, поэма «Витязь в тигровой шкуре» Шота Руставели, поэмы Низами.

На христианском Западе возникла и литература церковная, произведения благочестивых клириков, служителей культа, которые в темных кельях монастырей при свете лампады слагали немудреные легенды о чудесах, творимых святыми, о чудодейственных иконах, о видениях, которые являлись христианским праведникам. На Руси в XII веке широко читалось «Хождение Богородицы по мукам» - яркое и пугающее описание картин ада. Высшим завершением этого типа литературы стала знаменитая поэма Данте «Божественная комедия».

Кроме этих благочестивых литературных творений, ходили в народе грубоватые новеллы, слагаемые торговым и ремесленным людом городов. Во Франции эти новеллы называли фаблио (побасенка), в Германии - шванками. Это были насмешливые повествования о каком-нибудь незадачливом мужичке, обманутом чертом (горожане-ремесленники свысока смотрели на неотесанного мужика-селянина), о каком-нибудь корыстном попике. Иногда насмешка поднималась и до дворца и крупных вельмож. Ярким образцом городской сатирической поэзии была средневековая «Поэма о Лисе», рассказывавшая о хитреце и негоднике Лисе, от проделок которого страдал мелкий люд (куры, зайцы). Поэма осмеивала под видом зверей и дворян, и вельмож (медведь Брён), и духовенство, вплоть до папы римского.

Право, хочется назвать XII век в истории мировой культуры веком гениальным. В это время создаются лучшие произведения поэзии - героические сказания о Роланде, Зихфриде, Сиде Кампеадоре, о нашем русском князе Игоре. В это время пышным цветом расцветает рыцарская литература. Обогащенная связями с Востоком в его арабо-иранском культурном соцветии, она выдвигает на мировую арену на юге Франции, в Провансе, - трубадуров, на ее севере - труверов, в Германии миннезингеров (певцов любви). Роман безвестных авторов «Тристан и Изольда» и поэма «Витязь в тигровой шкуре» грузинского поэта Шота Руставели, кажется, особенно ярко представляют эту часть мировой культуры.

Начнем с героических сказаний.

Песнь о Роланде

Король наш Карл, великий император.
Провоевал семь лет в стране испанской.
Весь этот горный край до моря занял.
Взял приступом все города и замки,
Поверг их стены и разрушил башни.
Не сдали только Сарагосу мавры.
Марсилий-нехристь там царит всевластно.
Чтит Магомета, Аполлена славит.
Но не уйдет он от Господней кары.
А ой!
«Песнь о Роланде»

Знаменитая «Песнь о Роланде» дошла до нас в рукописи середины XII века. Найдена она была случайно в библиотеке университета в Оксфорде и впервые опубликована в Париже в 1837 году. С этого времени началось ее триумфальное шествие по странам мира. Ее издают и переиздают в переводах и в оригинале, изучают в университетах, пишут о ней статьи и книги.

Приведенные в эпиграфе строки требуют пояснения. Карл - лицо историческое. Король германского племени франков (само слово «король» произошло от его имени). Путем завоеваний, битв, походов основал огромное государство, включавшее в себя земли современной Италии, Франции, Германии. В 800 году назвал себя императором. В историю он вошел под именем Карла Великого.

Событие, о котором рассказывается в поэме, произошло в 778 году. Карлу тогда было тридцать шесть лет. В поэме он уже убеленный сединами глубокий старец двухсот лет от роду. Эта деталь знаменательна: поэма имела общенародную аудиторию и отражала общенародные представления об идеальном государе - он должен быть мудр и стар.

Уже с первых стихов поэмы перед нами предстают два враждующих мира: христианский, представителем которого является Карл, наделенный всеми положительными качествами, и Марсилий-нехристь, властитель мавров, иноверцев, а потому, конечно, персонаж крайне отрицательный. Главной его виной является то, что он «чтит Магомета, Аполлена славит». Как видим, представление автора поэмы о магометанстве самое поверхностное, как и об античной мифологии. Бог искусств и солнечного света Аполлон, так много давший воображению древнего грека и древнего римлянина, забыт.

Имя его искажено, он соседствует с Магометом. Античная культура, богатая, роскошная, погребена, и лишь слабое эхо ее доносится иногда до слуха народов Западной Европы.

Противники Карла и его воинов мавры. Кто они? Древние греки так называли жителей Мавритании, по цвету их кожи (маурос - темный). Исторически это арабы, захватившие в 711-718 годах Испанию и основавшие в ней несколько государств. В их междоусобные войны вмешался в 778 году франкский король, осадил Сарагосу, но города не взял и вынужден был вернуться восвояси. На обратном пути в Ронсевальском ущелье арьергард его войск попал в засаду. Мавры и местные жители горных районов, баски, перебили отряд, которым командовал племянник Карла Хруотланд, маркграф Бретани. Вот все, что известно науке об этом событии, что сохранили для истории старинные хроники и историк Карла Великого Эгинхард, автор книги «Жизнь Карла» (829-836).

Многие исторические события, большего масштаба и большей исторической важности, чем описанное в «Песни о Роланде», остались за пределами памяти народной, забылись, затерялись в ходе времен, между тем как факты не столь уж значительные, если рассматривать их «с космических» исторических высот, неожиданно ярко и многопланово высвечиваются, и свет их преодолевает века, а иногда и тысячелетия. Вряд ли Троянская война, описанная Гомером, была так уж грандиозна. Были, конечно, события и поважнее. Но человечество помнит и как бы воочию видит то, что происходило у невысокого холма под названием Ида и небольшой речушки под названием Скамандр. В чем же разгадка этого странного обстоятельства? Здесь вступает в свои права искусство.

Стоит поэту своим волшебным словом обозначить далекое или близкое событие, и оно обретает вечную жизнь. В смене дней, в непрестанном движении времени оно как бы останавливается, застывает, сохраняя при этом всю свежесть первозданности. Запечатленное мгновение! Так дошли до нас и живут с нами герои поэм Гомера, так дошла до нас трагедия, разыгравшаяся двенадцать веков тому назад в Ронсевальском ущелье, гак живо и поэтично рисуются нашему воображению были восьмисотлетней давности, запечатленные «Словом о полку Игореве».

«Песнь о Роланде» заканчивается словами: «Турольд умолк». Турольд? Автор поэмы? Переписчик? Человек, собравший воедино поэтические сказания о несчастной судьбе молодого Роланда, ходившие в народе? Никто этого не знает. Только один раз было названо это имя в конце поэмы и нигде больше не повторялось. Так и ушел или, вернее, пришел в вечность этот никому не ведомый человек, как виденье, как бледный призрак, оставив нам свою душу - чувства, мысли, идеалы, которыми жили, надо полагать, его соотечественники и современники.

Поэма сугубо тенденциозна, то есть автор не просто рассказчик, но и прежде всего пропагандист, поставивший своей целью прославить дело христианской церкви и патриотизм французов. Имя христианского Бога постоянно вплетается в суровую вязь рассказа. Без него не обходится ни один шаг, ни один жест и Карла, и Роланда, и всех христианских воинов. Бог помогает Карлу продлить, вопреки всем законам природы, день, чтобы дать ему возможность и время победить и покарать врага, Бог постоянно наставляет его в ратных походах и является как бы инициатором завоеваний Карлом новых земель.

Любопытна в этой связи концовка поэмы. После того как было покончено и с изменником Ганелоном, обрекшим Роланда на гибель от рук мавров, наказаны сами мавры, словом, когда он, Карл, «и гнев излил, и сердце успокоил», и отошел к мирному сну, является к нему посланник Бога и дает новое задание:

«Карл, собирай без промедленья войско
И в Бирскую страну иди походом,
В Энф, город короля Вивьена стольный.
Языческою ратью он обложен.
Ждут христиане от тебя подмоги».
Но на войну идти король не хочет.
Он молвит: «Боже, сколь мой жребий горек!»
Рвет бороду седую, плачет скорбно…

Достоинство поэмы заключено в лирически окрашенных идеях родины, героизма, нравственной стойкости. Франция всегда сопровождается эпитетом «милая», «нежная». Роланд и его воины постоянно помнят о том, что они дети Франции, ее защитники, ее полномочные представители. И эти, я бы сказал, чувства гражданской ответственности окрыляют их, вдохновляют на подвиги:

Да не постигнет Францию позор!
Друзья, за нами правый бой! Вперед!

Гибель Роланда и его отряда была предрешена. Виновен предатель Ганелон. Обиженный на Роланда, он, чтобы отомстить ему, решился на чудовищное злодеяние, предал его врагу, не думая о том, что предает он и свою
«милую Францию». Сказалось своеволие феодалов, сурово осужденное автором поэмы. Народ всегда резко срамил междоусобицы князей, их своекорыстие, пренебрежение к интересам государства. Фигура Ганелона - наглядное олицетворение этого гибельного для страны предательства. Княжеские усобицы терзали и нашу Русь в XII веке и тоже сурово осуждались автором «Слова о полку Игореве».

Но и на Роланде лежит вина. Трагическая вина! Он молод, пылок, самонадеян. Он предан родине, «милой Франции». За нее готов и жизнь отдать. Но слава, честолюбие туманят его взор, не позволяют видеть очевидное. Отряд окружен, враги наседают. Мудрый его товарищ Оливье торопит его протрубить в рог, позвать на помощь. Еще не поздно. Можно еще предотвратить катастрофу:

«О друг Роланд, скорей трубите в рог.
На перевале Карл услышит зов.
Ручаюсь вам, он войско повернет».
Роланд ему в ответ: «Не дай Господь!
Пускай не скажет обо мне никто.
Что от испуга позабыл я долг.
Не посрамлю я никогда свой род».

И сражение состоялось. Автор поэмы долго, обстоятельно, с натуралистическими подробностями описывал ход боя. Не раз ему отказывало чувство меры: так хотелось принизить «нехристей-мавров» и возвысить милых его сердцу французов. (Пять французов убивают четыре тысячи мавров. Их, этих мавров, насчитывается триста четыреста тысяч. Голова Роланда рассечена, из черепа вытекает мозг, но он все еще сражается и т.д. и т.п.)

Наконец Роланд прозревает и берет свой рог. Теперь Оливье его останавливает: поздно!

То никак не к чести.
Я к вам взывал, но внять вы не хотели.

При всей своей дружеской привязанности к Роланду Оливье не может простить ему поражения и даже заверяет, что коль выживет, никогда не позволит своей сестре Альде (нареченной невесте Роланда) стать его женой.

Вы всему виною.
Быть смелым мало, быть разумным должно.
И лучше меру знать, чем сумасбродить.
Французов погубила ваша гордость.

Здесь, конечно, и голос самого автора поэмы. Судит он самонадеянного пылкою юношу, но судом добрым, отеческим. Да. он, конечно, виновен, этот юный воин, по ведь так прекрасна его отвага, так благороден его порыв отдать жизнь за родину. Как рассудить спор двух друзей?

Разумен Оливье. Роланд отважен,
И доблестью один другому равен.

И он мирит их:

Архиепископ спор услышал их.
Златые шпоры в скакуна вонзил.
Подъехал и с упреком говорит:
«Роланд и Оливье, друзья мои.
Пусть вас Господь от ссоры сохранит!
Никто уже не может нас спасти…»

И друзья гибнут. Гибнет весь отряд Роланда. В последний момент он все-таки протрубил в рог. Карл услышал призыв и вернулся. Мавры были разбиты, но Карл был безутешен. Много раз он терял сознание от горя, плакал. Оставшиеся в живых мавры приняли христианство, среди них сама Брамимонда, супруга сарацинского короля Марсилия. Как же было поэту-клирику таким финалом не прославить своего Бога.

Исторические и географические познания поэта были невелики. Он что-то слыхал об античных поэтах Вергилии и Гомере, знает, что жили они когда-то очень давно, их имена занес на страницы своей поэмы:

Там был эмиром Балиган седой.
Вергилия с Гомером старше он.

Этот «ровесник» Гомера и Вергилия собирает великое войско на выручку Марсилию. «Языческие полчища несметны». Кто же в них? Армяне и угличи, авары, нубийцы, сербы, прусы, «орды диких печенегов», славяне и русы. Всех их автор «Песни о Роланде» зачислил в стан язычников. Все они терпят поражение от войск Карла. Христианская вера торжествует, а идолы Аполлена и Магомета терпят великое поругание от своих же адептов:

Стоял там Аполлон, их идол, в гроте.
Они к нему бегут, его поносят:
«За что ты, злобный бог, нас опозорил
И короля на поруганье бросил?
Ты верных слуг вознаграждаешь плохо».
Они сорвали с идола корону.
Потом его подвесили к колонне.
Потом свалили и топтали долго.
Пока он не распался на кусочки…
A Магомет повален в ров глубокий.
Его там псы грызут и свиньи гложут.

Поэма дошла до нас в списках XII века, но создавалась она, видимо, задолго до того. Русы, так называет автор поэмы жителей Руси, приняли, как известно, христианство в конце X века. В XII веке француз не мог не знать, что на Руси исповедуют христианство. Дочь киевского князя Ярослава Мудрого Анна Ярославна, или Айна Русская, как ее называют французы, была замужем за французским королем Генрихом I и даже после его смерти одно время правила государством в годы малолетства своего сына Филиппа I.

А жила она в XI столетии, точнее, в годы 1024-1075. Это должен был бы знать французский поэт XII века. Впрочем, трудно сейчас судить о степени образованности жителей Европы той поры, о связях одних народов с другими. От Сены до Днепра путь неблизкий, а для тех времен и трудный, опасный.

Песнь о Нибелунгах

Полны чудес сказанья давно минувших дней
Про громкие деянья былых богатырей.
«Песнь о нибелунгах»

Это - первые строки знаменитой героической поэмы, рожденной где-то в XIII столетии, волновавшей воображение средневекового немца в течение трех веков, а потом начисто забытой вплоть до XVIII столетия. Извлеченная из архивов и показанная Фридриху II, королю Пруссии в годы, когда Европа высокомерно третировала Средневековье, она получила пренебрежительную оценку монарха как произведение варварское, не достойное цивилизованных вкусов новых времен, и снова была предана забвению. Но уже 2 апреля 1829 года Эккерман записал в своих «Разговорах с Гете» высказывание поэта: «…„Нибелунги“ такая же классика, как и Гомер, тут и там здоровье и ясный разум».

Сохранилось более тридцати ее списков на пергаменте и бумаге, что говорит о большой ее популярности в XIII, XIV, XV веках. Впервые опубликованная типографским способом в 1757 году, она стала достоянием широких кругов читателей и ныне внесена в круг лучших эпических поэм мира. Научная литература о ней необозрима.

Древний автор, не оставивший своего имени, назвал ее песнью. На песнь в нашем нынешнем понятии этого слова она никак не похожа: в ней 39 глав (авантюр) и более 10 тысяч стихов. Первоначально, однако, она, вероятно, состояла из коротких стихотворных сказов с ассонансной рифмой и пелась под аккомпанемент музыкального инструмента.

Шли годы, века. События, так или иначе запечатленные в этих сказах, уходили в прошлое, шпильманы, исполнявшие их, что-то добавляли, что-то исключали, на что-то начинали глядеть иными глазами, в результате к концу XII века или к самому началу XIII, сложенная из отдельных песен в огромное эпическое сказание, она включала в себя и картину придворных нравов западноевропейских феодалов XII века, и смутные реминисценции далекой древности. В них угадываются события Великого переселения народов IV-V веков, нашествие кочевников из Азии во главе с Аттилой, предводителем гуннов. Грозный, наводивший когда-то ужас на народы Римской империи Аттила превратился в «Песни о нибелунгах» в доброго, безвольного Этцеля. Так обелили его восемь веков, прошедших со времени его
смерти в 453 году. Но само имя его в несколько измененной форме сохранилось.

Земли, на которых происходят события, описываемые в поэме или упоминаемые в ней, достаточно обширны. Это Саксония и Швабия на правом берегу Рейна, это Адстрия, Бавария, Тюрингия, это широкое плато Шпессарт, нынешняя земля Рейнальд-Пфальц, это Дания, остров Исландия - королевство героини поэмы Брюнхильды, Франкония, область между Рейном и Майном, это Рона, река во Франции, это Нидерланды - владение короля Зигмунда, отца Зихфрида, а потом и самого Зихфрида, это Венгрия и даже Киевская земля.

Германские племена, создавшие первые версии сказания, расселились широко по Западной Европе, связи между ними не всегда сохранялись, и главные герои поэмы Зихфрид, Кримхильда, Гунтер, Брюнхильда и др. перекочевали в исландские саги под теми или иными именами.

Но оставим эту интересную и весьма не простую тему ученым-специалистам и обратимся к самой поэме, напечатанной у нас в переводе с немецкого Ю. Б. Корнеева.

Мы попадаем в мир придворных празднеств, рыцарских турниров, роскошных придворных туалетов, прекрасных дам, молодости и красоты. Таков внешний облик господствующих сословий феодального общества XII столетия, каким его представил древний шпильман. Не забыты и христианские Храмы, но религия здесь как предмет быта, традиционный ритуал, не более:

Пошли оруженосцы и рыцари в собор.
Служили, как ведется со стародавних пор.
Юнцы мужам и старцам на этих торжествах.
Все ожидали празднества с веселием в сердцах.

Простой народ как антураж. Он любопытствует, дивится, выражает восхищение или скорбь, но не играет какой-либо активной роли в событиях:

Пока во славу Божью обедня в храме шла.
Толпа простого люда на площади росла.
Народ валил стеною: не всякому опять
Чин посвященья в рыцари придется увидать.

Посвящают в рыцари юного Зихфрида. Он - королевич. Родители его - нидерландский властитель Зигмунд и Зиглинда - не чают в нем души. Да и всем окружающим он люб. Он смел и уже гремит о нем слава, его всюду хвалят:

Был так высок он духом и так пригож лицом.
Что не одной красавице пришлось вздыхать по нем.

Отметим здесь три обстоятельства, весьма примечательных для понимания идеалов той поры.

Первое качество, ценимое в Зихфриде, - это высота его духа. Под последним понимались смелость, отвага, нравственная стойкость.

Второе - его молодость и пригожесть. И то и другое ценилось всегда, во все времена и у всех народов. Старость всегда взирала на молодых людей с восхищением и малой толикой зависти, вздыхая о той поре, когда сама была такой же.

Третий момент, на что, конечно, нужно обратить внимание,- в качестве судей мужской красоты указаны здесь женщины - вздыхающие красавицы. Это уже признак иной, придворной среды. Клерикалы, а они тоже создавали в Средневековье свою культуру, никогда бы не сослались на мнения женщин.

Итак, Зихфрид - главный герой «Песни о нибелунгах», первой ее части. Во второй на авансцену выйдет его супруга, прекрасная Кримхильда, превратившаяся из робкой, застенчивой, простодушной и доверчивой девы в хитрую и жестокую мстительницу. Но пока она еще для нас юная дева, не знавшая любви и даже не желающая ее познать:

«Нет, матушка, не надо о муже толковать.
Хочу, любви не зная, я век провековать».

Вечная тема, вечное заблуждение! Эту девическую грезу русские воспели в прелестном романсе «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан». Матушка открывает дочери вечную истину: без любимого не будет счастья, пройдут годы, «прискучат забавушки, стоскуешься ты». В древнем германском эпосе за семь веков до того такой же разговор происходил в старинном городе Вормсе между прекрасной Кримхильдой и королевой Утой, ее матерью:

«Не зарекайся, дочка, так Ута ей в ответ,
Без милого супруга на свете счастья нет.
Познать любовь, Кримхильда, придет и твой черед,
Коль витязя пригожего Господь тебе пошлет».

И Господь послал ей этого пригожего витязя. То был Зихфрид, «вольный сокол», что приснился ей однажды. Но сон предвещал уже и беду: сокола заклевали два орла. Поэт не хочет оставить читателя в неведении о грядущих судьбах своих героев, и хоть картина, рисуемая им в начале повествования, ослепительно празднична, грозные предзнаменования нет-нет и затуманивают ее.

Юн Зихфрид, но уже повидал немало стран и совершил немало подвигов. Здесь мы уже вступаем в область сказки. Подвиги Зихфрида полны чудес. Он убил страшного дракона и омылся в его крови. Тело его стало неуязвимым, и только одно место осталось не омытым кровью лесного чудовища, сзади, под левой лопаткой, как раз напротив сердца: листок упал на это место, и кровь дракона не омыла этот маленький кусочек кожи юноши. Эта случайность стала роковой для Зихфрида, но это позднее, а пока же он, ни о чем не подозревая, счастливыми глазами смотрит на мир и ждет от него ослепительных чудес.

Однажды Зихфрид совершал прогулку на своем боевом коне, один, без свиты. Поднявшись на гору, он увидел толпу нибелунгов. Их возглавляли два брата — Шильбунг и Нибелунг. Они делили сокровища, что были зарыты в горе. Спорили братья, ссорились, дело шло к кровавой развязке, но, увидев Зихфрида, они избрали его третейским судьей. Пусть-де рассудит по справедливости. А клад был велик:

Там камней драгоценных была такая груда,
Что их на ста подводах не увезли б оттуда,
А золота, пожалуй, и более того.
Таков был клад, и витязю пришлось делить его.

И этот клад тоже стал роковым в судьбе Зихфрида и его будущей жены Кримхильды. Люди давно заметили, что корысть, неуемная жажда богатств уродует человеческие души, заставляет человека забывать о родстве, дружбе, любви. Золото становится страшным проклятьем для тех, кто ослеплен его манящим блеском.

Братья остались недовольны дележом Зихфрида. Завязалась ссора, двенадцать великанов, охранявших братьев-королей, набросились на юного витязя, но он, подняв свой добрый меч Бальмунг, убил их всех, а вслед за ними и семьсот других воинов и самих двух братьев-королей. За своих сюзеренов вступился карлик Альбрих, но и его одолел юноша, отнял у него плащ-невидимку, велел запрятать сокровище в потайную пещеру, а покоренного Альбриха оставил стеречь его.

Таковы чудесные, полные сверхъестественных сил деяния молодого витязя. Это была сказка. Вряд ли кто и в дни создания поэмы верил в такие чудеса, но это было красиво, это далеко уносило от суровой и будничной реальности и тешило воображение.

Сказка как жанр возникла позднее эпических сказаний. Истоки ее - мифы, но уже тогда, когда мифы потеряли свою религиозную основу и стали предметом поэтического воображения. Миф для древнего человека был реальностью, никаких сомнений у древнего грека, к примеру, не возникало в реальности личности Ахилла, но средневековый слагатель рыцарского романа знал, что его герой и все его похождения - плод фантазии.

В «Песни о нибелунгах» историческая реальность, дошедшая до XII века в легендах, соединилась с вымыслом, рыцарским романом, наполнилась сказочным элементом, который воспринимался уже как изящная фантазия. Мы видим в поэме синтез двух эстетических систем - легенды с исторической основой и сказки-вымысла.

Молодой герой задумал жениться. Дело обычное и естественное. Родители не прочь, да вот беда - невесту он выбрал в далекой (по тем временам) Бургундии, а бургунды надменны и воинственны, внушают страх престарелым родителям героя.

Вечная и прекрасная забота старших о молодом поколении: как сохранить, как уберечь юных и беспечных чад от грозных сил реального мира, всегда враждебно подстерегающего неопытные души!

Заплакала Зиглинда, узнав про сватовство.
Так боязно ей стало за сына своего,
А вдруг уже не будет ему пути назад?
Вдруг жизни люди Гунтера ее дитя лишат?

Зихфрид, конечно, нисколько не думает об опасности. Скорее, он даже хотел бы встретить на пути к счастью преграды, препятствия. Так много в нем энергии и молодых сил. В молодом задоре он готов взять невесту силой, «если не отдадут добром» ее братья, а вместе с нею и земли бургундов.

Старик отец «нахмурил брови» - опасны эти речи. Что если молва донесет их до ушей Гунтера?

Зихфрид ни разу еще не видел Кримхильды. Любовь его заочна. Он верит славе: о ее красоте слагают легенды. Видимо, для тех времен этого было достаточно.

Сборы кончились. Поэт не забыл сказать, что королева Ута вместе с приглашенными ею дамами день и ночь шила сыну и его свите богатую одежду, отец же снабдил их ратными доспехами. Наконец, к великому восхищению всего двора, воины Зихфрида и он сам

…ловко сели на скакунов лихих.
Отделкой золотою сверкнула сбруя их.
Собой гордиться было к лицу таким бойцам.

Однако в праздничную картину нет-нет и ворвется тяжкое предчувствие грядущих бед. Поэт заранее предупреждает слушателя и читателя о трагической судьбе героя. Потому праздник молодости и красоты приобретает щемящую остроту трагедийности.

Зихфрид смел, отважен, но и дерзок, самонадеян, подчас ведет себя вызывающе, будто ищет поводов для ссор и поединков, как забияка. Отец предлагает ему взять с собой войско, он берет лишь двенадцать ратников. Прибыв в Вормс, на приветливые слова короля Гунтера отвечает дерзостью:

Я спрашивать не стану, согласны вы иль нет,
А с вами бой затею и, если верх возьму.
Все ваши земли с замками у вас поотниму.

Реакцию бургундов нетрудно представить, все, конечно, возмущены - ссора, перебранка, воины хватаются за мечи, вот-вот начнется бой, прольется кровь, но благоразумный Гунтер идет на мировую, гнев Зихфрида стихает. Гости находят радушный прием. Турниры, ратные игры веселят двор. Во всем, конечно, отличается Зихфрид, всех он побеждает в спортивных состязаниях, а по вечерам, когда «учтивой» беседой занимает «прекрасных дам», то становится предметом их особого внимания:

Те глаз не отводили от гостя своего-
Такою страстью искренней дышала речь его.

Впрочем, не будем забывать о времени. Это ведь феодализм, пора «кулачного права», по меткому выражению Маркса, когда все решал меч, и Зихфрид действовал по праву сильного, что вполне укладывалось в нравственные представления тех времен.

Однако главная задача автора «Песни» - рассказать о любви Зихфрида и Кримхильды. Пока они еще не встретились. Правда, Кримхильда наблюдает за ним из окна замка, ибо «он так хорош собой, что чувства нежные будил он в женщине любой». Зихфрид о том не подозревает и томится в ожидании встречи с ней. Но рано еще. Не пришло время. Автору нужно еще показать достоинство героя, чтобы еще и еще раз продемонстрировать его смелость, отвагу, силу, молодечество.

Бургундию осадили войска саксов и датчан. Сорок тысяч вражеских войск. Зихфрид вызвался с тысячью бойцов сразиться с ними. Автор с упоением, с восторгом описывает перипетии боя. Здесь его стихия:

Кругом кипела схватка, звенела сталь мечей.
Полки бросались в сечу все злей и горячей.

Славно сражаются бургунды, но лучше всех, конечно, их гость - прекрасный Зихфрид. И победа одержана. Много полегло на поле боя саксов и датчан, много знатных ратников попало в плен, но с ними обхождение рыцарское: им дана свобода под честное слово не отлучаться из страны без особого на то позволения. Пленники, а среди них два короля, благодарят победителей за «обращенье мягкое и ласковый прием».

Ну а что же с влюбленными? Как развиваются события их сердец? Кажется, дошел черед и до любви. Гунтер, старший брат Кримхильды и король бургундов, решил по случаю победы устроить пышный праздник. Королева-мать Ута одаряет богатым платьем челядь. Открываются сундуки, достаются или шьются заново роскошные одежды, и праздник начинается торжественным выходом к гостям несравненной красавицы Кримхильды. Она - «как луч зари багряной из мрачных облаков». Ее сопровождают сто девушек и придворных дам, само собой разумеется, «в одежде дорогой». Все они хороши собой, но…

Как меркнут звезды ночью в сиянии луны,
Когда она на землю взирает с вышины,
Так дева затмевала толпу своих подруг.

Кримхильда хороша, но не уступает ей в пригожести и гость бургундов, отважный нидерландец, сын Зигмунда, Зихфрид. Влюбленный в своих молодых героев автор буквально плетет им венок из самых восторженных похвал:

У Зигмунда на диво пригожий сын возрос.
Картиной он казался, которую нанес
Художник на пергамент искусною рукой.
Мир не видал еще красы и статности такой.

Так состоялась встреча молодых людей. Теперь начинается новая страница истории Зихфрида, его участие в сватовстве брата Кримхильды короля Гунтера, пожелавшего жениться на заморской красавице Брюнхильде. Сия последняя живет на отдаленном острове и правит королевством. Остров этот - Исландия. Страна льдов - так надо перевести это слово. Суровая, снежная, крутым плоскогорьем возвышающаяся над морем, она поздно была заселена людьми, выходцами из Ирландии, Шотландии, Норвегии, Дании. Отважные и сильные люди могли обосноваться в ней, разводить скот и кое-какие огородные культуры, но хлебные злаки приходилось завозить издалека. Ни земля, ни климат не позволяли выращивать их дома. Жителей было немного. В те времена, к которым относится повествование «Песни», их было не более 25 тысяч, да и теперь их численность едва достигает 75 тысяч.

Каких-либо описаний этой страны мы не найдем в «Песни». Сказано лишь, что это остров да море кругом. Но правит им необыкновенная женщина, богатырша, как бы олицетворяя суровое мужество тех, кто отважился жить в этом ледяном царстве.

Нельзя сказать, чтобы воины восхищались такими качествами Брюнхильды, как ее воинственность, ее мужская богатырская сила, и даже мрачный Хаген, который потом станет самым верным ее слугой, смущен и обескуражен: «Вы в дьяволицу сущую, король мой, влюблены»,- говорит он Гунтеру, а потом и спутникам короля: «Король влюбился зря: в мужья ей нужно дьявола, а не богатыря».

Женщина не должна быть сильной, слабость, скромность, застенчивость - вот самые прекрасные ее украшения. Так полагали средневековые рыцари, служившие дамам своего сердца. Как выигрывает по сравнению с ней в первой части «Песни» Кримхильда, олицетворяющая чистую женственность.

Образ Брюнхильды невольно вызывает воспоминания о многих сказаниях древних народов о женщинах-воительницах, обычно живущих обособленно от мужчин и ненавидящих их. Древние греки создали миф об амазонках. Они жили где-то у берегов Меотиды (Азовского моря) или в Малой Азии. Иногда они временно сходились с мужчинами, чтобы иметь потомство, родившихся девочек оставляли себе, мальчиков же убивали. Греческие герои Беллерофонт, Геракл, Ахилл сражались с ними. Ахилл убил амазонку Пентесилею (она помогала троянцам). Странное их поведение, их женская привлекательность волновали воображение. Лучшие греческие скульпторы Фидий, Поликлет воспевали их красоту в мраморе. До нас дошли мраморные копии с греческих скульптур.

Одна из них запечатлела прелестный облик раненой амазонки. Скульптура хранится в Капитолийском музее в Риме. Полное печали лицо, уходящие из тела жизненные силы. Девушка еще стоит, но вот-вот, кажется, подкосятся колени, и она тихо опустится на землю с последним, предсмертным вздохом. В мифах об амазонках запечатлелось и удивление и восхищение мужчин женщинами-воительницами.

С Брюнхильдой вступает в состязание Зихфрид. Надев плащ-невидимку, он за Гунтера выполняет все условия Брюнхильды (Гунтер лишь имитирует требуемые движения) - бросает огромный камень, прыжком догоняет его и метко действует копьем. Брюнхильда побеждена. Она, конечно, недовольна («от гнева лик красавицы зардел…»), но, пожалуй, не своим поражением, а победой явно не симпатичного ей Гунтера. Автор «Песни» без нажима, может быть, полагаясь на проницательность читателя, намекнул на одно обстоятельство: когда Гунтер с компанией предстал перед исландской королевой, она обратилась с улыбкой, конечно, благосклонной, к молодому нидерландскому герою Зихфриду - иначе говоря, Брюнхильда хотела бы видеть в нем претендента на ее руку. «Приветствую вас, Зихфрид, в моем родном краю». На что Зихфрид не без иронии отвечает ей:

Передо мною первым такую речь держа,
Ко мне не по заслугам добры вы, госпожа.
Мой господин - пред вами, и вам при нем не след
К его вассалу скромному свой обращать привет.

Здесь начало трагедии. Брюнхильда обманулась в своих надеждах. Она любит Зихфрида, и тем более теперь ей ненавистен Гунтер. Она горда и не показывает своей досады, но мщение ее впереди. Однако автор, который постоянно разъясняет читателю все мотивы поведения своих персонажей, даже тогда, когда в таких разъяснениях нет необходимости, ибо и так все ясно, здесь явно недогадлив. Понимает ли он психологическую подоплеку событий?

Однако последуем за его рассказом. Брюнхильда и компания Гунтера прибывают в Вормс. Играются свадьбы двух пар: Гунтера - Брюнхильды, Зихфрида - Кримхильды. Вторая пара счастлива, первая… Здесь происходит конфуз. Молодая жена Гунтера связывает своего супруга крепким поясом и подвешивает на крюк, дабы не докучал он ей своими домоганиями.

Как ни сопротивлялся униженный супруг,
Он был на крюк настенный подвешен, словно тюк.
Чтоб сон жены тревожить объятьями не смел.
Лишь чудом в эту ночь король остался жив и цел.
Недавний повелитель теперь молил, дрожа:
«С меня тугие путы снимите, госпожа…»
Но не сумел мольбами Брюнхильду тронуть он.
Его жена спокойно вкушала сладкий сон,
Пока опочивальню рассвет не озарил
И Гунтер на своем крюке не выбился из сил.

Снова Зихфриду пришлось помочь королю усмирить супругу-богатыршу, что он и делает, накинув на себя плащ-невидимку и под видом Гунтера проникнув в ее спальню. Древние охотно верили в чудеса. Наука делала первые робкие шаги, а перед человеком представали сонмы загадок природы. Как их разгадать? Как преодолеть непонятные, но реальные законы мира природы? И тогда фантазия рисовала сказочный, эфемерный мир сверхъестественных возможностей, магическую силу приобретали вещи, жесты, слова. Достаточно было сказать: «Сезам, откройся!» - и разверзается вход в потаенное, глазам предстают несметные сокровища. Достаточно было Зихфриду омыться в крови дракона, и тело его становилось неуязвимым. Достаточно было коварной супруге библейского Самсона Далиле отрезать его волосы, и вся его огромная физическая сила исчезла. То же произошло с Брюнхильдой. Зихфрид снял с ее руки магическое кольцо, и она превратилась в обыкновенную слабую женщину. Гунтер нашел ее примиренной и покорной.

Но не дано было ей остаться в неведении. Тайна раскрылась. Королевы поссорились. Поводом послужило женское тщеславие. Поспорили у входа в храм: кому войти первой? Одна заявила, что она - королева и первенство за ней. Вторая - что муж ее не вассал, что он никогда не был ничьим слугой, что он отважней и знатней Гунтера и пр. и пр. И, наконец, уже в пылу перебранки Кримхильда прибегает к последнему аргументу, показав своей сопернице ее кольцо и пояс, которые когда-то Зихфрид унес из ее спальни в качестве победного трофея и подарил ей, Кримхильде.

Так началась трагедия. Брюнхильда не могла забыть оскорбления. Зависть к Кримхильде, к ее счастью, ревность (Брюнхильда не перестала любить Зихфрида), ненависть к сопернице - все это теперь слилось в единое жгучее желание отомстить и Кримхильде, и Зихфриду.

И ее волю вершит мрачный, злобный Хаген. Составляется заговор против молодого героя, хитрый, коварный, трусливый: убить не на поединке, не в честном сражении, а предательски, когда тот ничего не подозревает. Автор «Песни» великолепно рисует характеры. Они не однозначны. Не все сразу поддерживают идею убийства. Гунтер поначалу смущен: ведь столько доброго для него сделал Зихфрид. Нет, нет! Ни в коем случае! Но уже через минуту: «А как убить его?» Он уже согласен. Согласен и младший его брат Гизельхер, который до того возмущенно заявлял:

Ужель заплатит жизнью прославленный герой
За то, что вздорят женщины по пустякам порой?

Душой заговора становится Хаген. Что движет им? Почему так упорно, так ожесточенно ненавидит он Зихфрида? Только ли здесь вассальная верность? Скорее, зависть, ненависть к чужеземцу, который превосходит всех силой, отвагой и нравственными достоинствами. Автор не говорит прямо об этом, но это явствует из его рассказа.

Из всех бургундов Хаген, пожалуй, самый умный, прозорливый и самый злобный. Он понимает, что сразить Зихфрида в открытую нельзя, значит, надо прибегнуть к хитрости, и он обращается к самой Кримхильде. Наивная, ничего не подозревающая женщина доверяет ему тайну своего супруга, указывает и даже вышивает крестом то место на его одежде, где было уязвимо его тело. Так решила она судьбу самого дорогого ей существа.

Днем, во время охоты, когда Зихфрид наклонился к ручью, чтобы напиться, Хаген сзади вонзил ему копье как раз в то место, которое было отмечено злополучным крестом.

Сбежались рыцари к умирающему герою. Стал проливать слезы и Гунтер, но истекающий кровью Зихфрид промолвил: «Слезы о злодействе льет сам виновник зла».

Менялись времена, менялись нравственные представления людей, но, кажется, никогда не было большего преступления в глазах всех, чем предательство. Оно всегда воспринималось как что-то чудовищное, как предельная мера несправедливости.

Предательское убийство Зихфрида еще больше возвысило его в глазах читателя. Гибель «идеального героя» Средневековья!

Он безупречен физически и нравственно, он сам - великая драгоценность мира. Какой же мерой измерить глубину бесчеловечия и зла, проявленную его убийцами? Здесь — кульминация трагедии, рассказанной средневековым шпильманом. Нет сомнения, что она потрясала современников поэта и, конечно, создавала тот нравственный, психологический эффект, который древнегреческий философ Аристотель назвал «катарсисом» - нравственным очищением путем страха и сострадания.

Автор «Песни» не остановится на этом. Он расскажет подробно и обстоятельно о мести Кримхильды. Она будет ужасна, эта месть. Разъяренная женщина зальет морем крови своих сородичей, так коварно воспользовавшихся ее доверчивостью, но и сама погибнет и не вызовет у нас сочувствия: не может человек в мести, даже справедливой и оправданной, доходить до ожесточения и бесчеловечности.